К звездам! - Гарри Гаррисон

— Карточки! — рявкнул полицейский. Она протянула ему три листочка: свою карточку, Энди и Сола. Полицейский поднес их к свету, потом вернул ей. — Шесть литров! — крикнул он человеку, стоявшему у крана.

— Как шесть? — возмутилась Ширли.

— Сегодня норму снизили, дамочка. Поживее, народ ждет.

Она подала канистру, человек у крана засунул в нее конец шланга и открыл воду.

— Следующий! — крикнул он.

Ширли подняла канистру — та была до обидного легкой. К Ширли подошла та женщина, одной рукой таща ребенка, а в другой неся двадцатилитровый бак из-под керосина, который казался почти полным. Наверняка у нее большая семья.

— Пойдемте, — сказала женщина; ребенок засеменил за ней, слабо подвывая.

Когда они свернули с Двенадцатой авеню в переулок, стало еще темнее, словно дождь впитал весь тусклый свет. Тут в основном располагались старые склады и фабрики с серыми крепкими стенами. Тротуар был мокрый и пустынный. Ближайший уличный фонарь находился в квартале отсюда.

— Муж мне голову оторвет за то, что возвращаюсь домой так поздно, — сказала женщина, когда они завернули за угол.

Вдруг дорогу им преградили две темные фигуры.

— Отдавайте воду, — сказал один, и в темноте тускло блеснуло лезвие ножа.

— Нет, не надо! Пожалуйста, не надо, — взмолилась женщина, спрятав бак с водой за спину.

Ширли прижалась к стене. Это были молодые парни, подростки. И у них был нож.

— Воду! — приказал первый, угрожая ножом.

— Получай! — заорала женщина, размахнувшись баком. Прежде чем тот успел увернуться, она ударила его баком по голове и повалила на землю, при этом нож выпал. — Ты тоже хочешь? — закричала она, наступая на второго. Тот был безоружен.

— Нет, я не хочу ничего такого… — запричитал он, пытаясь поднять упавшего.

Женщина шагнула к нему, и он отскочил. Она нагнулась за ножом. Парень схватил своего напарника и потащил за угол. Все произошло так быстро, что Ширли не успела опомниться. Она стояла, прислонившись к стене и дрожа от страха.

— Получили по заслугам! — захохотала женщина, разглядывая старый погнутый нож. — Я им воспользуюсь лучше, чем они. Ведь они просто мальчишки, дети.

Она была возбуждена и обрадована. За все время она ни разу не выпустила руку ребенка; тот захныкал громче.

Больше ничего не произошло, и женщина проводила Ширли до ее двери.

— Большое вам спасибо, — сказала Ширли. — Не знаю, что бы я делала…

— Не стоит, — проворчала женщина. — Нож-то вот он.

И она побрела дальше, таща одной рукой тяжелый бак, а другой — ребенка. Ширли вошла в дом.

— Где ты была? — спросил Энди, когда она открыла дверь. — Я уж начал беспокоиться.

В комнате было тепло и пахло рыбой. Энди и Сол сидели за столом со стаканами в руках.

— Ходила за водой, очередь на целый квартал. Мне дали только шесть литров — норма опять снижена.

Она заметила, что он невесел, и решила не рассказывать про инцидент на обратном пути. А то он будет переживать, а она не хотела испортить ужин.

— Просто чудесно, — саркастически произнес Энди. — Норма и так мизерная, так ее делают еще меньше. Ширли, вылезай скорей из мокрой одежды, а Сол сделает тебе «Гибсон». Поспел его самопальный вермут, а я принес водки.

— Пей, — сказал Сол, протягивая ей холодный стакан. — Я варю суп с этим «энер-Г», его только так и можно есть. Скоро должен быть готов. Это у нас будет на первое, а потом… — Он кивнул в сторону холодильника.

— Что? — спросил Энди. — Секрет?

— Никаких секретов, — сказала Ширли, открывая холодильник, — просто сюрприз. Я купила их сегодня на рынке, каждому по одному. — Она вынула тарелку с тремя крошечными соево-чечевичными гамбургерами. — Новый продукт, его даже показывали по телевизору. С ароматом копченого мяса.

— Наверняка стоят целое состояние, — сказал Энди. — До конца месяца есть мы не будем.

— Они не так дороги, как может показаться. Я потратила на них мои собственные деньги, а не из бюджета.

— Какая разница, деньги есть деньги. Мы, вероятно, могли бы прожить целую неделю на то, во что обошлись эти штуки.

— Суп готов, — сказал Сол, ставя на стол тарелки.

У Ширли в горле встал ком от обиды. Она села и уставилась в тарелку, стараясь не разреветься.

