Русская фантастика 2011 - Василий Мельник

— Что поделать, — прокашлявшись, сказал председатель комиссии, — такой великолепный доклад вы, Тихомиров, подготовили и на таком простом вопросе запнулись… Придется отложить вашу защиту — азы нужно освежить в памяти.

Никита пропустил разящий прямой удар, но держался на ногах. Бормочущего, его отвели за кулисы, дали стакан воды и усадили на стул в подсобке. Голова шла кругом.

Дверь открылась, в проеме появился человек-профессор. Подошел к обессиленному Никите, склонился, ткнул пальцем в щеку и сказал пронизывающим до мурашек голосом:

— Величина в децибелах — это 10 десятичных логарифмов отношения энергетических величин. Это надо зна-ать…

Профессор наклонился к самому лицу. На Тихомирова противно пахнуло из стариковского рта. На лацкане штопаного пиджака блёстел значок. Сначала Никита принял его за герб какого-то вуза, но сейчас рассмотрел стилизованную книгу с буквой «Н».

Старикан находился для Тихомирова в фокусе, остальной мир вертелся киношным спецэффектом — размытым и плывущим фоном.

— И что с того?! — закричал Никита, подаваясь вперед. Но оторваться от стула не получилось. — Что это меняет? При чем здесь формула?! Ведь совсем не в ней суть!!!

Это было похоже на кошмарный сон, от которого нет сил пробудиться.

— А суть в то-ом, — просипел дед и продолжил голосом Податливого, — что нечего ставить под сомнение слова преподавателя! А то случится беда-а. По закону по-одлости.

Медленными движениями Профессор достал из кармана мел и что-то нарисовал на лбу Тихомирова. Тот противился, вертел головой, однако оказался бессилен против чужого Нечеловека.

— Во-от твои деньги, — старик сунул за пазуху Никите тысячу. — Купи себе на них килограмм децибел!

И Профессор разразился жутким хохотом, маша руками и показывая гнилые зубы.

В бреду Никита сорвался и побежал, не разбирая дороги. Очнулся в сквере за институтом. На лужайке играли дети, судачили на лавочках мамаши. К Тихомирову подбежала девочка. Она держала в руках большую куклу — пластмассовые ноги почти касались земли.

— Смотри, Клава, — сказала девочка кукле, — у дяди на лбу нарисована буква. Знаешь, как она называется?

Игрушка промолчала, за нее ответил Аникита:

— Иди, маленькая, к маме. Клава устала, ей нужно отдохнуть.

Девочка поскакала к маминой скамейке. Нечеловек тронул Тихомирова за руку:

— Как ты, старина, живой?

Никита смотрел вслед девочке и пытался понять, кому тяжелее: ребенку, который говорит с безответной игрушкой, или кукле — знающей, но немой.

Они дополняют друг друга, иначе неинтересно жить.

— У детей тоже есть супергерои? — спросил Тихомиров, наблюдая, как девочка отвинчивает Клавину ногу.

— Что ты! Дети — жестокий народец. И с мотивацией у них плохо. Кошек мучают ради забавы, за косички дергают просто так… для супергероев это не аргумент. Но и обижать детей мы не можем. То ли дело взрослые, — Нечеловек вытер со лба хозяина букву, — все то же, но как осмысленно!

Разрезая телом воздух, словно кисель ложкой, Тихомиров встал и побрел никуда.

— Я буду всегда видеть двойников? — пробормотал он.

— Пока у тебя есть двойник — всегда.

— И как мне от тебя избавиться?

— Менять мир самому. Начиная с себя.

Вокруг пестрели картинки — одна страннее другой.

На перекрестке стоят два авто, попавшие в аварию. Водители сошлись грудь в грудь. За спинами нечеловеки спорят по-своему: бьют стекла битами и скачут на крышах.

Два милиционера пытаются поднять пьяницу и требуют документы, а супермент избивает забулдыгу дубинкой. Или нет, этот, с дубинкой, — третий милиционер?

Супермены нарочно сбивают на перекрестках пешеходов, идущих на красный; оставляют родителей на произвол судьбы; грабят обвесивших продавцов; бьют неверных жен; стреляют в наглых иностранцев…

Ибо так устроен их мир, где каждому должно воздаться по заслугам.

Перед Никитой падает молодой мужчина в военной форме. Он только что вылетел из маршрутки на полном ходу и держит в руках пенсионное удостоверение. На левой груди, рядом с орденами, висит медалька в виде буквы «Н».

— Я тебе покажу, фашистская рожа! — кричит парень вслед автобусу и достает из-за пояса лимонку.

Маршрутка останавливается на светофоре, солдат бросает гранату под колеса.

Взрыв.

Никита отворачивается.

— Дай мне куртку, — просит он своего Нечеловека, — дай, я верну.

Застегивает змейку красно-черной мастерки и ощущает невиданную силу в руках. Идет прямо к мужчине в военной форме.

— Прошу прощения, служивый! Так вопросы не решают.

Солдатик достает пистолет и целит в сторону горящего автобуса. Потом поворачивает дуло на Тихомирова.

— Я — человек военный, — говорит солдат, — выполняю приказ. Других способов решать вопросы не знаю.

Он присматривается к Никите, оценивает сочетание мастерки с отутюженными брюками и тверже перехватывает рукоять.

— Слу-ушай, а это не ты ли размышлял над тем, что нынче в транспорте катаются только ветераны, пересидевшие войну в тылу?

— Он, он, — подгавкивает давешний собачник, тыкнутый в дерьмо. Только теперь он стройный, в бальном костюме. На пряжке ремня сияет большая «Н». — Он и собак бродячих хотел пострелять!

— А еще по ночам шумит! — добавляет девушка в пышном парике, коротком платье и туфлях на платформе. Пряжки на туфлях сделаны любопытно: две длинные вертикальные палочки, между ними — короткая горизонтальная.

Кольцо супергероев вокруг Тихомирова сужается. Бежать бы, но солдатик держит на прицеле. Приходится отступать, двигая за собой живое окружение.

— Насчет шума я согласен, Зинаида Степановна… или как вас там? — оправдывается Никита, прижавшись к холодной стенке киоска. — И насчет собаки, наверное, не прав. Да, у меня возникали мысли о лжеветеранах, но ведь тогда у меня не было супергероя! Я всего лишь думал, но ничего не делал!

— Во-первых, не Зинаида Степановна, а Красотка Нелли… — Модница поправляет искусственную прическу.

— А во-вторых, — вмешивается солдат, — не думал бы, так и Нечеловек у тебя не появился бы. Ты хотел наказывать и получил возможность. А теперь — мы тебя накажем!

Он взводит курок и кладет палец на спуск. Получает удар сзади — от Аникиты.

Нечеловеческий круг рвется, Тихомиров бежит в глубь района — спотыкаясь и падая.

Никита пришел в себя на лавочке возле своего подъезда. На улице смеркалось. Весенние запахи умиротворяли и пьянили. Хотелось лечь на нагретую за день землю и уснуть. Так, чтобы никто не трогал — по обе стороны сознания.