Гибель советской империи глазами последнего председателя Госплана СССР - Владимир Иванович Щербаков

в новой Конституции обновлённого Союза. До её принятия по каждому вопросу позволить действовать упомянутым специальным соглашениям. До подписания этих соглашений ни одна сторона – ни республики, ни Центр – не должна была, на его взгляд, предпринимать никаких действий в нарушение статус-кво и Конституция СССР должна была продолжать действовать.

Щербаков В. И.: «Я считал, что это даст пусть временную, но всё же передышку. Надо было выиграть время, нельзя было идти на обострение, иначе спровоцируем гражданскую войну, в которой “белыми” будем уже мы.

Следовало “тянуть” переговоры, используя любой шанс, применять не лобовые, а обходные манёвры, работать на опережение, перехватывать флаг, лишать оппонентов популярных лозунгов…»

В поддержку его идеи активно высказывались и многие другие члены президиума. Павлов возражать не стал и поручил своему первому заму – инициатору, подготовить соответствующее соглашение.

Анисимов С. В.: «Дальше Павлов сказал: “Этот документ немедленно будет подписан и нарочным отправлен в Форос”. И вот генерал Варенников повёз в Форос этот документ. Поэтому, когда говорят о том, что в Форос он поехал для того, чтобы захватить Горбачёва, я очень сомневаюсь, потому что тогда было принято решение вручить ему этот документ, и чтобы 21-го числа не подписывался Союзный договор без приложения, которое он привёз в Форос…»[266].

Валентин Иванович Варенников в тот момент был Главнокомандующим Сухопутными войсками – заместителем министра обороны СССР.

Щербаков В. И.: «Станислав Васильевич ошибается. Документ этот готовил я, поэтому могу сказать со 100 %-ной уверенностью: работа над ним окончилась только в 4 или 5 часов утра 19 августа. В тот же день я собирался его согласовать с Павловым. После возвращения Горбачёва из Фороса мы собирались обсудить его с президентом. Затем, по нашим планам, это приложение должны были подписать республики».

Позже, 19 августа на заседании Президиума В. С. Павлов выскажется по поводу Союзного договора так: «У нас есть Конституция, закон, и мы обязаны выполнять законы. Посмотрите постановление Верховного Совета от 19 июля. Мы не можем отменять решения Верховного Совета. Жуликов сажать надо или не надо? То, что на границе не только городов, но и районов ставят барьеры, – вы считаете это нормальным? То, что картошка в разгар сезона стоит 4 рубля и её не выпускают из Дмитровского района, а то, что каждый хапуга будет залезать в банк, как в свой собственный карман? И правомерно ли депутатам республиканских парламентов менять Конституцию Союза? Нет. Всё это нужно решить на Верховном Совете СССР в рамках Союзного договора и подписать договор на Съезде народных депутатов СССР. Это их законное право».

А 17 августа обсуждение продолжалось два или три часа и получилось, по словам председателя правления Госбанка СССР В. В. Геращенко, «разумным».

В самый разгар заседания президиума правительства к Павлову подошёл секретарь и тихо сказал: «Валентин Сергеевич, звонит Горбачёв. Но он просит не вас, а… Щербакова».

Павлов В. С.: «В таком звонке ничего неожиданного для меня не было. Ещё в июле, когда мои отношения с Горбачёвым осложнились, я заявил ему, что за своё место не держусь и готов в любой момент подать в отставку. Президент ответил на это энергичным “Нет, нет!”, однако буквально через день Щербаков сказал мне, что Горбачёв провёл с ним беседу о возможном назначении премьер-министром.

Со Щербаковым у нас, как говорится, по жизни сложились дружеские, доверительные отношения. Мы давно были знакомы, называли друг друга на “ты” и по именам, но Горбачёв об этом не знал и не догадывался, что Щербаков поведал мне о намерении президента сменить премьера. Это в какой-то мере упрощало нашу задачу, которая состояла в следующем: понимая, что мне предстоит вскоре уйти с премьерского поста, я “играл” на Щербакова с тем расчётом, чтобы именно он, а не кто-либо другой, пришёл мне на смену. А внутренний смысл такой “рокировки”заключался в том, что мы были единомышленниками. Щербаков продолжил бы ту линию на эволюционный переход к рынку, которую я отстаивал и которую он поддерживал как первый зам»[267].

В перерыве заседания В. И. Щербаков зашёл в кабинет В. С. Павлова и подтвердил прежнюю договорённость.

Павлов В. С.: «Никаких разногласий между нами не было, мы были едины в оценке проекта ново-огарёвского договора и быстро наметили меры, какие необходимо принять для срочной доработки тех замечаний к проекту, которые коллективно сделали на заседании президиума. Для этого я дал ряд поручений сотрудникам аппарата, была создана специальная бригада, которая в ночь с субботы на воскресенье должна была окончательно оформить все документы в виде дополнений и протоколов к договору.

Минут через пятнадцать Володя ушёл, и лишь в понедельник, когда он навестил меня в больнице, я узнал, какой сюрприз поджидал его в машине. Оказывается, по телефону его уже требовал Горбачёв. И когда первый вице-премьер взял трубку, то услышал такой разнос, какого ему в жизни слышать ещё не приходилось. Президент, не стесняясь в выражениях, на чём свет стоит крыл его за позицию, высказанную на заседании президиума правительства, за поддержку тех замечаний, какие были сделаны к проекту ново-огарёвского договора.

Об этом же эпизоде я впоследствии прочитал и в материалах следственного дела: Щербаков рассказал о нём на допросе, при дознании. И тот случай раскрывает поистине поразительную особенность августовских дней 1991 года: уже через пятнадцать минут после окончания заседания президиума правительства Горбачёв стопроцентно знал, кто и что говорил на этом заседании! Кабинет министров, оказывается, находился под президентским “колпаком”!»[268].

После этого все разъехались, а помощник Павлова, Борис Григорьевич Пашков, начал обобщать материалы обсуждения, но Валентин Сергеевич заспешил (он был приглашён на 50-летие артиста Николая Николаевича Губенко).

Никаким образом Павлов никому не дал понять, что что-то готовится.

Не дремали и российские демократы, заявлявшие, что договор сохраняет всесилие Центра и господство коммунистической номенклатуры. Организаторами этой кампании были лидеры движения «Демократическая России» Ю. Афанасьев и Е. Боннэр. 5 августа они направили Обращение к Президенту России Б. Н. Ельцину, подписанное «большой демократической семёркой»: Ю. Афанасьевым и Е. Боннэр, Л. Тимофеевым, Л. Баткиным, В. Ивановым, Ю. Буртиным и В. Библером.

9 августа обратил свои замечанию к Совету Федерации СССР председатель правления Госбанка В. В. Геращенко[269].

Позвони мне, позвони

Можно сказать, что первый заместитель председателя Кабинета министров В. И. Щербаков лишь случайно не оказался в составе ГКЧП. Как говорится, Бог спас, послав «счастливый случай». 17 августа, когда проходило закрытое заседание, ему надо было обязательно встретить в аэропорту сына, который по школьному обмену