Тень Саганами - Дэвид Вебер

— А если они всё-таки решат "проверить наш блеф" и положиться на ту часть заявления Александера, в которой говорится, что Мантикора будет выбирать, какие системы Скопления она аннексирует, а какие исключит из процесса?

— Есть две возможности, предполагая — а лично я так не считаю — что у этих напуганных умишек найдётся сила духа, чтобы столкнуться с нами лбами. Одна, что Мантикора искренне готова исключить наши звездные системы из процесса и оставить их на произвол судьбы, несмотря на дипломатические последствия такого действия. Вторая, что наши правительства у себя дома отрекутся от наших позиций и уступят, добившись по возможности лучших сделок с Альквезаром после того, как уберут нас из делегаций.

— Лично я не думаю, что у мантикорцев хватит духа исключить нас. А даже если они это сделают, я не считаю, что они позволят Пограничной Безопасности захватить нас. Манти не смогут себе позволить, чтобы на их новую территорию здесь, в Скоплении, проникли метастазы Лиги. Так что хотят они того или нет, но им придется накрыть нас тем же самым зонтиком безопасности, как и их владения здесь. Поэтому я рекомендую моему правительству отказаться, даже если все остальные подпишутся, как послушные крестьяне.

— А если правительство не согласится с вашей рекомендацией?

— Если так, им придётся дезавуировать мои действия, — не дрогнув, сказал Иверно.

Лабабиби весьма сомневалась, чтобы он действительно мог представить себе ситуацию, когда правительству на самом деле придется пойти на такое. Высокомерие слишком глубоко укоренилось в его характере, чтобы признавать на любом эмоциональном уровне, что даже сама вселенная может в конечном итоге ослушаться его желаний. К тому же в его неверии скорее всего присутствовал элемент отчаяния. Его последним убежищем было отрицание реальности угрозы, нависшей над ним. Однако готов ли он был полностью принять возможность политического падения или нет, он хотя бы разумом осознавал такую возможность. И таким образом по-своему демонстрировал заметную политическую храбрость. Возможно мерзкого, высокомерного типа, но всё-таки храбрость.

Что, вполне вероятно, было его единственным достоинством.

— Вы обсуждали это с остальными делегатами КЛП?

— С большинством.

— И что они сказали?

— Ответная реакция была в целом положительной.

"То есть, по крайней мере четверть из них послали тебя куда подальше", — подумала она. Проблема была в том, что её земляки-олигархи из Шпинделя вряд ли согласятся с этой разумной четвертью. Они, без сомнения, предпочтут второй вариант Иверно, когда его блеф провалится, но Лабабиби не испытывала большого желания подчиняться их указаниям и отказываться уступать лишь для того, чтобы они отреклись от неё, когда это не сработает.

"Бог ты мой. Ему на самом деле может удастся получить голоса, нужные чтобы попробовать это безумие, просто потому, что люди слишком напуганы для того, чтобы иметь дело с политическими истеблишментами дома, не попытавшись этого сделать!"

— Так когда вы собираетесь предложить эту… стратегию Собранию?

— Завтра или послезавтра. Мне перед тем ещё нужно переговорить с одним-двумя людьми.

— Понятно.

— Как вы считаете, система Шпиндель присоединится к нам?

— Я, разумеется, обсужу это с моим кабинетом и лидерами законодательной власти сегодня днем, — заверила его Самиха. — Честно говоря, на данный момент я бы не рискнула предсказывать их реакцию. Пока что могу лишь сказать, что они были очень тверды поддержке позиции КЛП с тех самых пор, как Нордбрандт стала убивать людей.

— Тогда я буду считать это хорошим признаком, — сказал ей Иверно. — А сейчас, прошу прощения, но мне нужно идти. У меня встреча с делегацией с Рембрандта. — Он тонко улыбнулся. — Не думаю, что контроль Ван Дорта настолько крепок, как он считает. А с тех пор как он стал мальчиком на побегушках для Медузы, он все равно слишком часто отсутствует, чтобы удерживать их в строю, не так ли?

— Так что мы будем делать в связи с последним заявлением Иверно? — спросил Генри Крицманн.

— Ничего, — ответил Иоахим Альквезар с безразличием, которое, на взгляд Крицманна, должно было быть хотя бы отчасти деланным.

— Он ведь на самом деле может заставить этих глупых динозавров встать рядом с ним перед ледником, ты же понимаешь, — заметил дрезденец.

