Время жить. Пенталогия (СИ) - Виктор Тарнавский

Билон повернулся к трибуне. Там уже стоял высокий седой человек с жестким, словно вырубленным из камня лицом. С его партийной принадлежностью все было ясно. Поднявшийся ветер развевал за его спиной флаги с эмблемой Движения за демократию. Где-то с краю толпы поднялся одинокий транспарант с солнцем в сложенных чашей ладонях.

— Доброго дня вам всем, — сказал человек на трибуне. Голос у него был громкий и звучный. — Я вижу, здесь присутствует кое-кто из тех, что уже посещал мои выступления, для остальных представлюсь. Меня зовут Элвин Такус, мне пятьдесят девять лет. Признаться, я не стремился к этой должности, за свою жизнь я уже достаточно наработался и достаточно заработал и считал, что заслужил право на отдых. Но я — не чужой человек в этом районе. Я родился здесь, мои родители до сих пор живут в нашем старом доме на Двенадцатой Северной улице, и мне не безразлично, что здесь происходит. Я полагаю, мой опыт может пригодиться в решении проблем района. Больше тридцати лет я занимался кризисным управлением — поднимал почти обанкротившиеся компании и приводил их к рентабельности. Последней из них была фирма «Витрон», производящая окна и магазинные витрины, с оборотом в три миллиона брасов в год. Два с половиной года назад, когда я пришел к ним, они не могли даже выплачивать зарплату своим рабочим. В прошлом месяце я оставил их с прибылью в сто сорок тысяч брасов в квинтал и стабильным положением на рынке…

— «Ли-ги-нор»! «Ли-ги-нор»! «Ли-ги-нор»! — перебили его выкрики из толпы. — Банкрот!

— Да, каюсь, — Элвин Такус повысил голос. — Признаю, пятнадцать лет назад я не сумел спасти от разорения компанию «Лигинор», причем, частично, и по своей вине. Не могу не испытывать уважения перед своими противниками, которые не поленились изучить мою биографию, чтобы найти в ней этот прискорбный факт. Предвидя то, что последует за этим, хочу сказать, что еще десяток названий, которые будут сейчас выкрикнуты теми же, так сказать, любителями справедливости, не имеют ко мне ни малейшего отношения. Не считая нужным углубляться в этот частный вопрос, скажу только, что после истории с «Лигинором» прошло уже пятнадцать лет, в течение которых я отнюдь не был безработным. По-моему, это о чем-то говорит, так?

Ответа не последовало, и Элвин Такус продолжил.

— Наш район и в самом деле выглядит довольно запущенным. Но разве мы все так привыкли жить в грязи, что уже не хотим ничего менять? Между прочим, годовой бюджет района Гамбрук составляет более десяти миллионов брасов. Это огромные деньги, если только использовать их на нужды района! Первое, что я хочу сделать в случае своего избрания на должность префекта, — это благоустроить район. Наши женщины ходят в резиновых сапогах, чтобы пробраться через болота, которые образуются в наших дворах после каждого дождя. Я хочу видеть их в красивой и удобной обуви, идущих по сухим и широким асфальтовым дорожкам. По вечерам наш район погружается во тьму. Я хочу вернуть на наши улицы свет фонарей, чтобы никому не приходилось пробираться к своему дому в потемках, шарахаясь от каждого встречного!..

Из толпы раздался возмущенный свист. Присмотревшись, Билон с удивлением узнал в одном из свистунов Сарифа Круэля.

— Эй, вы! — громыхнул с трибуны Элвин Такус, перекрыв своим мощным голосом свист. — У вас, видимо, не осталось аргументов, которые можно было бы членораздельно изложить?! Я так понимаю, вам не нравятся уличные фонари? Что же, это логично: темные дела удобнее вершить в темноте. Или, может быть, вы относитесь к обществу любителей грязи?!

Послышался смех. Многие в толпе зааплодировали. Свист прекратился. Вытянув шею, Билон увидел, как сплоченная группа свистунов удаляется прочь.

— Слушаете? — прозвучало у Билона прямо под ухом.

Стремительно обернувшись, Билон увидел улыбающегося Хартена Ринше.

— Рад видеть вас, — «Главный шпион» слегка поклонился Билону. — Неужели вас снова заинтересовало наше захолустье.

— А почему бы и нет? Все это достаточно интересно.

— Собираетесь об этом писать? — поинтересовался Ринше.

— Пока не знаю.

Если бы Ринше попытался изобразить равнодушие, Билон ему бы не поверил. Но тот пока держался совершенно естественно, и Билон тоже дал ему честный ответ.

