Теплица (сборник) - Брайан Олдисс

Буш, оказывается, приткнулся прямо у стены одного из таких загадочных зданий. Строение, видимо, очень далекого будущего: пейзаж виден сквозь него, как сквозь слегка затемненные стекла очков. Однако они в своем будущем разрешили чуть ли не все проблемы, над которыми мы сейчас головы ломаем, подивился Буш про себя. Переправили же они как-то тяжелые материалы, и даже электричество здесь провели. Словом, пришельцы из будущего жили туг на манер далекого (даже для них) прошлого. Отсюда пропорция: Буш и его современники тоже жили тут на манер далекого (но уже для себя) прошлого-в палатках, по-дикарски.

Из будущего здания выходили и входили люди. Их силуэты были так неясно прорисованы в воздухе, что непонятно, кто из них мужчина, кто - женщина. Снова, как когда-то, ему показалось, что их глаза светятся - чуть ярче, чем должны бы. Они видели его не яснее, чем он - их; но все же неуютно себя чувствуешь, когда за тобой подглядывают.

Буш обвел взглядом окрестности, отмечая про себя количество теней грядущего. Две прозрачные фигуры прошли сквозь него, поглощенные беседой, - но, как водится, до Буша не долетело ни звука. Леди-Тень появилась тут уже давненько; интересно, что она себе думает об Энн? Тень тенью, но мысли и чувства у нее все же должны быть (ибо сомнительно, чтобы в будущем человек лишился этой привилегии). Все пространство, похоже, постепенно заполняется чувствами. И опять припомнился Моне, его водяные лилии: они могли заполнить весь пруд так, что не оставалось и окошечка воды, но в то же время никто никогда не видел (и не увидит), чтобы они выползали на берег или обвивали склонившиеся над водою деревья.

Затем ему вспомнилось, что Борроу в юности был художником. С ним всегда можно отвести душу, хоть характер тяжеловат.

Буш наконец встал и направился к апартаментам старого друга. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что дела у того, видимо, пошли в гору. К двум уже знакомым палаткам добавилась третья: в одной размещался собственно магазинчик, в другой - бар, в третьей - кафе. Надо всеми тремя громоздился транспарант с надписью: «Амниотическое ЯЙЦО».

Вокруг толпились здания невиданного архитектурного стиля, на некоторых из них можно было разобрать такую же вывеску - все тени разной степени ясности - согласно их отдаленности во времени. Это настолько явные признаки будущего процветания, что Борроу ни на мгновение не колебался в выборе места для «дела», как он говорил.

- Амниотическую яичницу и жареный картофель, - провозгласил Буш, ввалившись в кафе.

Вер стояла за прилавком. В ее пышной шевелюре явно прибавилось седины со времени их последней встречи; ей было около пятидесяти. Но улыбка все та же, и походка, и жесты. Пожимая ее руку, он почувствовал, что рука эта стала… ну, вроде стеклянной, что ли. Похоже, они с Роджером так и остались в том году, в котором он их тогда покинул. Так, значит, не седина посеребрила ее волосы; и лицо ее немного посерело, затени л ось. Даже голос ее звучал глуховато сквозь тонкий временной барьер. «Значит, и предлагаемые кушанья будут такими же стеклянистыми», - подумал он с тоской.

Но как бы там ни было, встретились они тепло и сердечно.

- Держу пари, ты и знать не знаешь, что такое Амниотическое Яйцо, - заметила Вер. Родители окрестили ее Вербеной, но она всегда предпочитала сокращение.

- В любом случае, для тебя это - солидный навар.

- Вот гляжу я на тебя, и мне сразу припоминается чье-то утверждение: мол, гармония Души и тела - непременное условие жизни. А ты своим видом как раз иллюстрируешь обратное. С телом твоим, вижу, все в порядке. А с душой - нелады?

- Беда мне с ней.

Буш когда-то хорошо знал эту женщину - еще в те дни, когда они с Роджером были честолюбивыми художниками-конкурентами. Не было тогда еще Странствий, как и многого другого тоже. Где на ленте времени затерялась эта точка? Что-то сто тридцать миллионов лет назад - или вперед, поди разбери. Прошлое смешалось с будущим, они непостижимым образом перетекли друг в Друга.

- …Так как там Роджер?

- Да так - живет, хлеб жует. В общем, неплохо. Бродит где-то неподалеку. А ты? Как твои новые композиции?

- Понимаешь… У меня сейчас вроде переходного периода. Я… да, черт возьми, не то, - я совершенно потерян. - Он сказал ей почти правду; из женщин она была единственной, кто справлялся о его работе с искренним и живым интересом.

- Чувство потерянности иногда необходимо. Ты совсем не работаешь?

- Да так, написал пару картинок, чтобы убить время. Наши мудрые психологи даже дали научное определение сему роду занятий - конструирование времени. Теперь говорят, что человек более всего озабочен конструированием времени. И даже войны никак не развеют его забот.

- Ну, значит, Столетняя война чуть не разрешила эту проблему.

- Угу, значит. А еще значит, что музыка, искусство, литература - составные той же категории. Лир, Страсти по Матфею, Герника - все времяубийство, сиречь преступление.

Оба обменялись улыбками и понимающими взглядами. Буш обернулся - вошел Борроу. Он пока даже не вошел, а остановился в дверном проеме. Как и его супруга, за последние годы он слегка раздобрел, но одевался и по сей день с иголочки и даже щегольски. Борроу радушно пожал руку старому приятелю.

- Ну как ты, Эдди, старина? Почитай миллион лет не виделись. Рекорд в Приближении - по-прежнему твой?

- Похоже, что так. Как твои дела?

- …Какой год из тех, где ты был, ближе всего к нам?

- Факт, что людей там я видел. - Он недоумевал, зачем другу понадобился ответ на такой вопрос.

- Здорово. А все-таки что это было?

- Думаю, бронзовый век.

Борроу от души хлопнул его по плечу.

- Молодчина! Заходил тут к нам на днях один, так он все заливал про каменный век - был, мол, там. Может, и не про все соврал; но рекорд в любом случае твой.

- Да, говорят, надо .вконец разрушить свою личность, чтобы забраться так далеко, как я!

Их взгляды встретились, и Борроу первым опустил глаза. Возможно, он вспомнил: Буш не выносил вылазок в свою душу. А последний тотчас пожалел о своей вспышке, постарался взять себя в руки и продолжить беседу.

- Рад снова видеть тебя и Вер… Погоди-ка, Роджер, ты что - снова принялся за старое?! - Он заметил пластины, прислоненные к стенке, и вытащил одну на свет.

Всего пластин было девять. Буш оглядывал их одну за другой, и изумление его все возрастало.

- Боюсь, я опять вторгся на твою территорию, Эдди. Да, Борроу снова вернулся к творчеству. Но увиденные

им композиции не являлись группажами в его, Буша, понимании. Это был отход назад, к Габо и Певзнеру, но с использованием новых материалов; и эффект оказался совершенно неожиданным.