Жития новомучеников и исповедников российских ХХ века - Сборник

В 1912 году получил монашество с именем Иоасаф, в 1914 году в мае месяце был послан на экзамен во диакона к епископу Можайскому Димитрию (Добросердову. — И. Д.), жившему на Саввинском подворье по Тверской улице. На экзамене епископ Димитрий сделал мне предложение перейти к нему на службу, на что я согласился. По возведении меня в иеродиакона в Москве в Андроньевом монастыре архиепископом Владимиром, я был переведен на службу к епископу Димитрию на Саввинское подворье, где и служил до 1918 года, а потом был переведен в Никольский единоверческий монастырь в Москве у Преображенской заставы.

В 1921 году я был рукоположен во священника епископом Богородским Никанором в церкви этого монастыря, и в том же году я был мобилизован в тыловое ополчение, но как специалист по пчеловодству был освобожден от службы с тем, чтобы работать в Московском земельном отделе в качестве пчеловода, и был командирован на ферму»Бодрое детство»и назначен помощником заведующего Штильбаха.

В 1922 году пасека была перевезена в имение бывшего фабриканта Корзинкина за Пресненскую заставу. В том же году я был командирован земельным отделом в Уфимскую губернию за покупкой воска для выделки вощины для государственных пасек.

Приехавши в Уфу, я не мог приобрести такого количества воска и отправился по железной дороге по деревням искать воска. Доехавши до станции Мусалинка, я пешком пошел до близстоящего села Тюбилясь, где встретился с архимандритом Антонием, настоятелем бывшего единоверческого Воскресенского монастыря, который находится в шести верстах от разъезда. Единоверец, с которым я познакомился случайно в 1917 году, приезжал в Москву на церковный Собор и временно останавливался в доме Саввинского подворья. Разговаривая с ним, я ему сказал, что с удовольствием переехал бы на Урал священником, так как раньше, бывши на Урале, я был восхищен природой. Он мне сделал предложение поступить в село Новая Пристань в восьми верстах от станции Сулия, но я отказался ввиду того, что состою на службе, но просил его не оставить меня в будущем.

В 1923 году заведующий пасекой Штильбах ушел со службы и я был поставлен на его место заведующим. В конце 1923 года пасека была ликвидирована, и я возвратился опять в монастырь.

В монастыре в это время было два священника, и мне было отказано в вакансии ввиду сложившихся трудных обстоятельств. Хотя я состоял в это время членом артели в Москве, где мною был внесен пай, но получить место я не мог и согласился быть сторожем в этом же монастыре, превращенном к этому времени в дом коммуны завода радио.

Весной мне было предложено комендантом Баберкиным принять фруктовый сад, как знакомому с садоводством, привести его в порядок, здесь я работал до июля месяца. В этом месяце я был приглашен церковной общиной в село Аратское в качестве священника. Это случилось таким образом. Архимандрит Антоний в 1924 году перешел из села Тюбелясь в завод Усть–Катавский и был назначен благочинным окружающих церквей, в том числе и села Аратского.

Село Аратское очень бедное, около двухсот дворов, вот они и обратились к благочинному, архимандриту Антонию, с просьбой назначить им священника одинокого, чтобы не так было трудно его содержать и ввиду квартирного вопроса, так как дом, в котором жил священник, был занят под школу. Архимандрит Антоний, вспомнив обо мне, предложил им послать протокол общего собрания о приглашении меня, на что я согласился и 20 июля 1924 года переехал из Москвы в село Аратское. Приехав в село Аратское, я обратил внимание на здание церкви, мне бросилась в глаза заржавленная крыша и неисправность печей в церкви.

Прожив месяц, я стал просить крестьян, чтобы они, согласно договору с советской властью, сделали ремонт в церкви. Получив ответ, что у них нет денег, я им указал на 7–ю статью договора с советской властью, что можно сделать добровольный сбор без принуждения, на что они согласились.

В первых числах января 1925 года они произвели добровольный сбор мукой, овсом и деньгами и пригласили меня, чтобы и я принял участие, на что я согласился. Узнав об этом, местная власть сбор арестовала, предъявив вину, что на сбор не было взято разрешения. Я и крестьяне извинились, что сбор был сделан не по гордости, а по незнанию. Я был арестован и отправлен в Катав–Ивановский завод для допроса, после допроса я был освобожден, и со сбора арест был снят. На собранные средства был произведен ремонт печей и покрашена крыша.

