Иван-Царевич и С. Волк - Светлана Багдерина

— А-а, да ну тебя!!! — и Иванушка, хлопнув красную шапку оземь, поднырнул под надвигающуюся неумолимо, как асфальтовый каток, оглоблю и ударом рукояти меча в висок лишил воинственного старикашку остатков сознания.

Злонравный старикан забыл, что человек в белых перчатках иногда может оказаться Костей Цзю, а Красная Шапочка — Краповым Беретом.

Он изумленно скрестил глаза, выронил себе на босую ногу оглоблю, взмахнул руками и брякнулся в грязь во весь рост.

Из-за палисадника с кустами малины раздались бурные непрекращающиеся аплодисменты двух пар рук.

Иванушка непонимающе огляделся.

— Кто здесь?

— Это мы, батюшка дружинник, — с поклоном выглянули из своего укрытия двое сильно побитых мужиков.

Наконец-то! Хоть кто-то вменяемый!..

— Где динозавр? Говорите скорее, он не мог уйти далеко! — кинулся к ним царевич.

— Деназар? — озадачено нахмурился один. — Так ить — вон лежит. Только кости сбрякали.

И он указал на неподвижную фигуру старика.

— Ты ж его только что сам уложил, — поддержал его второй, со свежим синяком на пол-лица и свежей кровью под носом.

— Это?.. — осторожно переспросил Иванушка, начиная подозревать подвох.

— Этот, этот, — дружно закивали мужики. — Дед Назар. У старухи у своей самогонку в схроне нашел, всю выхлестал, и почал всех гонять.

— Вредный и когда трезвый…

— …а когда пьяный — и вовсе дурной становится!

— Сладу с ним нету никакого!

— Теперь пообломали ему рога-то!

— Первый раз!

— Надолго запомнит!

— Ай, спасибо тебе, добрый молодец, утихомирил супостата, — поклонились мужики.

Дед Назар?!..

Так они кричали «дед Назар»?..

Ай да витязь Лукоморский…

Победитель динозавров…

И, не знающий куда от стыда деваться, Иванушка, не слыша более изъявлений вечной благодарности от лица всей деревни, вскочил на коня и поскакал обратно к развилке.

Там стояли и ждали его братья, Елена в карете и все крестьяне, улыбаясь и размахивая руками.

Этого позорища Иванушка был перенесть не в силах, и, отвернувшись и пришпорив коня, проскакал мимо, прямо по дороге домой.

Дома братьев ждала триумфальная встреча.

Переполошенный ворвавшимся в город так, как будто его преследовало стадо динозавров, Иваном, народ в полном составе высыпал на улицы как раз к прибытию арьергарда.

Царевичи в заморских платьях, золотая карета, жар-птицы, блеском и великолепием конкурирующие со своими клетками и проигрывающие им и, самое главное, нечто таинственное, незнакомое, но манящее и притягивающее в глубине кареты, за кисейными занавесками, поблескивающее бриллиантами и глазами — все это взволновало падких до сенсаций лукоморцев и заставило их собраться у дворца в ожидании продолжения зрелища.

И их терпение было вознаграждено.

Все три птицы в тот же день были выставлены на всеобщее обозрение на помосте у дворцовой стены, откуда обычно в будние дни глашатай выкрикивал городские и международные новости и прогноз погоды, и люд нескончаемым потоком потянулся поглазеть на чудо чудное, диво дивное. Многие после того так и норовили пройти мимо дворца, причем несколько раз, даже те, кому было идти совсем в другую сторону — исключительно потому, что рассчитывали хоть краем глаза увидать невесту царевича Василия, про ослепительную красу которой уже в первые минуты ее пребывания в столице начали слагать былины, а иногда и небылицы.

Царь с царицей были на седьмом, и уже начинали перебираться на восьмое небо от счастья, что, во-первых, вернулись их кровиночки живыми-здоровыми, во-вторых, что все справились с задачей, неосмотрительно поставленной Симеоном, о чем он имел неоднократную возможность пожалеть (царица Ефросинья позаботилась об этом), особенно после того, как обнаружился побег младшенького и, в-третьих, что их старшенький, Васенька, наконец-то женится, на что бедные родители уже давно и надежду потеряли, решив, что и впрямь ни одна девушка в мире не может в его глазах сравниться с охотами, войнами да маневрами.

Одним словом, все были рады, веселы и просто счастливы, кроме…

Да-да.

Надежда Иванушки на то, что Елена Прекрасная каким-то волшебным образом передумает и предложит ему выйти за него замуж теплилась, то чахло вспыхивая, то затухая, до самой ее с Василием свадьбы.

