Отпуск на 14 дней - Люба Штаний

слышал... До последнего не мог поверить свалившемуся на голову счастью, и даже приступы

жестокой, болезненной ревности списывал на напряжение последних дней и скоротечность странных

отношений с этой, с первой секунды необъяснимо притягательной, женщины.

Ещё тогда, в Её мире, острое чувство ликования, возникшее, едва она через плечо посмотрела в

упор и зрачки зелёных глаз заметно расширились, даймон списал свою реакцию на то, что найти

искомое практически в самый последний момент было невероятной удачей. Чуть позже, когда

осознал, что его влечёт к невысокой брюнетке куда сильнее, чем позволительно в свете имеющихся

уже обязательств перед другой, пытался подавить недостойную мужчины слабость. Непостоянство

простительно женщине, но не ему...

Но, вопреки принципам и прилагаемым усилиям, каждое движение тогда ещё незнакомки

отдавалось внутри. Улыбки и прикосновения, предназначенные не ему, ранили, вызывали с трудом

сдерживаемое желание спрятать девушку от чужих глаз, прижать к себе и никогда не отпускать,

оберегая, владея, любуясь, лаская зеленоглазую брюнетку. Это злило, поскольку было откровенно

подло и низко по отношению к Ллие. И всё равно... Ничего не мог с собой поделать.

Как ни старался, полностью сдерживать эмоции не удавалось. Они неизменно оказывались сильнее

разума и долга, перехлёстывали, сметая со своего пути и принципы, и привычную сдержанность, и

впитанные с молоком матери правила приличия. А Лена только подливала масла в огонь, то

откровенно издеваясь, то игнорируя, то беззастенчиво флиртуя со всеми кроме него. И в то же время

невозможно было не замечать её реакцию. Какое-то время удавалось списывать это на помутнение

собственного разума, но даже когда глаза её оставались невозмутимо спокойными, зрачки

расширялись, выдавая хозяйку с головой. Сердце начинало биться сильнее, стоило оказаться в

непосредственной близости не только у него...

Потом, прибыв в Голах, решение по сути уже принятое накануне, подтвердили последующие

поступки Ллии, реакции Лены и его самого. Похищение изменившей всю его жизнь одним своим

появлением стало последней каплей. Ужас, неконтролируемый, холодный почти животный ужас,

охвативший при мысли, что может потерять не по-женски сильную духом девушку, но очень по-женски

беззащитную перед грубой физической силой, буквально выбило почву из-под ног.

В первый момент даже не расслышал и не осознал, сдавленного возгласа Инара, который сообщил

о том, что Лена исчезла. Только потом, когда девушка спала в своей комнате, понял, что то

ругательство, произнесённое полушепотом, относилось именно к нему, Нагиву, а не к мнению о

Нашарии. Именно в тот момент, когда услышал "Лену похитили!", побелела прядь в чёлке, на которую

потом обратила внимание Лена.

Перевернув весь замок и его окрестности в поисках пропажи, чуть не сошёл с ума от старательно

отгоняемых мыслей о том, что не уберёг, не защитил её. Потом, жуткий приказ Ллии. Вот тогда и

перестало терзать чувство вины перед бывшей невестой. Только тогда не только понял, что выбор в

пользу Лены был верным изначально, что сердце оказалось куда более прозорливым, чем разум

честь и долг вместе взятые. Тогда решил, что сделает всё, чтобы землянка была жива и счастлива,

даже если остановить свой выбор не на нём, а на Инаре, к которому явно относилась со всё

возрастающей теплотой и не стеснялась это демонстрировать.

От Лениного ласково умильного "волчонок" каждый раз становилось больно и горько. Особенно от

осознания, что "мой король" в её устах звучит, как правило, издевательски иронично или холодно. Не

признать, что поводы для обиды давал девушке неоднократно, мужчина не мог, но каждый раз, видя,

как она подвергает себя опасности, срывался. Если сначала приводила в ярость собственная реакция

на близость Лены, то потом куда больше злило повышенное внимание к девушке спутников и то, что

именно им она отдавала предпочтение.

А потом... После болезненно мучительной ревности, после её странного поведения на утро после

возвращения в Голах, после осознания опасности, которой подвергается семья... Лена просто взяла в

руки артефакт рода, которым закрепил прядь, выдававшую его слабость и напоминающую о

эфемерности грани, отделяющей девушку от смерти совсем недавно. И тёмное серебро мгновенно

сменило цвет на матово-чёрный, густой, насыщенный, без проблеска света, а камень Рода из светло-

голубого стал густо-синим, сверкающим и чистым.

Данари... Нагив улыбнулся и перевёл взгляд на синий камень венчающий потемневшую до угольной

черноты заколку. И ведь знал, но не верил. Чувствовал, но не принимал. Видел, но не смел

доверится... Скоропалительность и обстоятельства знакомства чуть было не сыграли с ними злую

шутку, заставив отказаться от самого ценного Дара, который может дать жизнь.

Когда пришло время передавать вахту Валену, брюнет лишь усилием воли заставил себя разбудить

друга. Терять время на сон сейчас не хотелось, но мотивы, побудившие блондина, поднявшись,

растолкать Инара и передать задачу по охране и обогреву Лены именно оборотню, Нагив понимал,

хотя осознание того, что кто-то, а не он будет обнимать данари на протяжении ночи, причиняло почти

физическую боль. Но даймон и сам понимал, что заснуть рядом с девушкой просто не сможет, а

завтра слишком многое будет зависеть от количества сил у каждого из них.

Тем не менее, даже устроившись поодаль и закрыв глаза, мужчина ещё долго не мог заставить себя

прекратить думать о своей данари и постоянно поглядывал в сторону крепко спящей девушки. Родня

уже должна быть на границе с Режлем. Старые связи и магия Рода - хорошее подспорье, чтобы

покинуть Саринарию незаметно и в кратчайшие сроки. Ещё совсем немного и, когда Венец окажется в

его руках, можно будет в открытую поговорить с Леной и попросить... Даймон улыбнулся, поймав себя

на том, что переживает и боится реакции девушки, как мальчишка.

Не будь мужчина так взбудоражен, возможно, обратил бы внимание на едва заметное покалывание

в кончиках пальцев и мутную пелену, застилавшую взгляд. А так, он просто подумал, что усталость

берёт своё, и усилием воли заставил себя в очередной раз закрыть глаза. Постепенно треск веток в

костре и шелест листвы отодвинулись и сознание медленно соскользнуло темноту тяжёлого сна.

Спустя какое-то время тихий стон разбудил даймона. Вскинувшись, он обернулся на звук, уже