— В таком случае их найдут через тысячу лет с замороженными лютиками в желудках, — насмешливо ответил Алькесар. — Это лучшее, на что они могут надеяться — оставаться замороженными там, где они есть, в то время как остальные объединятся со Звездным Королевством и оставят их далеко позади. Но этого не случится.

— Не случится?

— Нет. Даю десяток стандартных лет, максимум двадцать пять, прежде чем их вышвырнет с постов новая поросль политических лидеров, которые придут униженно умолять, чтобы им позволили присоединиться к Звездному Королевству на наших условиях. Не думаю, что в конечном итоге будет возможен какой-то другой вариант. Не тогда, когда они увидят, что сделает членство в Звездном Королевстве для нашей экономики и наших граждан.

— Я думаю, что вы слишком оптимистичны, — сказал Критцман с обеспокоенным выражением лица. Он поднял левую руку, ту, на которой не хватало пальцев, в несколько раздражённом жесте. — Если только мы не решим наложить эмбарго на торговлю с ними, на них всё равно скажется любое улучшение экономической ситуации в Скоплении. Может быть, не в такой же степени как на нас, но, боюсь, их домашняя ситуация может улучшиться достаточно, чтобы удерживать крышку на котле намного дольше, чем ты предсказываешь.

— Может быть, — согласился Альквезар. — И если они поступят так, мне будет очень жаль их остальное население. Но мы можем делать только то, что можем. А если быть предельно честными, Генри, в первую очередь мы несем ответственность за свои собственные системы. Мы не можем оправдать угрозу будущему нашего народа опасениями за последствия действий горстки эгоистичных, себялюбивых, своекорыстных политических паразитов в других системах.

Это было чудесное позднее утро. Она взглянула на голубое небо, украшенное ровными линиями ослепительно белых облаков и продуваемое освежающим восточным ветром, и почувствовала чистую, живую энергию этого дня. Энергия эта касалась её кожи подобно изначальной жизненной силе, и она откинулась в шезлонге на крыше своего городского дома, закрыла глаза и подняла лицо наверх, к солнцу.

С закрытыми глазами можно было забыть — по крайней мере, временно — о политическом кризисе. Также, как можно было забыть о дополнительных охранниках, стоявших на страже по углам расположенной на крыше террасы, и вооруженных теперь новейшим инопланетным оружием, либо прямо с мантикорских складов, либо из захваченного в базовом лагере АСК.

"Нордбрандт всё ещё где-то там, — подумала она. — Райкович со своими союзниками-стервятниками кружат, готовые попытать счастья в юридическом перевороте, а "великий вождь" террористов всё ещё остаётся не пойманным, не наказанным. Она, несомненно, планирует новую атаку, но разве могут так называемые политические лидеры Корнати озаботиться сделать хоть что-то по этому поводу? Нет, пока они не закончат гладиаторский цирк с попыткой импичмента".

Частью сознания Александра Тонкович понимала, что несправедлива — по крайней мере в том, что касается охоты за АСК. Райкович с дружками знали, что Нордбрандт ещё жива, ещё действует. По этой причине подразделение мантикорских морпехов по-прежнему располагались в космопорту, осуществляя наблюдение и охрану. Нордбрандт потребуется нечто большее, чем простое планирование и удача, чтобы проникнуть сквозь такой зонтик безопасности, и Тонкович это понимала. Неудивительно, что террористы залегли на дно, зализывая раны. Однако другая её частичка не могла не желать, чтобы АСК таки прорвался… или, по крайней мере, сделал неудачную попытку. Такое доказательство того, что налет на базовый лагерь не покончил волшебным образом с террористической угрозой могло бы по крайней мере сорвать маску с лживого образа Райковича.

— Простите, госпожа президент.

Это был дворецкий, и она открыла один глаз, чтобы посмотреть на него.

— Да, Лука?

— Здесь министр Канжер, мадам президент. Он спрашивает, будет ли вам удобно принять его?

Оба глаза Тонкович широко распахнулись. Канжер, здесь? Без предварительной договорённости? Во рту почему-то стало сухо, но она сглотнула и выпрямилась в шезлонге.

— Конечно, удобно, — спокойно сказала она, дотягиваясь до халата и надевая его. Обмотав пояс вокруг талии, она кивнула. — Приведи его, Лука.

— Сию минуту, госпожа президент.

Дворецкий исчез с бесшумной, волшебной деловитостью, присущей его профессии. Возник снова он через несколько минут, ведя за собой Мавро Канжера.