— Боюсь, это будет не слишком интересно вашим читателям, — с сомнением сказал Ринше. — Борьба за должность районного префекта. Споры о мощении дворов и чистке выгребных ям. Мелкие проблемы и копеечные страсти. Буря районного масштаба. Вам не кажется, что для всех, кого это непосредственно не касается, подобная тема просто скучна?

— Это просто риторический вопрос или рекомендация? — улыбаясь, спросил Билон.

— Да как я могу вам что-либо рекомендовать? У нас в стране свободная пресса. Но если бы мы хотели огласки, то обратились бы к вам за помощью сами. Или не к вам. Понимаете? Ренсер — прекрасный человек, но он не всегда понимает потребности текущего момента.

— Значит, мой материал на эту тему был бы для вас нежелательным? — прямо спросил Билон.

— Не буду скрывать. Был бы. И все по той же причине — еще не время. Публикация в такой влиятельной газете, как ваша, о том, что СОП активно поддерживает одного из кандидатов на выборах районного префекта, привлекла бы к нам излишний интерес и могла бы повредить нашему делу. У нас еще слишком много влиятельных противников.

— Тогда не могли бы вы ответить мне на один вопрос? Чисто для удовлетворения собственного любопытства. Почему именно этот кандидат? Разве вы не могли бы наладить контакт с Движением? Как мне кажется, этот Такус действительно озабочен делами района или… он настолько хороший актер, что достоин заседать в парламенте, а не стоять на этой трибуне. Разъясните, чем он хуже вашего Хави, который производит впечатление весьма скользкого типа?

— Нам нельзя идти на союз с Движением, — нехотя сказал Ринше. — Ни на стратегический, ни на тактический. Ни на какой. А что касается Дугана Хави, его личность, признаюсь, не имеет никакого значения. Мы поддерживаем его, он — нас. Поймите, имея поддержку префекта, мы могли бы принести району куда больше пользы, чем сейчас.

— Вы все-таки не ответили на мой вопрос, — заметил Билон. — Почему Хави? Почему личность кандидата не имеет значения?

— Не знаю, — вдруг развел руками Ринше. — Поймите, я не принимаю решения, я только их выполняю. Сожалею, но я не могу выйти за пределы своей компетенции. Но вы поняли мои аргументы?

— О, да, — сказал Билон и пошел к выходу из парка.

Если бы Хартен Ринше ответил бы ему на последний вопрос, он бы этим удовлетворился. Но недомолвки заинтриговали Билона. Кто имел право приказывать Хартену Ринше? Кто выдвинул в кандидаты Дугана Хави? Почему ни Элаво, ни Ринше, ни он сам не могут или не хотят ответить, кто и как выдвинул его кандидатуру? Почему СОПу нельзя быть союзником Движения? Чем вызвано нежелание огласки? И что вообще, в конце концов, стоит за всем этим делом? Ответов не было, и Майдер Билон решил обратиться к другому источнику информации. Он позвонил Стоу Вигесу, и руководитель ячейки Движения за демократию в районе Гамбрук согласился встретиться с ним через полтора часа.

— К сожалению, ничем не могу вам помочь, — сказал Стоу Вигес. — Сам не знаю, почему ваш СОП заинтересовался этим Хави. Признаться, я был о них лучшего мнения. Заявляют, что борются с преступностью, а сами связались с этим водочным королем.

— Кем-кем? — переспросил Билон. — Он, кажется, говорил, что торгует продуктами.

— И продуктами тоже. Но это только ширма. Ему принадлежат пять цехов, в которых делают паленую водку из контрабандного спирта. Между прочим, пару месяцев назад он здорово прокололся — купил по дешевке три цистерны, а это оказался метанол, причем выяснилось все только тогда, когда из него уже была произведена водка. Надо отдать ему должное — ни одна бутылка из той партии не появилась в продаже, но он потерял большие деньги и кому-то крупно задолжал. Так что должность перфекта для него просто спасение.

— Странно, — Билон недоуменно посмотрел на Вигеса. — Я слушал сегодня вашего кандидата, видел ваши листовки. Но об этом в них ни слова. Почему же вы не используете такой козырь?

— Это не наш метод, — отрезал Вигес. — Мы не занимаемся тем, что мажем грязью наших противников. Избиратель должен голосовать за нашу программу, а не против скомпрометированного кандидата.

— С такой тактикой вам не выиграть.

— А мы и не стремимся выиграть любой ценой. Люди должны делать сознательный выбор. И если голосуют не в нашу пользу — что же, народ заслуживает то правительство, которое он выбирает. Или вы думаете, что мы должны уподобиться продажным политиканам, которые не брезгуют ничем ради власти?

— Я ничего не думаю, — устало сказал Билон.