Цикл 'Пограничная трилогия'+Романы вне цикла. Компиляция. 1-5 - Кормак Маккарти

Он стряхнул капли с влажных ладоней. Ладони стали ржаво-коричневыми. Йод ходил волнами в кювете, как венозная кровь. Доктор кивнул хозяйке.

— Ponga el resto en el agua,[558] — сказал он.

Она вылила остатки йода в кювету, доктор попробовал воду пальцем, потом быстро выхватил из кюветы зажим, которым захватил стопочку миткалевых квадратиков, окунул их туда и подержал, чтобы пропитались. Вновь повернулся к женщине.

— Bueno, — сказал он. — Quita la cataplasma.[559]

Она зажала ладонью рот. Посмотрела на Бойда, потом на доктора.

— Andale pues, — сказал он. — Está bien.[560]

Перекрестившись, она нагнулась, протянула руку и взяла тряпочку, в которую была завернута травяная припарка, приподняла ее, подсунула под нее большой палец и потянула. Припарка была из спутанной травы, темной от крови, отделялась неохотно. Как будто это нечто вгрызшееся в рану. Женщина сделала шаг назад и спрятала ее с глаз подальше в грязные бинты. В мерцающем свете церковной свечки Бойд лежал с маленькой круглой дыркой чуть выше и левее левого соска. Рана была сухой и бледной, покрытой корочкой. Доктор нагнулся и осторожно обтер ее ваткой. Кожа Бойда окрасилась йодом. Дырка понемногу наполнилась кровью, по груди Бойда побежала ее тонкая струйка. Доктор наложил на рану чистый марлевый квадрат. Все смотрели, как он медленно пропитывается кровью. Доктор поднял взгляд на женщину.

— ¿La otra?[561] — сказала она.

— Sí. Por favor.[562]

Она наклонилась и, отделив большим пальцем припарку от спины Бойда, сняла ее. Эта была больше, черней, страшнее. Под ней оказалась рваная дыра, зияющая красным. Вокруг нее ткани запеклись чешуйками из почерневшей крови. Доктор положил на рану стопку марлевых квадратов, на них миткаль, все это прижал кончиками пальцев и подержал. Из-под них выступила кровь и тонкой струйкой побежала по спине Бойда. Доктор стер ее ваткой и снова прижал кончиками пальцев марлю к ране.

Когда кровотечение прекратилось, он взял салфетку, намочил ее в кювете с раствором йода и, придерживая тампон на выходном отверстии, стал тщательно очищать кожу вокруг обеих ран. Загрязненные ватки бросал в сухую кювету, стоявшую рядом с ним, а когда закончил, поправил тыльной стороной ладони на переносице очки и поднял взгляд на Билли.

— Возьмите его за руку, — сказал он.

— ¿Mánde?[563]

— Возьмите его за руку.

— No sé si me va permitir.[564]

— El te permite.[565]

Билли сел на краешек тюфяка и сжал ладонь Бойда, Бойд в ответ тоже сильно сжал его руку.

— Давайте, делайте свое черное дело, — прошептал Бойд.

— ¿Qué dice?[566]

— Nada, — сказал Билли. — Andale.[567]

Взяв стерильную салфетку, доктор обернул ею фонарик, включил его и взял в зубы. Потом бросил салфетку в кювету с использованным материалом, взял в руку зажим, склонился к Бойду и, осторожно убрав с раны слои марли и миткаля, направил туда луч фонарика. Кровь начинала уже скапливаться заново, он всунул зажим в рану, что-то им там нашел, сжал и защелкнул.

Бойд выгнулся, откинул голову назад, но не вскрикнул. Доктор взял из кюветы другой зажим, вытер салфеткой набежавшую кровь, при свете фонарика осмотрел рану и снова там что-то защемил. Жилы на шее Бойда напряглись и влажно заблестели. Доктор вынул изо рта фонарик.

