Леонид Леонов. "Игра его была огромна" - Захар Прилепин

Членом редколлегии журнала «Наука и жизнь» Леонов стал ещё в 1961 году (свершившийся полёт в космос располагал к такому шагу как никогда) и вскоре уже читал главреду, упомянутому выше Болховитинову, главу из своего нового романа, где студент 2-го курса Никанор Втюрин строит собственную теорию пространства и времени.

Втюрина Леонов переименует в Шамина — а теория пространства и времени останется и в окончательном варианте.

В последующие десятилетия Леонов не раз будет так или иначе пересказывать своим знакомым всё содержание известной нам редакции «Пирамиды».

Дочь Леонова Наталия, помогавшая на рубеже семидесятых отцу доделать, дособирать из многих кусков роман (для чего она специально оставила работу), по сей день жалеет о том, что «Пирамида» не увидела свет в те дни. Дочь уверена, что редакция начала 1970-х была чуть более в хорошем смысле ясной.

И всё более усложнявшейся с каждым годом, добавим мы.

Новый, второй фрагмент романа появится в 1979 году в четвёртом номере журнала «Москва». Любопытно, что роман «Мастер и Маргарита» впервые, с огромными купюрами, был опубликован в том же журнале в 1966–1967 годах; так издание, которое впоследствии станет оплотом православия в России, дало жизнь двум великим книгам, где в числе главных героев действует дьявол.

Очевидно, что советская цензура пропустить «Пирамиду» в печать в первозданном её виде не решилась никогда бы… но если с купюрами, как многострадальную булгаковскую книгу, — могло бы получиться.

Кажется, что в 1979 году, предчувствуя скорые беды и ужасы, Леонов был готов предпринять попытку обнародовать свою книгу, но тут вмешались другие, трагические обстоятельства.

Без жены

В воспоминаниях нескольких мемуаристов говорится, что Ванга предсказала Леонову смерть жены.

Это не совсем так.

О Татьяне Михайловне мы уже вспоминали не раз. Есть все основания говорить, что она была главным человеком в жизни Леонова из великого числа живших в его время и рядом с ним.

Однажды Леонов сказал, что о пяти людях он думал в жизни чаще всего: Христос, Достоевский, Гоголь, Ванга и жена, Татьяна Михайловна.

В начале 1979 года, ещё не зная о скором уходе жены, Леонов сказал ей: «Знаешь, всё, что я делал всю жизнь, всё, что я писал, — это для тебя одной».

Вспоминают, что поэт Александр Жаров однажды, уже после войны, удивился, говоря о Леонове:

— Был красивее всех нас — факт, а никаких историй романтических с его именем никогда не связывали.

Леонов действительно любил свою женщину.

Разве что слово «любил» с его характером как-то очень сложно сочетается. Тут, наверное, надо искать какое-то другое определение, которого мы, к сожалению, не знаем.

Когда у них была золотая свадьба, кто-то из гостей спросил Леонова:

— Так вот всю жизнь и… жили с одной женой? В любви?

Спокойно и без улыбки он ответил:

— Я эти все любовные погони, красавиц всяких избегал. Писать люблю. Жизнь много раз своим транспортом меня переезжала. Писателю тыл нужен, надёжный тыл. Он у меня есть.

Они прожили вместе 56 лет. Ей Леонов посвятил повесть «Evgenia Ivanovna» — одну из самых любимых своих вещей.

«Любви и преданности у неё хватало на всех — мужа, дочерей, внуков, — вспоминает о матери Наталия Леонова. — И при этом она всегда оставалась ровной, немногословной и сдержанной — это была чисто сабашниковская сдержанность, доставшаяся ей от её отца. Я никогда не слыхала её повышенного голоса, она ни разу не подняла на детей руку, но не была щедра и на ласку — всё выражалось только взглядом и улыбкой».

Татьяна Михайловна была не просто женщиной, другом и собеседником Леонова — она была самым первым и самым главным его помощником. Вычитывала все его книги, разбирала рукописи, помнила обо всех издательских, театральных, кинематографических, публицистических заботах мужа.

Достаточно привести всего один факт; знающие — поймут. Однажды Татьяне Михайловне показали какое-то из многочисленных изданий романа «Русский лес» — и там было две опечатки. Две! На огромный том.

Она говорит: «Да, я знаю. Просто перед выходом именно эту часть романа издатели забыли мне прислать».

Дневник Татьяны Михайловны служит восхитительным примером самоотверженности и самоотдачи. Девять десятых записей — о муже, о его работе, о его заботах, о его болезнях, о его трудностях, о его характере. Она не только любила Леонида Леонова, но и бесконечно уважала его. По её мнению, он всю жизнь вёл себя более чем достойно.

А её поведение, весь её настоящий, воистину женский, русский, светлый характер выражается в ещё одном случае, который запомнила дочь, Наталия Леонидовна.

Однажды летом 1979 года она пришла к матери и увидела над кроватью листок с надписью из шести букв: «НЖНСУМ».

— Мама, что это у тебя написано? — спросила Наталия Леонидовна.

Татьяна Михайловна улыбнулась и пожала плечами.

— Папа догадался, о чём тут? — не унималась дочь.

— Нет.

— А Лена? — спросила Наталия Леонидовна о своей сестре.

— Тоже нет.

— … А я поняла, что ты написала. Потому что я тебя хорошо знаю. Здесь написано: «Не жаловаться. Не скулить. Умереть молча».

Татьяна Михайловна умерла от рака 18 сентября 1979 года. Так как и приказала сама себе: молча, без жалоб, с необыкновенным достоинством.

Через четыре месяца после смерти жены у Леонова тоже обнаружили рак.

Все видевшие его тогда вспоминают, что писатель был очень спокоен, не выказывал и малейших признаков волнения.

Жизнь без жены казалась ему настолько бессмысленной и пустой, предположила как-то Наталия Леонова, что даже печальный (и вполне предсказуемый — в 81 год!) исход операции казался благом.

Леонов тогда обратил внимание, как линию жизни на его ладони пересекают две резкие черты. Первая оказалась болезнью жены, а вторая — его болезнью.

Но после этих разрывов линия жизни была длинной и ровной.

Так и случилось.

7 января — в Рождество! — 1980 года ему сделали операцию, отрезали едва ли не половину желудка — и по-прежнему сильный организм всё перенёс.

Леонов похудел, стал вновь, как в юности, что называется, поджарым — но всё-таки оправился.

Его младшие сотоварищи по литературе, навещавшие писателя и в те годы и даже десятилетием спустя — то есть когда Леонову было уже за девяносто, — помнят очень крепкое его рукопожатие, быстрые движения, нестариковскую какую-то ловкость и конечно же стремительный и саркастичный ум.

Он стал быстро сдавать только в последние два-три года жизни.