— Извини, — сказал Энди. — Но ты же знаешь, как растут цены. Нужно быть поэкономнее. Подоходный налог снова увеличился, теперь восемьдесят процентов, из-за возросших отчислений на социальную помощь. Так что зимой придется туго. Не думай, что я не ценю…

— Если ценишь, то почему не заткнешься и не начнешь есть свой суп? — спросил Сол.

— Кончай, Сол, — сказал Энди.

— Я кончу, если ты прекратишь ругаться в моей комнате. А теперь давай, нечего портить такой превосходный ужин.

Энди хотел ответить, но передумал и взял Ширли за руку.

— Ужин замечательный, — сказал он. — Давайте им наслаждаться.

— Не такой уж замечательный, — сказал Сол, принюхиваясь к супу и морща нос. — Подожди, дай сначала я попробую… М-да. Но гамбургеры должны забить этот вкус.

Наступило молчание: они начали есть суп. Через некоторое время Сол завел одну из своих армейских историй про Новый Орлеан и, как всегда, рассмешил их. Напряжение исчезло.

Сол разлил остатки «Гибсона», а Ширли подала на стол гамбургеры.

— Будь я пьян, они по вкусу действительно напоминали бы мясо, — заявил Сол, жуя гамбургер.

— Они неплохи, — заметила Ширли.

Энди кивнул. Ширли быстро съела гамбургер, подобрала с тарелки крошки, затем принялась за коктейль. Инцидент по пути домой казался далеким и нереальным. Что там сказала эта женщина про болезнь ребенка?

— Вы знаете, что такое «квош»? — спросила она.

Энди пожал плечами.

— Какая-то болезнь… А почему ты спрашиваешь?

— Со мной в очереди за водой стояла одна женщина, и я с ней разговорилась. С ней был маленький мальчик. У него вот этот квош. По-моему, ей не следовало бы таскать его под дождем, раз он болен. Интересно, не заразная ли эта болезнь?

— Можешь не волноваться, — сказал Сол. — «Квош» — сокращенно от «квошиоркор». Если вы интересуетесь проблемами здоровья, нужно смотреть медицинские программы, что я постоянно делаю, или открыть какую-нибудь книгу. Тогда бы вы все об этом знали. Его нельзя подхватить, потому что это заболевание наподобие авитаминоза, как бери-бери.

— О такой болезни я тоже никогда не слышала, — сказала Ширли.

— Она встречается не так часто, зато квош — на каждом шагу. Он начинается, когда в пище не хватает белков. Раньше им болели только в Африке, но теперь он разгуливает по всем Соединенным Штатам. Правда, грандиозно? Мяса нет, чечевица и соевые бобы стоят дорого, поэтому мамки пичкают своих детей крекерами и сладостями — тем, что подешевле…

Лампочка замигала и погасла. Сол на ощупь прошел по комнате и нашел выключатель в путанице проводов на холодильнике. Загорелась тусклая лампочка, подсоединенная к батареям.

— Нужно бы зарядить, — сказал он, — но можно подождать и до утра. После еды нельзя заниматься физической нагрузкой — вредно для пищеварения и обмена веществ.

— Я очень рад, что вы живете вместе с нами, доктор, — сказал Энди. — Мне нужен совет врача. У меня проблемы. Понимаете… все, что я ем, не задерживается у меня в желудке…

— Очень смешно, мистер Умник. Ширли, не понимаю, как ты уживаешься с этим остряком?

После ужина они воспряли духом и даже какое-то время болтали, пока Сол не объявил, что выключает свет, чтобы не разрядить батареи полностью. Маленькие брикеты морского угля сгорели, и в комнате стало холодно. Они пожелали друг другу спокойной ночи, и Энди пошел в другую комнату за карманным фонариком. Там было еще холоднее.

— Я ложусь, — сказала Ширли. — Не то чтобы я устала, но это единственный способ согреться.

Энди безрезультатно пощелкал выключателем на стене.

— Электричество все еще отключено, а мне нужно еще кое-что сделать. Что за дела?.. Еще неделю назад у нас был свет вечерами.

— Давай я лягу и буду светить тебе фонариком — годится?

— Придется поступить так.

Он раскрыл на крышке комода блокнот, рядом положил бланк и начал переписывать сведения в рапорт. Левой рукой он сжимал фонарик, и тот испускал ровный неяркий свет.

Ночью в городе было тихо, холод и дождь прогнали с улиц людей. Жужжание крошечного генератора и скрип пера по пластику звучали неестественно громко.

Ширли раздевалась при свете фонарика. Сняв одежду, она сразу озябла и быстро надела теплую пижаму, заштопанные носки, в которых обычно спала, а сверху натянула толстый свитер. Простыни были холодными и влажными, их не меняли с тех пор, как начались перебои с водой. Однако она старалась просушивать их как можно чаще.