Мелкий бес - Федор Сологуб

Выдвижение на первый план в качестве литературного прообраза романа «Мелкий бес» «Сказки для детей» и тематически связанной с ней поэмы «Демон» представляется недостаточно мотивированным, поскольку отодвигает на второй план другой, не менее существенный источник текста. За исключением общей для многих произведений русской литературы проблемы «демонизма» и двух нарочито неточных цитат из стихотворений «Тамара» и «Демон», в «Мелком бесе» нет никаких иных указаний на его семантическое родство с поэмами Лермонтова.

Вместе с тем на страницах романа неоднократно и в разных контекстах возникает имя Пушкина: в эпизоде сватовства Передонова к сестрам Рутиловым (мотив «Сказки о царе Салтане»); в «пушкинском» уроке Передонова; в его реплике, обращенной к Марте: «…у вас Мицкевич был. Он выше нашего Пушкина. Он у меня на стене висит. Прежде там Пушкин висел, да я его в сортир вынес, — он камер-лакеем был» (позднее, в приливе патриотических чувств, он перевесил портрет на прежнее место).

К Пушкину была обращена также вторая часть эссе «Демоны поэтов» — «Старый чёрт Савельич», напечатанная в «Перевале» в 1907 году (№ 12), а в его первой части, наряду с цитатами из Лермонтова, Сологуб не раз цитировал и пушкинские строки.

В прижизненной критике «Мелкий бес» не соединяли с именем Пушкина. В современной исследовательской литературе, напротив, к этому сопоставлению наблюдается устойчивый интерес. В работах 3. Г. Минц, Н. А. Пустыгиной, А. Л. Соболева, Леа Пильд, Л. Спроге[262] был выявлен основной реминисцентный пласт из пушкинских текстов в «Мелком бесе», отмечены очевидные параллели с «Пиковой дамой»: безумие, карточная игра, оживание карточных фигур; Передонов цитирует Германна не только буквально: «тиковый пуз», «пиковая дама в тиковом капоте», но и сюжетно: идея стать любовником княгини Волчанской, которой «полтораста лет», и поскорее получить инспекторское место повторяет размышления Германна о способе узнать тайну трех карт у графини: «Представиться ей, подбиться в милость, — пожалуй, сделаться ее любовником, — но на это все требуется время, — а ей восемьдесят семь лет, — она может умереть через неделю, через два дня!».

Комментирование очевидных и скрытых цитат из «Пиковой дамы» и других произведений поэта не исчерпало тему «Пушкин в „Мелком бесе“». Сохранившиеся заметки Сологуба о Пушкине позволяют заключить, что из всех имеющихся в романе перекличек с образами и сюжетами русской литературы (от Гоголя до Чехова и Горького) наиболее существенными для понимания авторского замысла являются параллели с пушкинскими текстами.

«Мелкий бес» создавался в атмосфере всеобщего внимания к судьбе и творчеству Пушкина. Период самой интенсивной работы над романом — 1898 и 1899 годы — проходил под знаком Пушкинского юбилея, ставшего всенародным праздником. В мае 1899-го инспектор Андреевского училища Ф. К. Тетерников вместе с воспитанниками и сослуживцами посетил Святые горы.[263] В юбилейной пушкинской статье он писал о «Всероссийском торжестве»: «Судьбы переменчивы: претерпевший многие гонения при жизни и по смерти, Пушкин вспоминается торжественно, официально установленным порядком — и, однако, „будут последняя горша первых“. Не обидно ли, что великое имя становится достоянием толпы, у которой по-прежнему нет ничего общего с тем, кто носил это имя? Непонимание „тупой черни“ столь же грубо, как и в старину, и ее низменные помышления столь же, как и в прежние дни, далеки от чистых дум поэта. Что ей до него? Что ей Пушкин?».[264]

В ближайшем окружении Сологуба юбилейная тема была живой и повседневной. Писатель еженедельно посещал литературные вечера — «пятницы» К. К. Случевского (первое собрание состоялось 23 октября 1898 года).[265] Как редактор «Правительственного вестника» Случевский был включен в созданную в октябре 1898 года «Комиссию по устройству чествования столетия со дня рождения великого русского поэта А. С. Пушкина» и в подкомиссию по разработке программы юбилейных торжеств; он был в курсе всех юбилейных мероприятий — подготовки и открытия Пушкинской выставки в Академии наук, создания «Комиссии по постройке памятника Пушкину в Петербурге» и др.[266]