— Unos pocos minutos más, — сказал он. — Unos pocos minutos.[568]

Снова сунув в зубы фонарик, он наложил еще два зажима, потом взял из кюветы красную спринцовку-грушу, набрал в нее раствора и объяснил хозяйке, как держать полотенце за спиной мальчика. Затем стал медленно заливать жидкость в рану. Прочистил рану тампоном, снова залил ее, вымывая из нее сгустки крови и какие-то твердые кусочки. Пошарив рукой в кювете, взял из нее еще один зажим и еще что-то зажал им в ране.

— Pobrecito,[569] — сказала хозяйка.

— Unos pocos minutos más,[570] — сказал доктор.

Он еще раз залил рану раствором из спринцовки, взял в одну руку ляпис-карандаш, в другую схваченный зажимом миткалевый жгут и принялся одной рукой убирать из раны сгустки и остатки, а другой прижигать ткани ляписом. Ляпис оставлял на коже серые следы. Доктор наложил еще один зажим и еще раз промыл рану. Хозяйка держала сложенное вдвое полотенце, прижимая к спине Бойда. Пинцетом доктор вынул что-то маленькое из раны, поднял к свету. Это что-то было наподобие пшеничного зернышка, доктор так и сяк поворачивал его в конусе света.

— ¿Qué es eso?[571] — сказал Билли.

Доктор, с фонариком в зубах, склонился к нему ближе, чтобы Билли мог тоже что-то видеть.

— Plomo,[572] — сказал доктор.

Это был крошечный осколок кости, отщепленный от шестого ребра Бойда, а доктор имел в виду некоторую металлическую окрашенность вогнутой стороны осколка. Он положил этот осколок на полотенце вместе с пинцетом и стал водить указательным пальцем по ребрам Бойда от груди к спине. При этом наблюдал за лицом Бойда.

— ¿Te duele? — сказал он. — ¿Allá? ¿Allá?[573]

Бойд лежал отвернувшись. Казалось, он вообще уже еле дышит.

Доктор взял из кюветы маленькие ножницы с острыми кончиками и, поглядев искоса на Билли, принялся отстригать омертвевшие ткани с краев раны. Билли, придвинувшись, обеими руками взял Бойда за руку.

— Le interesa el perro,[574] — сказал врач.

Билли покосился на дверь. Пес сидел, смотрел на них.

— Кыш, — сказал мальчик.

— Está bien, — сказал доктор. — No lo molesta. ¿Es de su hermano, no?[575]

— Sí.

Врач кивнул.

Когда закончил и это, попросил женщину держать полотенце под раной у мальчика на груди и стал ее тоже промывать и чистить. Вновь и вновь лил в нее жидкость и промокал тампоном. Наконец сел выпрямившись, вынул фонарик изо рта, положил его на полотенце и поглядел на Билли.

— Es un muchacho muy valiente,[576] — сказал он.

— ¿Es grave?[577] — сказал Билли.

— Es grave, — сказал доктор. — Pero no es muy grave.[578]

— ¿Qué sería muy grave?[579]

Доктор поправил очки, вновь осадив их тылом запястья. В комнате тем временем похолодало. Хотя и еле-еле, но все же видны были клубы пара от дыхания доктора. И вместе с каждым его выдохом колебался зыбкий свет. На его лбу мерцала капля пота. Он сотворил в воздухе перед собой крестное знамение.

— Eso, — сказал он. — Eso es muy grave.[580]

Протянув руку, он снова поднял фонарик, обернутый одним из миткалевых квадратов. Сунул в зубы, взял грушу-спринцовку, опять наполнил ее, положил рядом, а потом медленно расцепил замок первого из кровоостанавливающих зажимов, которые кружком металлических прищепок лежали вокруг раны у Бойда на спине. Очень медленно его снял. Потом расцепил замок следующего.

Взял грушу и осторожно промыл рану, промокнул ее,