Чёрная пешка - Александр Лукьянов

Когда шлюшки покинули столовую, Пиявец даже не заметил. Патрульные тоже вышли. Теперь засобирались штатские. Тот, что пониже, был смутно знаком. Пиявец совсем уж было собрался ухватить проходящего за рукав и справиться, где его видел, но гражданские уже были у выхода. А не надо спрашивать, и так вспомнил. Тот самый, к кому на днях у "Радостного краба" вздумал пристать Прыщ. Помнится, мужик оказался не промах, затащили его в пивную, где он обучил всех славной песне и пляске. Как там оно: "Эх, яблочко..." Ох, голова болит...

Деньги закончились вчера, когда он сел играть с каким-то солдатом береговой охраны. Потому и закончились, что сел. Солдат, конечно, не мухлевал, за этим следят бдительно. Ну да пусть его, выиграл, так выиграл. Оно и к лучшему, потому, как завтра конец увольнительной, надлежит быть в норме. Вот посидим сейчас, пожуем водорослей, брат матрос, а главное - попьем минералочки. Потом до вечера погуляем на свежем воздухе и спатиньки в казарму.

А на днях, хвала Глубинному, опять в плавание. Хорошо бы не на Хаззалг, не в Дунд или Хутхо, где все одно и то же: сопроводили баржи, посторожили разгрузку товара, провели загрузку рабов и назад. Особенно нудно в Хутхо. Народ там размножается, словно кролики и радиация ему не помеха. А может, даже, наоборот, в помощь? У хутхойских правителей, видно, с юмором все в порядке, вот они и превратили проблему лишнего населения в доход. За малейшее нарушение судьи у них приговаривают виновного к "исправительной ссылке на побережье". Хутхойцы - люди послушные, смирные и трудолюбивые. Подгоняет их конвой колонну "ссыльных" к побережью, а там уж баржи островитян ждут. "Ссыльные" собственными руками разгружают товар, который назначен в уплату за их же головы, а потом грузчиков попросту не выпускают из трюмов барж. И назад к Островам. Тоска...

Другое дело - рейды на северо-восток, к бывшей Стране Отцов, к Улумберу, Драге, Хонти. Там скучать не приходилось, особенно в Пандее. Оттуда рабов возят куда меньше, добычи - тоже, зато есть где развернуться и душу отвести. Туда не ходят караванами и не берут много барж, субмарины в режиме полного радиомолчания сосредотачиваются у побережья и начинают операцию.

Было, к примеру, в Черном месяце такое дело. "Волкодав" вынырнул и высадил десант там, где по сведениям разведчиков пандейцы намеревались построить мощный узел обороны. Что они там собирались строить - вообще-то вопрос открытый. Бетономешалки, вроде, были, доски штабелями лежали вперемешку с кучами гальки, экскаваторы всякие стояли, вагончики строительные. Все это пустили дымом, метнули по железнодорожной станции ракеты с лодки. Пандейская пехота, очухавшись, пошла в контратаку. Дерутся они неумело, но смертно, пощады не ждут и сами не дают. Винтовки хватают наперевес, не стреляя, прут в штыковую атаку. У офицеров кривые ятаганы в руках. Молча бегут, полусогнувшись, не обращая внимания на то, что пулеметы их укладывают, словно косы траву. А уж если доберутся до рукопашной... Нет, лучше такого не допускать. Но самое дерьмовое, если до позиций успевают добежать их дервиши. На каждом из них - по два пуда взрывчатки, перемешанной с мелкими шурупами, а у пояса - противотанковая граната. Добежит, рванет кольцо, от себя только клуб дыма оставит, а вместе с ним поминай как звали десятка полтора братьев десантников. Ну, да морпехи тоже не медузьи дети, соображают, что к чему. В том бою бриг-лейтенант приказал всем пулеметчикам окопаться на флангах и выждать, пока пандейцы не окажутся между ними. Открыли кинжальный огонь, положили всех. Нашли среди трупов дервишей, разминировали, стянули у них с груди шкуру с их религиозными татуировками. Переплести альбом десантника в такую выделанную кожу - лучше не придумаешь.

Потом занялись пленными. Вот тут обычно самое интересное и начинается. Пиявец в тот раз Доктору Скальпелю помогал (это они так меж собой корабельного врача кличут). У того пунктик - испытывать действие каких-то там веществ в боевых условиях. Причем всегда выходит на поле боя в безукоризненно-белом халате и такой же снежной шапочке. Открыл он чемоданчик с надписью "Волкодав", достал какие-то ампулки, что-то рассчитал и прикинул, втянул в шприцы разноцветные жидкости, похмыкал задумчиво... Пиявец подводил пленных строителей, а Доктор Скальпель аккуратно вкалывал им в вену у локтя свои зелья. Было очень интересно смотреть, как строители, вскоре начинали бессмысленно улыбаться, потом посмеиваться. Смех переходил в безудержный хохот, сменялся истерическим ржанием. И вот уже пандеец катается по земле, бьется в судорогах и гогочет, гогочет. Заканчивается все кровотечением изо рта и агонией. Коротышка Шакал все это фотографировал, а Скальпель сердился и требовал, чтобы промежутки между снимками были строго в одну минуту. Иначе, мол, чистота эксперимента будет нарушена.

Помнится, тогда еще Болт проиграл пари Хрюку, не поверив, что тот сможет голыми руками раздавить подряд пять черепов у пленных пандейцев.

Это была настоящая жизнь, которая вспоминалась с удовольствием. А сейчас Пиявцу было тошно. Он соглашался с тем, что субмарине "Волкодав" приходится заходить в Хайцайскую базу после каждого рейда, а команде и "змеям" - проводить время на берегу. Он мирился, конечно, с порядками Белого Пояса, подчинялся дисциплине, за нарушение которой можно было угодить на Казхук. Он признавал, что кровать в четырехместной комнате казармы удобнее жесткой полки в тесном отсеке субмарины. Он никак не возражал против увольнительных, когда с приятностью тратится честно заслуженное жалование. Но все же настоящим своим местом в мире считал не тот берег, на который вразвалку выходит после похода, а тот, на который приходится выпрыгивать с карабином наперевес.

И уж совсем не вспоминал матрос по прозвищу Пиявец свои доармейские годы. Детство всплывало в памяти, только когда становилось совсем муторно, вот как сейчас.

Пиявец попробовал зажевать водорослевым салатом гадкий вкус похмелья. Тьфу, словно медную дверную ручку казармы весь день сосал...

Трое их в семье: он, старший брат и младшая сестра. Отец и мать работали на бумажной фабрике в городе Буг (Южный округ острова Цагудак, желтый Пояс). Батька помер, когда ему было двенадцать. Пиявец сейчас даже не припомнит, как тот выглядел. Большие руки, невысокий, седой. Глаза вроде темными были... Или нет? Семейных фотографий Пиявец, как и другие "змеи" сроду не держал. Чего на них пялиться попусту? Мать подняла всех троих, работая за себя и за мужа. Старший брат после окончания гимназии получил желтый паспорт, пошел учеником на ту же фабрику. Друзья отца помогли освоить профессию. Мать, помнится, заплакала, когда он отдал ей первую зарплату, поцеловала и сказала: "Спасибо, сынок!" Сейчас старший женат, ребенок у него, девочка, кажется... Год племяннице... Или полтора все-таки? А, неважно ... Технологом братан стал, зарабатывает неплохо, уважают его. Мать живет с ним, так что вроде все благополучно. Сеструха с черным паспортом уехала куда-то там поступать и, должно быть, сейчас учится в институте. Может, уже и замужем.