4 марта 1926 года умер священник Иванов в Симском заводе, и на его место симская община просила меня, на что я согласился, и 14 марта 1926 года переехал на жительство в Симский завод, и тут увидел ту же разруху в отношении здания храма, как и в селе Аратском. Весь отдавшись церковному делу, я просил симскую общину обратить внимание на церковное здание, которое им дано в бесплатное пользование согласно договору с советской властью, — с тем чтобы произвести ремонт. Тут же было приступлено к промывке купола и вставке двадцати стекол в окнах, которые были забиты досками; этим же летом были переложены четыре печи в храме и заново были сложены две печи в алтаре и в сторожке.

25 октября 1926 года в Симский завод был приглашен на престольный праздник епископ Усть–Катавский Антоний (Миловидов. — И. Д.), который говорил проповедь на всенощной о пришествии антихриста и о последнем времени и кончине мира, где он в проповеди поминал о жидах и о печати антихриста. Через несколько дней после праздника я был приглашен в Симский сельсовет на допрос агентом Павловым, где мне было предъявлено обвинение, будто бы я заманиваю детей в церковь конфетами. Я действительно на другой день после праздника угощал у себя на квартире певчих, в том числе были и дети, которые пели в хоре. На вопрос Павлова, какую проповедь говорил архиерей, я ему ответил, что о пришествии антихриста и кончине мира. На это Павлов мне заметил, что епископ Антоний дипломатичный и очень тонкий человек, его проповеди надо понимать иначе, и, обратясь к председателю сельсовета, он сказал ему, что это говорено по поводу нас, как будто нам, коммунистам, конец.

20 июня 1927 года я был арестован уполномоченным ОГПУ Павловым и представлен в Златоустовский изолятор. На допросе 5 июля мне было предъявлено обвинение по 58–й статье в том, что занимаюсь контрреволюцией, будто я говорил с советом церкви, что коммунисты все жиды и скоро им будет конец.

Происхожу из пролетарской семьи и уже двадцать семь лет как монашествую; я не потерпел от революции ничего, так как не имел никакого имущества. Клянусь своей честью, что я никогда не был контрреволюционером и не буду.

Теперь является мне вопрос, не страдаю ли я безвинно, потому что я никогда не говорил такой глупости в церкви с амвона, какую мне предъявляет обвинение…»

24 июня 1927 года состоялось общее собрание прихожан Дмитриевской церкви Симского завода. На собрании его председатель сообщил об аресте архимандрита Иоасафа. Присутствующие постановили избрать из среды верующих двух человек, которые должны обратиться с ходатайством к прокурору о скорейшем освобождении архимандрита Иоасафа, «так как он нужен группе верующих для совершения религиозных обрядов».

Отца Иоасафа между тем заключили в тюрьму в городе Златоусте. Во время допроса следователь спросил его:

— Откуда вы знаете и почему говорите крестьянам, что коммунисты одни жиды, советская власть представляет из себя антихриста и что скоро этой власти будет конец?

— Никогда никому я такого не говорил.

—Какие отношения у вас существуют с епископом Антонием и часто ли у него бываете, и вообще, куда выезжаете из Сима?

— За время своего нахождения я у епископа Антония был раз десять по церковным делам. Взаимоотношения у меня с ним хорошие. Бывал еще в городе Уфе у зубного врача и был не очень давно в Уфе у епископа Андрея (Ухтомского. — И. Д.), который меня приглашал проститься с ним перед отъездом в Москву. Последняя моя поездка была в деревню Мапояс, куда меня приглашали отпеть умершую женщину. Больше никуда не выезжал. В 1925 году был в Москве у Патриарха Тихона.

— Производили ли вы сборы среди крестьян без разрешения сельсовета?

— Производил в 1926 году на покупку церковной утвари, это было в Симу и было в селе Аратском в 1925 году. Собирали на ремонт церкви также без разрешения, за это на собранные продукты, муку, овес и деньги наложили арест, меня посылали в Катавский РИК, где разобрались, и меня отпустили. Кроме того, когда председатель сельсовета села Аратского сказал, что этого делать нельзя, то мы просили прощения и извинились. На заданные мне вопросы о моей агитации, критике советской власти и коммунистов, о том, что я якобы устраивал в церкви разные собрания верующих под видом службы, где говорил якобы против советской власти и где группировал вокруг себя кулачество, заманивал в церковь детей, и вообще будто бы сопротивлялся всем мероприятиям советской власти, — на это я категорически заявляю: ничего подобного не было, я такой глупости не говорил, никаких собраний не собирал — и добавляю, что мне мстить советской власти не за что. Также ничего нигде не говорил о расколе компартии, об отношениях с другими державами, почему иностранные державы не доверяют нам и так далее.