Закат Пятого Солнца (СИ) - Штаб Юрий

— Панфило де Нарваэс весьма любезен. Он присылает мне все время новых собеседников, чтобы я имел возможность переубедить каждого из них лично, — обезоруживающе улыбнулся Эрнан Кортес. — Сесар Гарсия поначалу также пребывал в плену заблуждений, но к концу нашего разговора осознал свои ошибки. Дело в том, что на побережье возведена крепость — Вилья-Рика-де-ла-Вера-Крус. Вы ее видели?

Послы Нарваэса дружно кивнули, а Кортес продолжил:

— Это самый настоящий город не только внешне, но и юридически. Вам известно, что поселение обладает определенными привилегиями. Жители имеют право издавать законы, назначать чиновников на вакантные должности. И город подчиняется не губернатору Кубы, а непосредственно королю Испании. Я избран главным судьей Веракруса и не могу просто так сложить свои полномочия только для того, чтобы предстать перед Диего Веласкесом.

Юридическое образование в очередной раз сыграло на руку Эрнану Кортесу. Лица послов выражали некоторое замешательство. Крыть оказалось нечем — с точки зрения закона к логике генерал-капитана невозможно было придраться. Сам Кортес окончательно перехватил инициативу в разговоре.

— У меня также есть к вам ряд вопросов. От побережья до столицы сотни миль, но даже сюда донеслись жалобы индейцев, чью деревушку вы ограбили. Что вы можете сказать в свое оправдание?!

— Мы нуждались в продовольствии, — отрезал посланник Нарваэса, пытаясь замаскировать смятение за резкостью слов. — И это был просто ответ, а не оправдание. С чего это мы должны оправдываться из-за того, что разграбили поселение дикарей?

— Хотя бы по той причине, что вся прибрежная территория является частью владений испанской короны! — В голосе Кортеса звучал непритворный гнев. — Местные жители может и дикари, но они подданные короля Карлоса и имеют все основания ждать от меня защиты, раз уж я главный судья Веракруса. Сопровождающие нашу экспедицию юристы подтвердят вам, что эта земля была присоединена к испанским владениям по всем правилам. Вы думаете, я буду спокойно смотреть на то, как вы учиняете здесь разбойные нападения?!

Эрнан Кортес быстро сумел перевернуть ситуацию с ног на голову. Казалось, он всецело поглощен своими судейскими обязанностями.

Переговоры тянулись еще долго. Переспорить Кортеса было невозможно.

— Ваши угрозы просто нелепы. Начнем с того, что вы погибнете от голода куда раньше, чем сумеете добраться до нас. Да и не безрассудно ли устраивать междоусобицы, когда сотни тысяч индейцев только и ждут, когда мы перессоримся. Я уже говорил, что готов признать верховенство Нарваэса, если у него есть соответствующий королевский указ.

— Вам отлично известно, что такого указа у него нет! — теряя терпение, отвечал посланник.

— В таком случае, почему же он думает, что я уступлю ему командование? — с деланным недоумением воскликнул Кортес. — Мой опыт, знание местности, многочисленные союзники, наличие отличных переводчиков делают мою кандидатуру куда более весомой. Вы зря разграбили деревушку. Страна еще неспокойна, она с трудом переносит отречение от своих идолов. А тут еще и вы подливаете масла в огонь. Ситуация может повернуться так, что и я не сумею вас спасти.

— О себе бы беспокоились, — угрюмо ответил один из послов. — У нас вдвое больше солдат, не говоря уж о кавалерии и стрелках.

— Мне беспокоиться не о чем. Я здесь хозяин. Это вы в гостях.

Две стороны так и не сумели договориться. Кортес настаивал на необходимости действовать сообща. Его противники упирались, переходя от уговоров к угрозам. Альварадо все же не сдержался:

— Мы высадились на этом берегу и вступили в войну против стотысячной армии. И победили! Нарваэс всерьез думает, что мы испугаемся его несчастного тысячного отряда?!

Переговоры не дали результата. Эрнан Кортес разрешил послам свободно покинуть Теночтитлан, щедро одарив на прощание, хотя расставание и вышло холодным.

Фернану не давала покоя судьба Веракруса. В тот же день он подошел с этим вопросом к Кортесу.

