Жизнь Людовика XIV - Александр Дюма

— Герцог, не хотите ли вы сыграть в брелан?

— Как в брелан! — удивился де Монфор. — Неужели, милостивый государь, вы забыли, что его высочество еще не остыл?

— Извините, — ответил герцог Бургундский, — я это помню очень хорошо, но король не желает, чтобы около него скучали! Он сам приказал мне заставить всех играть и подать пример, если никто на это не решится.

Герцог де Монфор поклонился, сел с принцем за стол и через минуту все играли словно ничего не случилось. Надо сказать, что король сдержал слово, данное им герцогу Шартрскому — кроме тех выплат, которые тот получал, ему достались все доходы отца, так что за уплатой некоторых сумм вдове герцог получил 1 800 000 ливров годового дохода; кроме того, он получил также дворцы отца, включая Пале Рояль, Сен-Клу и другие. Более того, новый герцог Орлеанский был облагодетельствован тем, что давалось только наследникам престола — швейцарцами, собственной залой телохранителей в Версальском дворце; у него появился канцлер, генерал-прокурор, собиравший доходы с многочисленных уделов; наконец, герцог сохранил шефство над своими пехотными и кавалерийскими полками, приняв полки отца, так же как и его жандармский полуэскадрон и эскадрон легкой кавалерии.

Луи XIV распорядился о шестимесячном трауре и взял на себя расходы по погребальной церемонии, сделав ее великолепной.

Потеряв его высочество, двор в значительной мере лишился различного рода развлечений, поскольку уже давно именно он сохранял расположение к шалостям, которое потерял король, сделавшись святошей. Хотя герцог любил порядок в чинах и отличиях и соблюдал это сколько возможно, он всегда сохранял ласковость в обхождении, поэтому был всеми любим. Его фамильярность не нарушала врожденного величия и самому безрассудному не приходило в голову употребить ее во зло. Герцог перенял у матери искусство поддерживать достоинство двора, и хотя у себя дома он давал всем полную свободу, его достоинство и почтение к нему нисколько не страдали.

При многих добрых сторонах характера герцог имел и много слабостей, и мы поговорим о них, не касаясь главного упрека, который ему делали. В разговоре его высочество был более приятен, нежели умен, поскольку не имел настоящего воспитания, начитанности или знаний. Впрочем, герцог в совершенстве знал историю брачных союзов и родословные главных благородных французских домов. Никто не был слабее характером, ограниченнее умом и изнеженнее телом, и никакой принц не был более обманываем, более управляем и более презираем своими любимцами. Будучи сплетником и болтуном, подобно женщинам, среди которых он провел в пустых разговорах свою жизнь, сея ссоры и споры в маленьком своем дворе, забавляясь открытием тайн, которые он обнаруживал в этих ссорах, а особенно люб?; пересказывать всякого рода сплетни тем, кому не следовало о них знать, герцог имел все плохие качества женщин, которые, ставя это ему в вину, мстили за вмешательство в их ремесло.

Франция между тем готовилась к войне. Маршал Буффлер, командовавший во Фландрии, поехал в Брюссель для переговоров с курфюрстом. Все делалось в глубочайшей тайне, движения войск были рассчитаны и приведены в исполнение с такой точностью, что в один день 30 000 человек под предводительством Пюйсегюра явились вдруг перед главными нидерландскими крепостями в то самое время, как они отворили свои ворота и овладели ими почти без боя. Взятые в плен гарнизоны были отосланы в Гаагу с оружием и провиантом, дабы великодушием отторгнуть Соединенные провинции от враждебной Франции коалиции. В это же время другая армия под командой маршала Катина перешла через Альпы и утвердилась в Кремоне — центре будущих действий Франции в Италии.

Два полководца получили задание остановить французов — англичанин Черчилль, граф, а впоследствии герцог Мальборо, в 1702 году назначенный предводителем английских и голландских войск, и принц Евгений, о котором мы уже говорили.

Мальборо, весьма досадивший французам — они отомстили ему по своему обыкновению песенкой — управлял в то время английской королевой отчасти потому, что был ей необходим, отчасти потому, что его жена имела большое влияние на ум королевы. Но для Мальборо было этого недостаточно, он хотел иметь опору в парламенте, чего добился, выдав свою дочь за государственного казначея Годолфина. Будучи воспитанником Тюренна, под предводительством которого он в качестве волонтера совершил свои первые походы, Мальборо был еще и неплохим политиком, в высшей степени обладавшим способностью сохранять присутствие духа и выдержку в моменты опасности. Неутомимый воин в походе и неутомимый дипломат во время перемирия, Мальборо объезжал все германские дворы, возбуждая там вражду к Франции и подогревая ее корыстолюбием.