Он делал все, чтобы она изменила свое решение.

С предлогом и без предлога попадался ей на глаза, куда бы она ни пошла и ни посмотрела — до тех пор, пока у нее не создалось впечатление, что или все жители Лукоморска похожи как две капли воды на младшего царевича, или у нее начинаются оптические галлюцинации зрения.

Во время совместных трапез он демонстративно отказывался от пищи и питья, опустив голову на сплетенные в замок руки.

Он не уступал ей дорогу в коридорах и на лестницах, а старался резво проскочить мимо, показывая всем видом, как ему радостно и весело и без нее.

Когда она попадалась ему на пути вместе с Василием, он демонстративно-увлеченно заводил разговор с ним, полностью игнорируя ее, и краем глаза наблюдал за ее реакцией.

Он втыкал за правое ухо цветок хризантемы под углом строго в пятьдесят пять градусов стебельком на север, что на языке цветов должно было означать: «Жду тебя полшестого за планетарием», закладывал за обшлаг левого рукава гладиолус, чтобы спросить: «А не прокатиться ли нам сегодня вечером на гондоле по центральному каналу», но она не понимала его — то ли потому, что никогда ничего не слышала о языке цветов, то ли потому, что знала, что до ближайших гондол и каналов надо скакать квартал, а из планетариев — только трактир «Месяц без денег»…

Придумал ли он эти методики сам, или пал жертвой какого-нибудь заморского, за золото купленного фолианта типа «1001 способ привлечь внимание девушки, если сами вы в этом отношении полный идиот», которые в подозрительно нездоровом количестве расплодились в последнее время в дворцовой библиотеке, потеснив даже «Приключения Лукоморских витязей», было неизвестно.

Но единственное, что он так и не решился сделать — просто поговорить с ней.

Не то, чтобы результат от этого изменился…

…Высидев на свадьбе, уткнувшись в руки, не больше того, что позволял минимум приличий, Иванушка, так ничего не съев и не выпив (и в этот день он не был оригинален), незаметно удалился из зала, где пир вовсю валил горой, даже не дождавшись момента, когда под всеобщее ликование все еще закутанную в плотное покрывало невесту и пьяного в зюзю жениха закроют на большущий амбарный замок в ритуальной царской опочивальне.

Традиция не показывать жениху лицо невесты до того, как они окажутся наедине, и не забыть запереть спальню снаружи (ради этого один из служек специально должен был оставаться трезвым весь праздник) родилась после нескольких скандальных прецедентов в истории лукоморской царской семьи, о которых никто не упоминал, но все знали. И однажды совет одного из царей решил, что голодная невеста и невменяемый жених — достойная альтернатива спорадическим международным конфликтам и непредсказуемым войнам, возникающим из-за того, что лицезрение суженой произошло раньше, чем нужно или на слишком вменяемую еще голову.

С тех пор под крики «Горько!» жених молодецки опрокидывал в себя чарку за чаркой, пока невеста, сложив на коленях руки, смирно сидела и ждала своего часа. Правда, в тех случаях, когда они с невестой были знакомы и до свадьбы (да, были и такие случаи авангардного мышления, хотя и редко, и родителями не поощрялись), в графине жениха была сильно разведенная колодезная вода.

Было в древнем граде Лукоморске и много еще разных прочих интересных, забавных и поучительных традиций, но на свадьбе Елены и Василия Иван твердо поклялся, что если он что-то и узнает о них, то исключительно из книжек.

Жизнь его была закончена.

Его возлюбленная вышла замуж за другого.

Один друг оставил его.

Другого он обманул.

И хотя теперь выяснилось, что оба коня оказались фальшивыми, Иванушка страдал от этого ничуть не меньше.

Он обманул друга, и оправдания этому быть не могло.

Никто и ничто не могло вытянуть его из мрачной бездны угрюмости.

Ни балы-маскарады в Осеннем саду с катаниями на лодках и фейерверками, ни пиры во дворце и у всех бояр по очереди, со скоморохами, ряжеными и медвежьими потехами, ни охоты на волков (особенно на волков!), ни даже ходоки из той деревни, где он сразился с «деназаром» с возом подарков и угощений — уж шибко общество было благодарно Иванушке за то, что после его удара буйный и склочный старикан присмирел, как ягненок, стал соседям по хозяйству помогать и увлекся вышиванием…

И тогда в дело вступила тяжелая артиллерия — царица и любящая заботливая мать Ефросинья.

Всего парой фраз она легко вывела его из ямы депрессии только затем, чтобы ввергнуть в пропасть тихого ужаса.