Несомненно, в кружке поэтов, собиравшихся в гостиной Случевского на Николаевской 7, «пушкинская» тема не была обойдена. В 1900 году участники «пятниц» выпустили по случаю юбилея альманах «Денница». Сологуб поместил в альманахе подборку из четырех стихотворений: «Заклятие молчания» («В лесу кричала злая птица…»), «Я верю в творящего Бога…», «Я напрасно хочу не любить…», «Побеждайте радость…».[267]

В 1899 году Сологуб сблизился с кружком журнала «Мир искусства», часто бывал на собраниях «мирискусников». В «пушкинский номер» журнала (1899. Т. II. № 13–14) он представил статью «К Всероссийскому торжеству». В номере с юбилейными статьями участвовали также Д. С. Мережковский («Праздник Пушкина»), незадолго до юбилея напечатавший исследование «Пушкин» и затем, в исправленном виде, включивший его в книгу «Вечные спутники. Портреты из всемирной литературы» (СПб., 1897; 2-е изд. — 1899), Н. Минский («Заветы Пушкина») и Вас. Розанов («Заметка о Пушкине»).

Юбилейная статья Мережковского была откликом на напечатанную в 1897 году в «Вестнике Европы» (№ 9) статью B. C. Соловьева «Судьба Пушкина», вызвавшую в критике волну негодования.[268] Вл. Соловьев отозвался на выступления «мушкетеров» «символической компании» из «Мира искусства» статьей «Особое чествование Пушкина».[269] Отголоски полемики с Соловьевым отразились в «Мелком бесе».[270] Связанный в эти годы с Мережковскими литературно-групповыми интересами и дружбой, Сологуб был в курсе всех событий петербургской художественной жизни и по мере сил участвовал в них.

В контексте работы над романом особый интерес представляют его размышления о Пушкине. В юбилейной статье Сологуб писал: «Поэт и человек равно необыкновенный, человек пламенных страстей и холодного ума, в себе нашедший меру для каждого душевного движения, на точнейших весах взвесивший добро и зло, правду и ложь, ни на одну чашу весов не положивший своего пристрастия, — и в дивном и страшном равновесии остановились они, — человек великого созерцания и глубочайших проникновений, под всепобеждающею ясностью творческих изображений скрывший мрачные бездны, — кому он сроден? (…) Из позднейших один лишь Достоевский мрачно и неуравновешенно подобен ему, все же прочие иного духа».[271]

Вопреки всеобщему представлению о поэте как о певце гармонии Сологуб заподозрил в душе Пушкина «мрачные бездны», которые тот скрыл от всех в своих произведениях. В подготовительных материалах имеется запись — своеобразный «ключ» к «Мелкому бесу», озаглавленная «Обманы как тема Пушкина». В ней приведены цитаты из произведений поэта, построенных, по мнению Сологуба, на обмане, или же просто перечислены их заглавия с кратким пояснением:

1.

И в поэтическом бокалеВоды я много намешал.

Евг(ений) Он(егин) пропущенная) гл(ава)

2.

Чем меньше женщину мы любим,Тем легче нравимся мы ей.

Евг(ений) Он(егин) 4, VII.

3. Евг(ений) Он(егин): «Мой дядя самых честных….» I, 1.

4. Анчар.

5.

Бесконечны, безобразны…Сколько их!..Мчатся бесы рой за роем.

Бесы.

6.

Кто их знает: пень иль волк.

Бесы.

7.

В поле бес нас водит, видно.

Бесы.

8.

Страшно, страшно поневолеСредь неведомых равнин.

Бесы.

9. Утопленник. Мужик обманул, скрыл труп.

10. Песнь о вещем Олеге. Анекдот на обмане.

И. Шапка-невидимка. Обман Фарлафа. Черномор обманом снес голову брату. Рус(лан) и Людм(ила).

12.

…Пламя позднее любвиС досады в злобу превратила.

Рус(лан) и Людм(ила). I.

13. Ратмир стал рыбаком (Рус(лан) и Людм(ила)).

14. Запах скверный (Подр(ажание) Данту. II, 6).

15.

Один (Дельфийский идол) лик младойБыл гневен, полон гордости ужасной,И весь дышал он силой неземной.Другой женоподобный, сладострастный,Сомнительный и лживый идеал,Волшебный демон — лживый, но прекрасный.

(Подр(ажание) Данту. I, 13 и 14).

16.