— Генерал-капитан, у Сандоваля не наберется даже сотни солдат. Если Веракрус падет, то всех их ждет плен. И это в самом лучшем случае.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Вряд ли, — покачал головой Кортес. — Сандоваль засел в крепости и клянется, что скорее сожжет ее дотла, чем уступит неприятелю. Он сумеет удержать оборону. Меня другое волнует — Нарваэс слишком уж разошелся, чувствуя полную безнаказанность. Заявился в Семпоалу, ограбил местного касика, даже пленил несколько знатных тотонаков. Дошло до того, что он забрал в свой лагерь девушек, которых нам подарили вместе с Мариной.

Фернан досадливо покачал головой и сквозь зубы выругался. Лишь одну Марину, показавшую себя отличной переводчицей, конкистадоры взяли с собой в столицу. Остальные девушки оставались в Семпоале. Казалось, что там им будет безопаснее. Местные индейцы верили, что конкистадоры сумеют защитить их от ацтеков. А теперь получалось, что защищать нужно в первую очередь от таких же испанцев.

— Вожди тотонаков запуганы. Шлют ко мне одного гонца за другим. Ждут, когда же я обеспечу им обещанную защиту. Нарваэс такими темпами все побережье настроит против любых испанцев. Что бы ты, кстати, делал на его месте?

— Сидел бы на Кубе, — буркнул Фернан. — Ну, или искал бы союзников, если уж решил бы приплыть в эти края.

— Наш противник попал в трудное положение. Мои послы успешно разлагают в его лагере дисциплину и искореняют доверие к командиру. Несколько воинов уже дезертировало в Веракрус. Нарваэс же, вместо того, чтобы действовать, теряет время. Он злится, шлет нам гневные письма, арестовывает тех из своих людей, которых подозревает к симпатиям ко мне. Ссорится с местными племенами. Остальные его подчиненные уже начинают размышлять над тем, кого же больше следует опасаться — нас, индейцев, или же своего командира? Но дольше нам медлить нельзя.

Эрнан Кортес начал готовиться к выступлению. Задача предстояла крайне сложная. Он не мог увести из Теночтитлана всех воинов, прекрасно понимая, что ацтеки только этого и ждут. На следующий раз они уже не впустят испанцев в столицу и придется вести с индейцами полноценную войну. К тому же, Эрнан Кортес опасался, что кто-то из симпатизирующих губернатору Кубы солдат переметнется в лагерь Нарваэса. Поэтому все, в чьей верности он сомневался, остались в Теночтитлане. Получилось чуть больше ста человек. Ничтожная преграда между ацтеками и императором, которого они почти наверняка попытаются освободить.

Кого оставить командиром? Наверное, лишь Педро де Альварадо, наиболее безрассудно-храбрый и решительный из всех капитанов, сумеет удержать в узде индейцев. Местные жители откровенно побаивались Педро. Слава летела впереди него. С самого побережья неслись слухи о том, сколь золотоволосый Тонатиу свиреп и неудержим в бою. Ацтеки вряд ли решатся выступить против этого человека. И, пожалуй, лишь Альварадо, которому Кортес вполне доверял, сумеет приструнить подчиненных. Если кто-то из них и лелеет мечту перейти на сторону Нарваэса, то уж точно не отважится говорить об этом вслух и плести интриги.

Сам Педро принял это ответственное назначение спокойно.

— Жаль, что мне не удастся лично сойтись в бою с Нарваэсом и снести ему голову за те оскорбления, которыми он нас поливал в письме, — сказал Альварадо. — Но я понимаю, насколько важно удержать индейцев в Теночтитлане в повиновении. Не тревожься, Эрнан. Я справлюсь с охраной Монтесумы.

Веласкес де Леон в это же время прощался с женой. Эльвира знала, что испанцы отправляются на битву с соотечественниками, чей отряд гораздо больше. Опасность она понимала отлично. Ее темные глаза казались двумя бездонными омутами беспокойства. Девушка, как в последний раз, кинулась в объятия мужа, замерев на несколько секунд. Затем, справившись с эмоциями и овладев голосом, она сказала:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Хуан, ты победишь. Это будет самая славная и удивительная из ваших побед.

Говорила как будто уверенно, но Веласкесу показалось, что она пытается убедить в первую очередь саму себя. Губы Эльвиры слегка дрожали. Изо всех сил она сдерживала слезы, чтобы не омрачать мужа, уходящего на войну. Испанец приник к этим губам поцелуем и они, как будто, перестали дрожать.