Киты по штирборту. Трилогия - Антон Витальевич Демченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но постарался… убедить. Уж не знаю, получилось или нет, но Алена вроде бы немного успокоилась, попутно стряхнув с меня обещание чаще появляться в кондитерской или у нее дома. Обещал, конечно… тем более что это не то слово, которого я не хотел бы сдержать.
Поцелуй. Долгий, нежный…
— Пожалуйста, береги себя, — шепот в спину, как теплый ветер.
Обернувшись, кивнул:
— Обязательно. До завтра, милая.
— До завтра.
Весело тренькнул звонок, еле слышно зашуршали по мостовой шины, и велосипед покатил вперед, набирая скорость. Поворот, еще один, ветер хлещет в лицо и подымается за спиной невидимыми крыльями, взметая над дорогой пыль и пока еще редкие опавшие листья. И в их шорохе тают все проблемы и неприятности, забывается мерзавец Долгих и вечно что-то недоговаривающий Несдинич, отходят куда-то на задний план проблемы в мастерской и воспоминания о просящей кирпича физиономии Литвинова. Душа поет, а губы сами собой складываются в мечтательную улыбку. Я влюбился? Ну да, давно и прочно! А что может быть приятнее, чем знание, что твои чувства взаимны? Что тебя любят и ждут? Ничего!
Разогнавшийся до сумасшедшей скорости, велосипед выносит на знакомую улицу и я, бросив взгляд в сторону темной громады госпиталя, скрывающейся за редкой полосой высаженных вдоль ограды невысоких деревьев, притормаживаю. Автоматически отмечаю окно палаты дядьки Мирона и, заметив горящий в нем свет, окончательно останавливаю своего железного «коня».
Настроение у меня просто замечательное, Воздух вокруг то и дело приходится утихомиривать, чтоб не пустился смерчем танцевать по улице. А потому решение приходит моментально и без рассуждений. Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня?
Поздно, не пустят? Можно подумать, я в двери ломиться буду, людей пугать… Мне и окно сойдет, тем более что дядька Мирон еще не спит. И даже не придется взбираться по стене, вон рядом как раз дуб возвышается. Помню этого гиганта. Один из швартовых «Мурены» как раз к нему и крепил. Хороший дуб, раскидистый, кряжистый… старый.
Никакой охраны на воротах не было и в помине, впрочем, здесь вообще охрана в присутственных местах штука редкая. Разве что некоторые купцы держат в своих конторах одного-двух молодчиков, да и то лишь в тех случаях, если часто приходится иметь дело с наличными расчетами на немалые суммы. Ради сотни гривен серьезные люди на грабеж не пойдут, а шантрапу и пара охранников отогнать сможет. По крайней мере, так здесь считается.
Тряхнув головой, чтобы избавиться от лишних мыслей, я спрятал велосипед в кустах, чтобы обходящий территорию ночной сторож не заметил, и, убедившись, что рядом никого нет, скользнул к тому самому старику-дубу. И как его еще не спилили? Ведь того и гляди ветвями крышу пропорет!
Хотя мне же лучше. Палата дядьки Мирона расположена на верхнем этаже, так что добраться до окна будет проще всего именно с крыши.
Кошкой взметнувшись вверх по стволу, словно по трапу, я перебрался на глухо грохнувшую под ногами черепичную крышу и, добравшись до водосточной трубы, отправился в обратный путь. Вот и выступ. Ухватиться за кирпич под отливом окна, переступить. Еще раз… и еще… и еще. Стоп. Вот и нужное окно. Как там, дядька Мирон еще не отключился? Нет, вон за столом сидит. Читает, что ли? Ну, надеюсь, сильно ругать меня за поздний визит он не станет. Тем более что я ведь по делу, а не просто так, верно?
В имение Гюрятиничей я вернулся только в начале третьего часа ночи, в полном раздрае. Но ломать голову над услышанным в госпитале и пытаться что-то с ходу придумывать не стал. Уж очень уставшим был.
Прокравшись мимо комнаты Хельги, я добрался наконец до своей кровати и, кое-как раздевшись, рухнул на мягкую постель. Честно говоря, думал, что буду еще долго ворочаться с боку на бок, прокручивая в голове услышанное, но нет, стоило голове коснуться подушки — и я вырубился.
А утром, получив заслуженную головомойку от Хельги за позднее возвращение, я вяло перекусил и, отложив визит в мастерскую на следующий день, отправился в эллинг, где до сих пор гостевала «Мурена». Ярик же получил мой велосипед и отправился на работу с наказом сообщить Казанцеву о том, что нынче старшина артели за хозяина. У меня же другие планы.
Все утро я обдумывал полученную информацию, старательно душа ярость и злость, и в конце концов пришел к довольно неприятному решению, у которого, при всех очевидных минусах, был один гигантский положительный момент: если затея удастся, я махом решу все свои проблемы.
Эллинг встретил меня тишиной и темнотой. Включив цепочку фонарей по периметру, я взглянул на покоящийся в центре зала дирижабль, слишком маленький для такого огромного помещения, и… я бы улыбнулся, но вчерашний вечер принес слишком много информации, части которой я бы вовсе не хотел знать. Так что вместо широкой ухмылки моему детищу досталась лишь ее тень да легкое похлопывание по стальному борту.
Первым делом я отправился на техническую палубу и, включив питание дирижабля, приступил к работе, вооружившись специально собранным еще в Китеже дефектоскопом. Откатив механизм подачи и сняв фальшпанели, прикрывающие ячейки с боеприпасом, я принялся тщательно проверять все имеющиеся торпеды на предмет каких-либо изъянов. Нет, когда дядька Мирон поставил эти «колбаски», я их сразу проверил «на отказ», но одно дело, если торпеда не взорвется от столкновения с целью и лишь от срабатывания таймера разлетится на мелкие кусочки с оплавленными до полной нечитаемости рунными цепями, засеяв обломками такую площадь, что собрать их и определить происхождение будет почти невозможно. И совсем другое, если использованная в качестве взрывного устройства торпеда не сработает и останется лежать, дожидаясь специалистов, которые обязательно заинтересуются таким «подарком».
Именно поэтому сейчас я ползал от одной торпеды к другой, сжимая в руках сложное устройство с кучей лимбов и дергающимися словно в припадке стрелками на самопальных указателях. Настолько полного обследования я пока не проводил, и на то, чтобы разобраться с результатами, пришлось потратить немало времени. Закончил я с этой муторной работой лишь к обеду, и то потому что за несколько часов приноровился к неудобному инструменту и запомнил большую часть эталонных чисел, так что теперь у меня не было необходимости поминутно заглядывать в написанную от руки книжицу, чтобы свериться с указанными в ней значениями.
Перекусив запасами с камбуза, я хмыкнул, вспоминая устроенную нам Яриком трапезу… неужели это было
