Владимир Высоцкий: Я, конечно, вернусь… - Федор Раззаков

Первый концерт состоялся 20 июля в городе Зарафшане, в ДК «Золотая долина», в 16.00. После этого до конца дня Высоцкий дал еще три (!) концерта. На всех были аншлаги. На следующий день картина повторилась, только место сменилось – это был уже Учкудук, ДК «Современник». В итоге уже через пару дней от такого темпа, да еще в жуткую жару, Высоцкий стал чувствовать себя крайне плохо. Чтобы как-то поддержать его, 24 июля Янклович позвонил в Москву любимой девушке Высоцкого Оксане Афанасьевой и попросил немедленно вылететь к ним. Она так и сделала. И буквально спасла любимого с того света.

Гастроли Высоцкого проходили в бешеном ритме. После концертов в Зарафшане (20-го) и Учкудуке (21-го), он выступил в Бухаре (25-го), Навои (26—27-го). Выступления в Навои едва не стали для него последними в жизни. Дело было так.

Рано утром 28 июля прямо в гостиничном номере у Высоцкого случилась клиническая смерть. Потом будут говорить, что поводом к ней стало острое отравление – накануне Высоцкий съел несвежий плов. Находившаяся рядом Оксана Афанасьева стала делать ему искусственное дыхание рот в рот, позвала на помощь. Сначала прибежал живший в соседнем номере Владимир Гольдман, который немедленно пригласил врача Анатолия Федотова. Тот сделал Высоцкому укол в сердце, потом стал массировать. Оксана и Гольдман попеременно дышали ему в рот. И Высоцкий ожил. Как вспоминает О. Афанасьева: «Тогда я услышала от него самые важные слова. Первое, что он сказал, когда пришел в себя: „Я люблю тебя“. Знаете, я почувствовала себя самой счастливой женщиной в мире! Он никогда не бросался такими словами и говорил их далеко не каждой женщине. В тот день, видимо, он понял, что не сможет со мной расстаться, и принял окончательное решение… До этого все просил: „Оксаночка, не ревнуй! У меня для вас обеих, для тебя и Марины, всегда в сердце места хватит…“

Он долго не говорил мне о любви, наверное, не хотел связывать. Твердил, что, как только я захочу уйти, он меня сразу отпустит, но тут же добавлял, что не представляет своей жизни без меня… Я понимала, что Володя разрывается между нами. По общепринятым меркам он ведь калечил мне жизнь. Ну что он мог мне дать? Роль второй, гражданской жены? Я ведь даже не могла родить от него ребенка, хотя он очень хотел этого. Забеременела, но пришлось сделать аборт – не было гарантий, что ребенок родится здоровым…»

Как ни странно, но, едва оклемавшись, Высоцкий заявил, что концерты отменять не будет. «Выступлю прямо сегодня!» – заявил он друзьям. Но те встали на дыбы: понимали, что с такими делами не шутят. В итоге Гольдман отменил все последующие концерты и отправил Высоцкого через Ташкент в Москву. С ним полетели Оксана Афанасьева, Всеволод Абдулов, Анатолий Федотов, а Владимир Гольдман и Валерий Янклович пока остались: они должны были отправить багаж.

Тем временем в Москве продолжается скандал вокруг альманаха «Метрополь»: двух его организаторов – Виктора Ерофеева и Евгения Попова – исключили из Союза писателей. Но едва эта новость достигла Запада, как там поднялась волна протеста (на родине писателей протестовать почти никто не осмелился, кроме нескольких литераторов). 12 августа газета «Нью-Йорк таймс» опубликовала телеграмму американских писателей (Воннегут, Стайрон, Апдайк, Миллер, Олби), которые требовали восстановить исключенных в СП. В противном случае они грозили отказаться печататься в СССР.

Один из участников «Метрополя» – Владимир Высоцкий – в те дни находился на отдыхе. После клинической смерти, которую он пережил в Узбекистане, врачи настоятельно советовали ему уехать отдохнуть, что он и сделал, отправившись в Сочи (уехал 12 августа). Многие его друзья тогда удивились, почему он не поехал отдыхать в Париж, к жене, а выбрал родной юг. Но этому было объяснение: на тот момент супруги были в серьезном конфликте – то ли Влади догадывалась о наркотиках мужа, то ли о его молодой любовнице.

Вспоминает В. Янклович: «Я еду в Сочи, мы каждый день перезваниваемся с Володей. И вдруг он говорит:

– Ты знаешь, я завтра к тебе прилечу.

Я жил в санатории «Актер», иду к директору. А в санатории только что была ревизия, ему за что-то попало, и он категорически отказывает:

– Мне все равно, Высоцкий приезжает или не Высоцкий, – ничего не могу сделать.

Я устроил скандал! Общими усилиями (вмешались Галина Волчек и Валентин Гафт) мы все-таки вырвали талоны на питание, а жить он должен был вместе со мной.

Володя привел себя в порядок, приехал в очень хорошем состоянии. В санатории отдыхали девочки из ансамбля Моисеева, он стал ухаживать за двумя… Повел их на теплоход, который стоял в порту. Знакомого капитана не оказалось на месте, но тем не менее его приняли. Володя был очень оживлен, весел, ухаживал за девушками… А это он делать умел…»

В Сочи с Высоцким приключилась неприятная история – его ограбили. Случилось это на следующий день после его приезда – 13 августа. Вот как об этом вспоминает В. Янклович: «Володю все узнавали. Пошли в ресторан – столик сразу же окружили, не дали толком пообедать. Володя расстроился:

– Пошли в другое место, там можно спокойно посидеть…

Мы полезли наверх, в какую-то шашлычную. Закрыто. Вдруг он говорит:

– Остановитесь. Вон там, по-моему, олень…

Оказалось, лось… Володя подошел к нему, погладил, стал читать какие-то стихи… Но я вижу, что состояние у него уже неважное. Возвращаемся в санаторий. А я жил в номере рядом с Алексидзе (он тогда был председателем Союза театральных деятелей Грузии). Он говорит:

– Вы знаете, к вам залезли воры…

– Как это – залезли воры?!

– А очень просто – через балкон.

Входим в номер. Украли зонт, Володины джинсы и куртку, а бритву «Филипс» почему-то оставили. А в куртке у него были: паспорт, водительское удостоверение, другие документы, ключ от московской квартиры – в общем, все! Даже из Сочи невозможно вылететь, а он все же собирался к Марине…

На следующее утро мы пошли в милицию. Начальник еще не пришел. Все стали на Высоцкого глазеть, это начинает его раздражать… Пришел начальник, завел длинный разговор о задержании какого-то барыги… Наконец дали нужную справку. Мы поехали в аэропорт за билетом. Возвращаемся в санаторий – лежит куртка и письмо на имя Высоцкого. Вскрываем письмо, оно примерно такого содержания:

«Дорогой Владимир Семенович! Прости, не знали, чьи это вещи. К сожалению, джинсы уже продали. Возвращаем куртку и документы».

А я уже позвонил в Москву администратору, чтобы тот вызвал хорошего слесаря… Надо было открыть Володину квартиру – а там был американский замок, который и взломать-то было очень сложно…»