Эндимион. Восход Эндимиона - Дэн Симмонс

– По счастливой случайности, отец капитан, – проговорила та, – повторно изучая ваше дело, я посмотрела файлы. Сержант Грегориус проходит службу на Кольце Ламберта. Не сомневаюсь, что его перевод будет рассмотрен. Что касается капрала Ки… боюсь…

Де Сойя почувствовал дурноту. Ки был с ним на Роще Богов – Грегориуса тогда пришлось после неудачного воскрешения оставить в саркофаге, – и в последний раз он видел неунывающего коротышку капрала после возвращения на Пасем, когда полицейские увели его в другую камеру. Де Сойя долго тряс ему на прощание руку и уверял, что они непременно еще встретятся…

– Боюсь, что капрал Ки погиб два стандартных года назад, – договорила Ву. – Был убит во время нападения Бродяг на Клин Стрельца. Насколько я поняла, его наградили Серебряной звездой святого Михаила… посмертно, разумеется.

Де Сойя скорбно кивнул.

– Благодарю вас, – сказал он.

Адмирал Марусин одарил де Сойю отеческой улыбкой государственного деятеля и протянул через стол руку.

– Удачи, Федерико. Задайте Бродягам жару на своем «Рафаиле».

Штаб-квартира Гильдии торговцев располагалась не на самом Пасеме, а в точке Лагранжа, в шестидесяти орбитальных градусах над планетой. Между миром Ватикана и гигантским полым Тором – углеродным бубликом 270 метров толщиной, около километра в высоту и 26 километров в диаметре – дрейфовала половина имперских орбитальных баз. Как-то раз Кендзо Исодзаки вычислил, что ракета, запущенная с Тора торговцев, будет уничтожена ровно через 12,06 наносекунды.

Кабинет Исодзаки – светлая луковица на длинном угольно-черном стебле – возвышался на четыреста метров над внешним ободом Тора. Оболочку луковицы при желании можно было затемнить. Сегодня она была прозрачной, если не считать одну секцию, поляризованную, чтобы приглушить нестерпимый блеск желтого пасемского солнца. Из-за вращения Тора кабинет время от времени попадал в его тень, и тогда в бездонной черноте космоса зажигались звезды – словно кто-то отдергивал тяжелую штору, а за ней – тысячи ярких, немигающих свечей. «Или мириады костров во вражеском лагере», – подумал Исодзаки, когда в двадцатый раз за день наступила тьма.

Сегодня, когда стены были абсолютно прозрачны, его овальный кабинет казался островком, затерянным в черной безграничности космоса. Сверкали звезды, серебрился вдали Млечный Путь. Но отнюдь не это привычное зрелище занимало сейчас мысли главы Гильдии торговцев: среди звезд мазками исполинской кисти были прочерчены выхлопы трех грузовиков. Исодзаки настолько наловчился определять по ним скорость и расстояние, что с ходу мог сказать, что это за корабли и когда они пришвартуются. «Молдахар» дозаправился от газового гиганта в созвездии Эпсилон Эридана, и его след был краснее обычного. Капитан «Эммы Констант», как всегда, спешила доставить на Тор свой груз – стратегически важные металлы с Пегаса-51, – а потому тормозила с превышением всех допустимых норм. Самый короткий хвост принадлежал «Элемозинерии Апостолика», только что вышедшей из состояния С-плюс после квантового прыжка. Исодзаки знал наперечет все три сотни выходных апертур в этом секторе и мгновенно определил, что она прилетела из системы Возрождения.

Тем временем из пола возник прозрачный цилиндр лифта, и звезды осветили пассажира. Исодзаки знал, что цилиндр прозрачен только снаружи. Он набрал код, и дверца кабины отъехала в сторону.

Из лифта вышла Анна Пелли Коньяни. По команде Исодзаки ИскИн бесшумно закрыл за ней дверь. Даже не взглянув на звездное небо, ближайшая помощница и протеже главы Гильдии подошла к столу.

– Добрый день, Кендзо-сан.

– Добрый день, Анна. – Он жестом указал на самое удобное кресло.

Коньяни покачала головой и осталась стоять. Она никогда не садилась в кабинете Исодзаки. Исодзаки никогда не забывал предложить ей сесть.

– Месса Конклава скоро закончится, – сказала Коньяни.

Исодзаки кивнул. В то же мгновение ИскИн затемнил стены кабинета и включил трансляцию с Пасема.

Собор Святого Петра этим утром переливался алым, пурпурным, черным, белым – восемьдесят три кардинала, прибывших на Конклав, подходили к причастию, возвращались на свои места, преклоняли колени, молились, вставали, пели. А позади толпы кандидатов на папский престол стояли сотни епископов и архиепископов, дьяконов и сотрудников курии, военачальников и гражданских администраторов, делегаты от доминиканцев, иезуитов, бенедиктинцев, салезианцев и единственный представитель немногих оставшихся францисканцев. И наконец, в самых дальних рядах стояли почетные гости – делегаты от Гильдии торговцев, от «Опус Деи», от Ватиканского банка и представители Понтификальной академии наук. Повсюду виднелись пестрые мундиры швейцарских гвардейцев и палатинской стражи, командир тайной Дворянской гвардии – бледный темноволосый мужчина в красном мундире – стоял поодаль.

Исодзаки и Коньяни молча наблюдали пышное зрелище. Оба они были приглашены на мессу, но за последние несколько столетий у руководства Гильдии сложилась традиция почитать крупные церковные церемонии собственным отсутствием, посылая на них лишь своих официальных представителей. Оба они смотрели, как кардинал Куэзноль служит мессу, и оба видели в нем ту ничего не значащую марионетку, каковой он и являлся; все внимание Исодзаки и Анны Пелли Коньяни занимали кардинал Лурдзамийский, кардинал Мустафа и еще полдюжины сильных мира сего в первых рядах.

Прозвучало заключительное благословение, месса закончилась, и кардиналы торжественной процессией направились в Сикстинскую капеллу. В присутствии капитана швейцарских гвардейцев и префекта Ватикана двери капеллы были заперты и опечатаны. На этом прямая трансляция завершилась. Далее следовали комментарии и рассуждения на фоне закрытых дверей.

– Достаточно, – бросил Исодзаки.

Изображение исчезло, стены вновь растворились, и солнечные лучи заполнили комнату, повисшую над черной бездной.

Анна Пелли Коньяни едва заметно улыбнулась:

– Голосование будет недолгим.

Исодзаки вернулся к своему креслу.

– Анна, как по-вашему, мы – правление Гильдии торговцев – обладаем реальной властью?

На лице Коньяни отразилось недоумение.

– Судя по моим дивидендам за последний финансовый год, Кендзо-сан, наша прибыль составила тридцать шесть миллиардов марок.

Исодзаки сцепил пальцы в замок.

– Мадам Коньяни, – сказал он, – не будете ли вы так любезны снять пиджак и блузку?

Его протеже даже не моргнула. За все двадцать восемь стандартных лет их совместной работы – по сути, работы начальника и подчиненного – месье Исодзаки еще ни разу не дал повода заподозрить его в сексуальных домогательствах. Всего мгновение она колебалась, потом спокойно расстегнула пиджак, повесила его на кресло (то самое, в которое она никогда не садилась) и, стянув с себя блузку, аккуратно положила ее поверх пиджака.