Илья Ильф, Евгений Петров. Книга 2 - Илья Арнольдович Ильф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пошел к нему на квартиру. Здесь, спрашиваю, живет товарищ такой то? Здесь, говорят. Вам по какому делу? Тут меня осенило. Я, говорю, фининспектор. Пришел обследовать. Выйдет, думаю, а я его, милого, и засниму. Пожалуйте, говорят, войдите.
Я вошел. Жилплощадь ничего себе — две комнаты. Походил я по первой, хочу во вторую войти, на героя посмотреть. А меня не пускают. Говорят, что герой занят и не хочет фининспектора видеть. Так я и ушел.
Весь следующий день я обхаживал дочку героя. Ничего себе барышня. Произвел на нее сильное впечатление. Просился в гости. Не хочет. Папа, говорит, молодых людей не уважает… Пойдемте лучше в кинематограф. Что ж, пришлось пойти. Три рубля — как корова языком! Тогда я решился на последний шаг. Подошел к квартире героя, позвонил и закричал: «Пожар!» Думал, герой выскочит, а я его, голубчика, и засниму моментальным.
Шакалов тяжело вздохнул.
— Только не удалось… Бить не били, но в милицию отправили. Еле выпутался… Прямо не герой, а какой-то злой демон. Не дается в руки да и только. Зря только два дня потерял.
— Но почему же. Шакалов, вы просто не подошли к герою и не попросили его позировать? — сказал секретарь. — Я уверен, что он бы согласился.
Шакалов вздрогнул и насторожился, как норовистый конь. Потом схватил треножник и взвалил на плечи аппарат.
— Черт возьми, — пробормотал и как это я сразу не сообразил, теперь герой не уйдет. Теперь ему крышка!
И Шакалов, гремя треножником, выскочил из редакции.
1927
Путешественник
Никогда еще я не видел Колидорова таким оживленным, как в этот памятный морозный февральский день, когда Колидоров, прямо со службы, красный и оживленный, ворвался в мою комнату, содрал с себя полосатую беличью шубу (мехом наружу) и, стряхивая с ушастой шапки снег, закричал:
— Ты, жалкий капустный червь, гордящийся оседлым образом жизни и украшающий обеденный стол скатертью, ты, отправляющийся на службу в трамвае и в трамвае же возвращающийся со службы домой, ты, имеющий жену и тещу и полагающий свое благополучие в пошлом созерцании недоброкачественных кинематографических картин, — смотри… Вот…
Колидоров вынул из бокового кармана потрепанную географическую карту, разложил ее на столе и радостно захохотал.
— Видишь?
— Вижу, — осторожно сказал я, — это карта СССР, издана Госиздатом в тысяча девятьсот двадцать пятом году.
— А еще что-нибудь видишь?
— Гм… Масштаб тут какой-то… Разрешено Главлитом за номером двадцать две тысячи семьсот пятьдесят шесть… тираж…
— Эх, ты! Шляпа!
Колидоров схватил меня за шею и, больно прищемив воротником кожу, ткнул носом в карту.
— Смотри, дубина, где будет твой друг Колидоров через какие-нибудь четыре месяца. Ну? Теперь видишь.
— Вижу.
— Что же ты видишь?
— Вижу, — прохрипел я, добросовестно проглядев карту, — что какой-то идиот измазал поверхность этой бумаги красным карандашом.
— Это не какой-то идиот, — самодовольно сказал Колидоров, — это я, Колидоров, начертил путь того путешествия, которое я совершу ровно через четыре месяца, первого июня. Теперь чувствуешь?
— Чувствую, — покорно ответил я, потирая шею.
— То-то. У нас, брат, сегодня распределяли время отпусков. Мне вышло ехать первого июня. Так вот, на этой карте я начертил наглядный план моего путешествия.
Я посмотрел сперва на карту, а потом на Колидорова. Его лицо сияло, как переполненная до краев кружка с пивом.
— Колидоров, — воскликнул я, — неужели ты твердо решился на этот шаг?
— Не веришь — презрительно процедил Колидоров, — так вот. Полюбуйся.
Колидоров схватился за карманы и после пятиминутной борьбы со старыми засалившимися бумажками, кусочком гребешка, шариками шерсти, пуговицей от жилетки и вечерней газетой за 1924 год вытащил из темных загадочных недр своего пиджака смятый кусок бумаги.
— Вот. Смотри.
Я развернул бумажку. На одной стороне ее было написано: «Чемодан — 15 руб. Автомобильные очки — с 3 руб. Оленья доха — 60 руб. Бинокль — 10 руб. «Весь СССР» — 5 руб. 2 пары носков в клетку — 2 руб. и ковбойская шляпа с ремешком и дырочками — 9 руб. 50 коп.» На другой стороне бумажки запись носила несколько иной характер. Сверху большими буквами: «Маршрут». Затем подзаголовок: «Путешествие по окраинам Союза». И, наконец, «Москва — Мурманск — Владивосток — Бухара — Красноводск — Баку — Батум — Севастополь — Каменец-Подольск — Минск — Ленинград — Мурманск — Москва».
— Гм… н-да, — промямлил я, — а не кажется ли тебе, друг Колидоров, что избранный тобой маршрут несколько… гм… громоздок?
— Ну что ты, милый? — обиделся Колидоров. — Я досконально все обдумал… Чепуха… Но зато сколько красот… Пейзажи… Быт…
— На какое же время ты получишь отпуск?
— На две недели. По кодексу законов о труде… Да недельку замотаю. А что?
Я посмотрел на Колидорова с отвращением.
— Знаешь ли ты, — спросил я, — сколько времени потребуется на одну только дорогу?
— Да уж недельки полторы, меньше не уложусь, — озабоченно ответил Колидоров, — да дня два на всякий пожарный случай…
— Нет, Колидоров, — сказал я жестко, — если даже принять во внимание ту неделю, которую ты собираешься замотать у доверчивого правительства, а также два дня, которыми ты собираешься воспользоваться на всякий пожарный случай, ты все-таки обчелся приблизительно месяцев на восемь!
— Ты шутишь?! — воскликнул Колидоров, багровея. — Итого не может быть! Я досконально…
Колидоров осекся.
— Нет, ты это серьезно? — спросил он, с надеждой заглядывая мне в глаза. — Может быть, ты пошутил?
— Увы, Колидоров, я нисколько не шучу. Я боюсь да же, что и в этот небольшой срок ты едва ли уложишься!
Колидоров съежился. Его оживленное лицо померкло Дрожащими руками он собрал со стола планы своего чудовищного путешествия, влез в шубу, нахлобучил шапку.
— Ну, я пошел…
— Иди, иди, — гостеприимно сказал я, — не забудь купить по дороге шляпу с дырочками…
В конце марта, когда солнце делало очередную попытку пробраться сквозь противные табачные тучи и когда газетчики настойчиво пророчили наступление весны а первой декаде апреля, я встретил Колидорова.
Он стоял посредине улицы и рассматривал какую то книжку. Увидев меня, он обрадовался.
— Ну, как твое путешествие? — спросил я.
— Какое путешествие?
— Да это… во Владивосток и Каменец-Подольск? Налаживается?
— Не шути… Такими вещами не шутят!.. Я, конечно, во Владивосток не поеду. Это все чепуха!.. А вот!
Я оглядел нескладную фигуру своего друга. Он сильно похудел и, видимо, давно уже не брился.
— А вот путешествие по Волге… Это вещь вполне реальная… Сначала по Волге… От Нижнего до Астрахани. Потом в Баку…