Путь домой. Четыре близнеца - Наталья Щёголева

мысленно оценивать реальность предложенного варианта вторжения в комнату герцога, а в глазах Пита снова забрезжил интерес:

– Глен, я вижу, ты веришь в то, что сказал.

– Точнее, я это допускаю, – охотно откликнулся Виктор.

Он сам себе ещё не признавался в том, что Фил и Пит становятся ему не только интересны, но и, может быть, даже симпатичны, самую малость…

– Но это очень рискованно… даже слишком рискованно! – заметил Пит и сощурился больше прежнего.

– Послушай, дружище, разве этот Ровиньоль ещё не доказал, что его смелость родная сестра безрассудству? – усмехнулся в ответ Виктор, – Он из тех врагов, кого опасно недооценивать. Заметьте, мы все сошлись на том, что письмо написано прямо здесь. Теперь обратите внимание на величину послания и поставьте себя на его место. Ваших нервов хватило бы? Нет, ребята, он не робкого десятка, и я правда готов предположить, что он совершил такой прыжок.

– Звучит убедительно, – заметил герцог.

Звук его голоса заставил всех вздрогнуть. Похоже, никто из праиэров не заметил, когда он приоткрыл дверь, с какого момента подслушивал их разговор, но к таким его фокусам они уже давно привыкли.

– А ты, Хуан-Глен Горрадо, какого десятка? – поинтересовался Его Светлость подходя к окну, – Ты сделаешь это, если я прикажу?

– Милорд? – Виктор рискнул сделать вид, что не расслышал, изобразил безвинное непонимание.

– Я задал вопрос, – нахмурился герцог, – То, что ты тоже умеешь прыгать из окон, мы уже видели. А вот этот прыжок с крыши сюда? Он тебе под силу?

– Я… Я только предположил, – и голос названного Гленом явно дрогнул.

– А теперь сделай это! – прозвучал более чем чёткий приказ.

Что ж, Виктор понял – ему просто не оставили выбора, но решил всё-таки ухватиться за последнюю соломинку:

– Ваша Светлость, не в пример этому Ровиньолю, я высоко ценю свою жизнь…

– Сейчас за неё никто и гроша ломанного не даст. Но ты можешь доказать, что твой язык тебе не враг, – невольно усмехнулся герцог.

– Ох, враг он мне, это уж точно, – выдохнул Виктор.

Но эти его причитания уже никого не трогали, точнее, они открыто порадовали Ламороу и Рона. В отличие от этих двух Фил и Пит заметно отстранились от происходящего, даже отошли вглубь комнаты, лишь бы лишний раз не попасться на глаза грозному господину. А тот выглянул в окно и усмехнулся:

– На самом деле, не такое это уж и геройство. В молодости я бы сделал это на раз два …

– Ваша Светлость, если я разобьюсь… – названный Гленом предпринял ещё одну попытку увернуться от сомнительной чести.

– Тогда мы будем знать, что тебе это не удалось, и, может быть, Эжен не этим путем проникал в мою комнату, – заявив это, герцог величественно развернулся к строптивцу и смерил его презрительным взглядом.

– Но я давно ничего подобного не делал… – и Виктор даже сделал шаг назад, но злорадно скалящийся Ламороу уже преградил ему дальнейший путь к отступлению.

– Давно? Значит, раньше приходилось? – заметил Его Светлость.

– Н-да… Когда-то я был отличным матросом, я же говорил… – и Виктор обречённо кивнул.

– Тогда, вперёд! – и рука Его Светлости указала на окно.

– Хорошо, как пожелаете, – Виктор поклонился и направился было к выходу.

– Нет, – остановил его герцог, – В окно!

По лицу Глена было видно, как ему неприятно это испытание, но раз уж так вышло:

– Что ж, Ваша Светлость, думаю, я сделаю это, но, если после этого мне не обеспечат сытный ужин и выплату сразу недельного жалования, я здесь надолго не задержусь.

– Что?! Условия ставить?! Мне?! – не поверил своим ушам герцог.

– Нет, это не условия, – ничуть не дрогнул строптивый Глен, – Я просто предупредил, что надолго не задерживаюсь на службе у людей, которые не оценивают мою жизнь даже в ломаный грош. У меня хватит мозгов заработать на пропитание и как-нибудь иначе. Бывайте, – и с тем Виктор перешагнул через подоконник.

Лихость, и даже наглость, с которой он это сделал, заставили зрителей этого прыжка броситься к окну. Что ж, так они увидели, как он благополучно приземлился на ноги и почти бегом скрылся в ночи.

– Отменный наглец! – не без удовольствия усмехнулся герцог, – Ламороу, похоже, он по-прежнему не намерен чтить твоё звание первейшего?

В ответ праиэр-альбинос сердито насупился. А что он мог возразить господину, который скорее всего слышал большую часть их недавнего разговора?

– Да, уж эти мне испайронцы, пожалуй, самый строптивый и заносчивый народ, после шотлев, – обронил Его Светлость.

С улицы веяло прохладой и сыростью, которая напомнила о пролившемся днём дожде. И тем не менее, сейчас небо было ясное, звездное, и обратив на это внимание, герцог поймал себя на каком-то странном чувстве умиротворения. Даже злость на Эжена, его выходки, вдруг ослабила свою хватку. Он вдруг словно оказался в зрительном зале, и в предвкушении начала представления, развернулся к тем, что невольно составил ему компанию.

– Расскажите-ка мне про этого наглеца. Что интересного вам удалось о нём узнать? Ламороу?

– Эта высокомерная тварь явно врёт, что у него за плечами пятнадцать лет службы! – сразу же встрепенулся первый праиэр, – Ему совершенно неведомо, что такое дисциплина! У него хватает глупости противопоставить себя всей вашей гвардии! – и возмущенный Ламороу в запале даже начал повышать голос, рискую скоро сорваться на крик, – Он здесь лишний! И только тем и занят, что воду баламутит! Его поведение сильно смущает людей. Пьёт и не хмелеет, играет в карты и почти всегда выигрывает, при этом ещё никому не удалось поймать его на жульничестве. Любит шляться по городу, но проследить за ним просто невозможно! Я сам, да и Рон, мы пытались сделать это уже ни раз, но не смогли, всякий раз теряли его. А ведь это что означает?! Он ждёт этого! А пристала ли такая осмотрительность человеку с чистой совестью?! И уходит он от слежки так легко, словно родился в этом городе. Ваша Светлость, эта испайронская свинья крайне опасна! Он стравливает ваших людей, сеет в гвардии смуту!.. Ему доставляет особое удовольствие оставлять нас в дураках!!! – Ламороу так распалился, что даже побагровел, то ли от усердия, то ли от злости, – Он…

– Фил, – и герцог развернулся к Филу, тем прервав поток сознания первого праиэра.

– Лар не справедлив к испайронцу, – спокойно обронил Фил.

– А уж вы-то с ним друзья, как я погляжу! – тут же взвился Ламороу.

– Я сам себе друг и враг, мне не скучно, – усмехнулся Фил, покосившись на Пита.

– Я жду, Фил, – напомнил о себе герцог.

– Как вам угодно, Ваша Светлость, – Фил поклонился и начал доклад, – Испайронец не похож на нас, это точно, но некоторые его странности можно объяснить. Он знает о симпатии к нему со стороны Ламороу, подозреваю, поэтому и ожидает за собой слежку, а уж уйти от неё у него ума хватает. То, что Ламороу назвал противопоставлением себя