Первое время голландский генерал граф Атольн пробовал оспаривать первенство у Мальборо, но вскоре добровольно занял второе место. Мы уже сказали, что в Нидерландах французами предводительствовал маршал Буффлер, имея при себе герцога Бургундского. Поскольку с самого начала успех оказался на стороне Мальборо, Луи XIV, не желавший, чтобы один из его внуков терпел поражения, отозвал герцога Бургундского, а Буффлер продолжил борьбу, уступая, впрочем, везде английскому полководцу, который вскоре отобрал у французов Ванлоо, Рюремонд и Лютих.

Принц Евгений, которому было тогда 37 лет, находился во всей силе молодости и воинского гения и, разромив и принудив турок к миру, он вступил в Италию с 30 000. И Мальборо, и принц Евгений имели перед французскими полководцами то большое преимущество, что не были вовсе стеснены в своих решениях, тогда как Катина и Буффлер обязывались действовать по присланному из Версаля плану и сноситься по всякому поводу с Луи XIV, имевшему притязания быть первым полководцем и политиком, по какой причине не любившему Тюренна, Конде, Кольбера и Лувуа. Так что Катина не был счастливее против принца Евгения, и тот, заняв Капри, овладел постепенно областью между Адиджем и Аддой, проник в Брессан и принудил Катина к отступлению за Оглио. Луи XIV решил, что представился случай воспользоваться талантами своего любимца Вильруа и послал его в Италию, подчинив ему маршала Катина.

Герцог Вильруа, которого сделали начальником победителя при Стаффарде и Марселе, был сыном старого Вильруа, гувернера короля. Воспитанный вместе с королем, участник всех его походов и удовольствий, маршал Вильруа славился храбростью и честностью, был добрым и искренним другом, в общем, человеком во всех отношениях прекрасным, но этого было недостаточно, чтобы противостоять одному из лучших полководцев. Маршал Вильруа начал свою кампанию сражением, приказав атаковать принца Евгения у Шиари, и кончил тем, что в Кремоне был взят в плен с частью своего штаба.

Понятно, что чем более было благорасположение короля к Вильруа, тем большим нападкам тот подвергался. Всякого рода происки против Вильруа совершались так открыто, что Луи XIV посчитал необходимым это прекратить, заявив придворным:

— Вильруа преследуют, как мне кажется, только потому, что он — мой любимец!

Это замечание всех изумило, поскольку король впервые за 64 года признал, что у него есть фаворит.

Однако итальянская армия не могла долго оставаться без командования и туда послали герцога Вандомского. Луи-Жозеф герцог Вандомский был правнуком Анри IV, сыном герцога Меркера, женившегося на Лауре Манчини. Среднего роста, несколько толстый, но, впрочем, крепкого сложения, проворный и ловкий, с лицом до изуродовавшей его болезни благородным, герцог при всей вельможности был приятен и легок в разговоре, умен и вполне самоуверен, со временем стал выказывать дерзость. Сохраняя беспечный вид, он скрывал особую заботу о собственной выгоде и как придворный умел извлекать пользу из пороков короля. Соединяя вежливость с искусством, будучи весьма разборчив в изъявлении учтивости, Вандом мог быть бесконечно надменным, коль скоро не видел особой цели. Простой, даже фамильярный с солдатами и незнатными людьми, он скрывал под простотой необузданную гордость, и по мере возвышения в нем развивались высокомерие, своенравие и чванливость; наконец, герцог перестал кого-либо слушать, окружил себя исключительно слугами, поскольку не мог терпеть ни равных, ни высших.

Главным пороком герцога Вандомского — мы не говорим о постыдном пороке, который к удивлению Сен-Симона Луи XIV ему прощал — балы леность. Много раз он едва не попал в плен только потому, что несмотря на предостережения, советы или просьбы, он никак не мог расстаться с удобной квартирой. Герцог проигрывал сражения и упускал из рук преимущества только потому, что не хотел покидать удобный для него лагерь. Редко герцог вставал ранее 4 часов пополудни, и поскольку ему лень было заниматься туалетом, то он даже тщеславился собственной крайней неопрятностью. На его постели, в которой он ничем не стеснялся, валялись собаки, которые подобно хозяину пользовались полной свободой. Любимой темой рассуждений Вандома было то, что весь свет также неопрятен и что только ложный стыд препятствует людям сознаться в своей естественной склонности жить как нечистые животные. Однажды Луи XIV посетил Вандома в то время как он доказывал это принцессе Конти, даме очень чистоплотной и весьма взыскательной.