Дневники - Николай Мордвинов

Не ложь и то, что ансамбль в спектакле прекрасный, что подавляющее большинство актеров играет по большому актерскому счету.

7/X

Звонила Ткачева[509]:

— На встрече с труппой Ю.А. сегодня очень сердечно говорил о вас. Он ставил вас в пример нам: «Вот настоящий художник, — говорил он, — как вышел на сцену, сразу стало видно, что подготовился к спектаклю, что работал все время, когда болел, и не только не отстал, а обогнал вас. Вышел на спектакль в форме, несмотря на то, что не играл 4 месяца и болел тяжело. Михайлов подтвердил, что наполненность, заряженность наэлектризовали остальных. Конечно, он волновался, — продолжал Ю.А., — и устал. Я ему предложил репетиции, но он отказался, не желая отвлекать на себя время товарищей».

Н.Д., нам было приятно слышать это от Ю.А.

20/X

Несколько ночей подряд одолевают кошмары и все на одну тему: что мало успел сделать…

Днями хочу что-то наверстать и… устав, быстро бросаю… К финишу пришел с подорванным сердцем, не втренировался.

25/XII

Смотрел премьеру «Неба»[510].

Спектакль стал стройнее. Есть находки актерские и режиссерские. Удивительное наше дело. Вот, не хватает какой-то малости, чтобы из спектакля получилось произведение. Зритель сидит, слушает, внимателен, но равнодушен к событиям. Не реагирует никак, ни одобрением, ни протестом. Давно я не был в «гуще гостей». Если все наши спектакли принимаются так, то в нашем доме неблагополучно.

Опыт создания пьесы в театре еще раз показал, что даже при наличии великолепных находок, спектакль не будет звучать, если эти находки — на зыбкой почве. Пьеса не выстроена, а театр этой работы не поднял.

31/XII

Еще год без пользы.

Еще полгода отдал болезни.

Не конец же это?

Я становлюсь все злее и подозрительнее и… равнодушнее…

Сил бороться с собой, обстоятельствами все меньше. С сердцем лучше. Стараюсь сохранить хоть его и не включаться во все дела…

Что же делать?

1/I — условная дата и ничего в себе нового не несет, хотя и принято желать в этот день нового счастья.

А страна пойдет дальше.

Люди будут работать, как черти.

Я хочу работать, как те черти.

Они будут счастливы, что не живут зря, не коптят небо.

И дай им бог!

Хочу верить в хорошее. Хочу верить людям, меня окружающим.

Хочу работать!

1961

6/I

Смотрел у вахтанговцев «Дам и гусаров»[511]. Спектакль милый, сделан в традиции театра, чистый, выисканный. Играют ровно. Больше остальных понравился В. Шлезингер[512] — бессловесный дирижер.

9/I

Смотрел «Макбета» («Олд Вик»)[513].

Основная пара играет лучше, чем наши, а эффект один и тот же.

Почему бы?

Решил, что образы поставлены по отношению к зрителю в сложное положение. Сочувствовать им не можешь — злодеи, ненавидеть их нельзя — мучаются.

В актерском исполнении тоже двоякое впечатление: играют они и с большой отдачей и технично в то же время. Я их не виню. Играют они каждый день и два раза в день — где взять сил? Наверно, сначала экономят — рассчитывают силы, а потом незаметно превращают это исполнение в систему или привычку.

Приняли мы их, как гостей, со съемками, прожекторами, аплодисментами, но… вежливо, хотя, наверное, ползала — англичане.

14/I

Телевидение предложило мне сыграть маленькую комедийную сценку. Отказался. Работа большая, для меня необычная. Сыграть кое-как не позволяет совесть. Режиссеры что-то обещают выдумать, но это не в их силах.

Предложил сниматься и «Ленфильм» в «Человеке-амфибии»[514] —папу героя. Роль, как все роли благородных отцов, — и комментатор, и связующий, и с непременной задачей — нести идеологическую нагрузку. А идеология весьма аморфна и служебна.

Я давно не снимался и, чем дальше, тем осмотрительнее должен соглашаться на съемки.

«ЛЕШИЙ»

Сегодня особенно бросилась в глаза лексика. Сколько слов вышло из обихода нашего языка и каких замечательных слов! «Великолепная моя. Моя хорошая. Славная. Рубить леса из нужды можно, но пора прекратить истреблять их. Опустошать. Безвозвратно» и т. д.

Надо их выписать.

Уж я не говорю о причинах и этических нормах поведения. Интересно тоже взять на заметку.

Аншлаг.

Не понимаю, почему спектакль идет редко. Это не к чести театра.

Спектакль шел прилично. […]

Я сегодня пробовал играть последний акт в прицеле на то, каким он будет дальше, то есть нетерпимее, гневнее, непримиримее и т. д.

Действие от этого становится напряженнее, но это менее Чехов. А два последних монолога настолько перекликаются с современной тенденцией в драматургии, что для современника перестают быть убедительными.

30/I

Телевидение предложило сыграть у них Отелло.

Я думаю так: спектакль я не сыграю, нужно много сил и времени для его возобновления, но предварительно, пока болен Борис, — снять один-два куска из «Лира» и «Маскарада» для творческого вечера, а выздоровеет Борис — снять сцену с ним. Я не буду его травмировать, пока он болен. Закинул мысль на эту тему Петросян: ему хочется сыграть Яго, но я этого не буду делать. Пусть Борис не переживет того, что пришлось пережить мне в подобных обстоятельствах.

5/II

Еще новый, на сей раз гигант[515] в 61/2 тонн, вышел на орбиту!

Какая радость!

Зачем я не в технике?

7/II

Телевидение предложило мне[516] ведущим — организующим материал — Бояджиева.

Не хочется мне услышать от него, что он занят, а Сурков, кто мог это сделать, тоже не звонит мне больше полгода, хотя знает, что я сильно болен… Мог бы это сделать Шапс, но он занят Теркиным.

8/II

Говорил с Бояджиевым. Охотно берется. Ну и слава богу!

10/II

Софронов читал нам в узком кругу свою новую пьесу «Последние соловьи». Что-то очень торопится с пьесами, не «выдерживает». И так-то у него не все благополучно, а когда торопится, получается не то…

Линии все сведены, но не остроумно, лексика не нравится. Многое посоветовал ему. Не сопротивляется, хочет дописать.

Лучшая роль — женская… Думаю, это решит судьбу пьесы у нас.

Кстати, за ужином говорил — он это передавал по телевидению, — что он, как драматург, начал свою деятельность, после того как посмотрел наше «Укрощение строптивой» в Ростове и дуэт Марецкой и Мордвинова.