Волкодав - Мария Васильевна Семенова

ночного летуна, совсем не боящегося солнца. Венн, потянувшийся было за полотенцем, усмехнулся, вновь поднял ведро и окатил Мыша остатками холодной воды. Зверька сбило с бревна, он заверещал, барахтаясь в мокрой траве, потом вылез обратно на деревяшку и с удовольствием начал отряхиваться. Перепонку на одном крыле рассекала узкая полоска безволосой розовой кожи.

Зимогор улыбнулся, и тут Бранох окончательно сообразил, кого напоминал ему этот человек. Вот именно – собаку. Волкодава славной веннской породы, невозмутимого, нелающего, невероятно свирепого. Внешне эти псы были схожи с волками. И люто их ненавидели. И были знамениты тем, что даже от целой стаи не пускались в бегство, отстаивая тех, кому верно служили.

Зимогор поклонился подошедшему бортнику и стал вытираться.

– Не добром ты, достойный гость, платишь мне за ночлег… – сказал Бранох.

Венн вскинул голову, руки с полотенцем остановились.

– Что случилось, хозяин? – проговорил он медленно.

– Что вы наплели вчера моему младшему сыну? – вопросом на вопрос ответил Бранох. – Как посидел вечер с вами в клети, так и носится, точно курица с отрезанной головой. Меч, в лесу найденный, вытащил, сидит точит, из дому затеял идти…

На словесные рассуждения Волкодав никогда не был горазд. Да и что ответить Браноху? Что они со спутником тут ни при чём и нечего валить с больной головы на здоровую?… Выручил Эврих, только что проснувшийся после учёных трудов.

– Вчера твой сын посчитал нас друзьями каких-то наёмников, почтенный, – пояснил молодой аррант. – Он, мне кажется, позавидовал смелости этих людей и решил попытать счастья в воинском деле. Мы, как умели, отговаривали его…

В это время бухнула дверь, и во дворе появился сам Асгвайр. Мальчишка был одет, как в дорогу, и на поясе у него висел в самодельных ножнах длинный меч. Асгвайр нёс кожаную заплечную сумку; следом спешила Радегона и пыталась эту сумку у него отобрать.

– О, – сказал Эврих, – я вижу, наших слов оказалось недостаточно для убеждения…

Когда-то давно, когда Волкодав был маленьким мальчиком и счастливо жил дома, он, по неразумной малости лет, с завистливым любопытством приглядывался к путешественникам, забредавшим порою в жилище его рода. Он во все глаза смотрел на проезжих людей, слушал их рассказы и мечтал посмотреть мир, как они. Теперь он, сирота, вот уже который год неприкаянно болтался по свету и завидовал тем, у кого был дом и в доме семья. Юному сегвану только ещё предстояло это постичь.

Асгвайр направился мимо венна к воротам, еле кивнув. Ни на отца, ни на братьев, ни тем более на плачущую мать он не смотрел. Станешь смотреть, кабы не отбежала решимость. Уж лучше воображать себя юным героем из сегванских сказаний. Те ведь тоже отправлялись на подвиги, не слушая увещеваний матери и отца. А потом возвращались домой во главе дружин, с добычей и славой, удостоенные песен. И, смеясь, вспоминали, как их когда-то пытались не отпустить со двора… Сказания умалчивали лишь про то, сколько сгинуло не то что без славы, но даже и без вести.

Пригрози Бранох с Радегоной проклятием, может, и сумели бы удержать сына. Но к этому последнему средству прибегать они не спешили. То ли слишком любили своенравного младшенького… то ли не надеялись, что даже это его остановит. Мыш почувствовал напряжение между людьми, развернул крылья и встревоженно зашипел… Волкодав посмотрел на зверька и решил отплатить Браноху за гостеприимство.

Асгвайр чуть не налетел на него. Венн, которого парень вроде бы успел миновать, как из воздуха возник между ним и воротами.

– Сражаться решил? – негромко спросил Волкодав. – Ну, сражайся. Начни с меня…

Его меч, в знак большого доверия к хозяину, висел в клети, на деревянном гвозде.

Асгвайр ошарашенно замер, силясь сообразить, как же это вот прямо так – и сражаться… Ладонь Волкодава тут же соприкоснулась с его челюстью в нежном юношеском пуху. Не больно, но очень обидно. Сын бортника отдёрнул голову и зло посмотрел венну в глаза. Лучше бы он этого не делал. Зеленовато-серые глаза смотрели куда-то сквозь него и были совершенно спокойными. Ни гнева, ни жалости, не говоря уже о боязни… то есть вообще ничего. Асгвайру вдруг сделалось необъяснимо страшно, и мысль о том, что дома тоже вроде неплохо, впервые посетила его… Нет! Он который год дрался с соседскими парнями, ходил даже на нож и гордился тем, что никогда не бегал от драки. Не побежит и теперь. Уж будто этот венн настолько сильнее того подгулявшего мельника на торгу, которого Асгвайр заставил целовать пыль!…

Дальнейшее быстро показало, в чём разница.

Юнец наскочил на Волкодава, точно неразумный щенок на взрослого пса. Он был поменьше ростом, но ненамного, и целился венну в скулу кулаком. Волкодав не стал уворачиваться, даже не отмахнулся. Просто шагнул вперёд. Совсем ненамного. Из всех, кто смотрел, один Эврих обладал достаточно намётанным взглядом, чтобы увидеть, как он всем телом скользнул под удар, повернулся и резко присел, а потом разогнулся, сделав что-то руками.

Асгвайр беспомощно повис у него на крестце и стал судорожно цепляться за одежду венна, чтобы не свалиться вниз головой и не свернуть себе шею. Он даже не замечал, что его держат с надёжностью деревянных тисков.

Усмехаясь в усы, Волкодав неторопливо прошагал по заросшему ромашкой двору в угол забора. Почтенная Радегона ахнула и дёрнулась оборонять младшенького, но Бранох удержал её за руку. Он-то видел, что венн направлялся к куче соломы, приготовленной для устилания пола. Туда Асгвайр и полетел вверх тормашками, как в перину.

Когда он поднялся, его трясло от ярости и унижения.

– Ты – гость! – выкрикнул он, сметая с волос и одежды сухие былинки и нашаривая сбившиеся за спину ножны. – Ты – гость и только потому ещё жив!…

– Гости разные бывают, – сказал Волкодав. – А за меч лучше не берись – порежешься ненароком…

Как и следовало ожидать, Асгвайр тотчас рванул из ножен клинок и устремился прорубать путь на свободу.

…С тем же успехом. Когда он выпутался из кучи соломы и снова встал на ноги, венн держал отобранный меч на ладонях, рассматривая длинное лезвие.

– Жаль, – сказал он. – Дураку достался.

Асгвайр помнил только неожиданную боль, вывернувшую запястья, и то, как помертвевшие пальцы разжались сами собой. Позднее он сообразит, что венн мог без большой натуги смахнуть ему голову с плеч его же мечом. Но пока было не до того.

– Отдай!… – взвился