Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 1: XVIII–XIX века - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Первая встреча Белоголового с самим Лорис-Меликовым произошла в 1878 году в Петербурге – пациент хотел выяснить у знаменитого врача состояние своего здоровья. Прошло шесть лет, и они встретились вновь – на этот раз в Висбадене. Инициатором был Николай Андреевич, узнавший из информационного листка для приезжих, что в городе проживает граф. Лорис-Меликов, давно отставленный от высоких постов, радушно принял гостя: «Я слышал, что вы очень скучаете, я тоже; давайте составим, как говорит Шекспир, одно горе: вдвоем нам и скучать будет веселее». В своих воспоминаниях Белоголовый подробно описал, как бывший всемогущий царский сановник, с которым когда-то связывалось столько либеральных надежд, искренне рассказывал о своей жизни, исповедовался в совершенных в прошлом ошибках. После этого, писал Белоголовый, «расстояние, отделявшее нас, тотчас же разрушилось, и я увидел перед собой не царедворца, не важную персону, а обыкновенного человека, без всякой драпировки и фраз…»
Что же «родственного по духу» почувствовал либерал Белоголовый во взглядах Лорис-Меликова, бывшего министра внутренних дел и шефа
жандармов? Многочисленные беседы, имевшие место в разных курортных городках Европы, убедили Белоголового, что с годами Лорис-Меликов окончательно стал «умеренным постепеновцем», отрицая революционные перевороты и полагая, что правительство само должно поощрять динамичное развитие общества и этим способствовать вовлечению России в прогресс человечества. Особенно близки были Белоголовому мысли о развитии науки, о распространении народного образования, о расширении самоуправления, о том, что выборные от общества должны быть привлечены «к обсуждению законодательных вопросов в качестве совещательных членов». Привлекала Белоголового и широкая эрудиция графа, его знание стихов Пушкина, Лермонтова, Некрасова, его преклонение перед Салтыковым-Щедриным.
Тайная публицистическая деятельность врача и ученого Белоголового началась в какой-то мере случайно. Весной 1877 года в Берлине Николай Андреевич купил экземпляр первого номера «Общего дела», заинтересовался умеренно либеральной направленностью газеты и стал искать пути к издателю. Вскоре в Париже познакомился с А.Х. Христофоровым. Договорились о сотрудничестве – тогда и началась публицистическая работа Белоголового. А после смерти в 1882 году редактора газеты В.А. Зайцева, человека более радикальных взглядов, роль Белоголового в «Общем деле» стала решающей: он стал не только ведущим автором газеты, но и, по его собственному выражению, ее «закулисным редактором».
Первая программная статья Белоголового «Источники деспотизма» появилась в «Общем деле» в 1878 году. Она начиналась с сопоставления российской действительности и жизни Западной Европы. Это привело автора к «отчаянным выводам». С одной стороны, европейские страны Запада постепенно «сбрасывали все путы, задерживавшие их развитие» и, таким образом, совершенствовали свое государственное устройство. В России же отсутствовало прогрессивное развитие, следовали какие-то «конвульсивные потуги»: «белый террор сменяется красным и наоборот». В чем же причины различий? Их Белоголовый видит в том, что России недостает деятелей, вооруженных солидным образованием и твердыми нравственными принципами. Только в результате «глубоких знаний» и «серьезного труда» можно развить в себе ту силу, которая «разнесет в щепки то ветхое здание абсолютизма и бесправия, в котором мы заточены теперь».
Против самодержавия активно выступают и социалисты, однако их движение будет непрочно до тех пор, пока оно «представляется стихийным, а не основанным на солидной подготовке к нему масс». Нельзя обвинять нашу «честную и благородную молодежь» за ее хождение в народ. Но будет ли успешно это движение? Предположим, пишет Белоголовый, что народ сумеет разрушить «правительственные плотины» и «разнести весь старый строй». Но ведь затем должен последовать «период созидания», а кто за это возьмется? Без образования и исторического опыта невозможна плодотворная организаторская деятельность. В случае успеха народной революции, скорее всего, может произойти другое: «Погуляет на свободе народ православный, сокрушит все, приведет страну к давнему патриархальному и докультурному состоянию и затем, увидав невозможность прийти к какому-нибудь порядку, отправится опять в костромские дебри отыскивать, не осталось ли там еще какой-нибудь ветви Романовского дома, уцелевшей от погрома, или же призовет со стороны новых варягов – руссов княжити и володети Русью».
Белоголовый утверждал, что стихийная революция может только ожесточить политику правительства, привести к усилению реакции. Но где же выход, по какому пути должен развиваться общественный протест, чтобы найти рациональное решение кардинальной проблемы – преобразование государственного строя самодержавной империи? Белоголовый, смело и решительно критикующий российское самодержавие, все более склонялся к необходимости активных и последовательных действий культурных классов, которые должны были заставить правительство согласиться на принятие конституции. Но как это сделать? Вот, отмечает автор, появилось «скромное напоминание» о несовместимости неограниченного самодержавия с предпринимаемыми реформами – об этом говорилось в прокламации «Великорусе», адресах тверского дворянства и Московской думы. И что же? «Царю жаль стало расставаться со своими неограниченными правами». Он не последовал мудрым советам «умеренных людей», призывавших к эволюционным реформам, и этим усугубил социальное напряжение, приведшее к революционным действиям. В результате назревают трагические последствия: «Россия попадет в тот доисторический хаос, когда разнузданные стихии революции сметут все – и романовский престол, и неокрепшие зачатки интеллигенции – и надолго выбросят русскую народность из среды европейских народов».
С восшествием на престол Александра III акценты в публицистике Белоголового меняются. Разоблачения самой личности нового царя и его придворного окружения становятся основными мотивами в его многочисленных публикациях. В них утверждается, что «трудно представить что-нибудь ничтожнее, безличнее Александра II!», воцарение которого означает «великий исторический момент»: быстро приближается «расплата за перезрелость самодержавия, за необузданность чиновничества и за невежество общества».
Николай Александрович рассуждал так: с одной стороны, действуют люди, задумавшие насильственным путем «водворить на земле всеобщее счастье»; с другой – самодержавный деспотизм, сковавший интеллектуальную жизнь страны. В таких условиях положение «среднего человека было воистину трагическим». Таким «средним человеком», русским либералом, ощущал себя и Белоголовый. Истинный либерал, писал он, прежде всего «человек прогресса»,
