Первая Мировая война - Анатолий Уткин

Для Вильсона дело было, собственно, уже не в России. Осевой идеей его мировой политики стало создание мирового сообщества государств — Лиги Наций как альтернативы сепаратным группированиям. Только в свободном от тарифных барьеров, либеральном мире огромная мощь Америки (в то время на нее приходилось едва ли не сорок процентов мирового промышленного производства) могла обеспечить ей безусловное лидерство. Если же устроить из Евразии новую Африку и поделить ее между всеми желающими, эта модель поведения немедленно будет перенесена в Лигу Наций. Стоило ли менять возможность возглавить мировое сообщество на жалкий территориальный дележ совместно с японцами и англичанами пустынных территорий в забытых богом концах Земли?

Финал войны

Нация промышленных чемпионов допустила несколько крупных ошибок. Прежде всего немцы не сумели по достоинству оценить значимость танков как нового инструмента ведения войны. Их настоящий серийный танк (A7V) был своего рода динозавром — его команда состояла из двенадцати человек, этот танк был вооружен огромной пушкой. Немцам удалось произвести лишь несколько десятков таких танков. Основную долю германских танковых войск составляли трофейные танки, их было 170 единиц{1003}. А западные союзники напротив Амьена сконцентрировали 530 британских и 70 французских танков.

Седьмого августа 1918 г. полковник Мерц фон Квирнхайм нашел генерала Людендорфа "в совершенно инертном состоянии духа. Горе нам, если союзники обнаружат наше падение. Мы потерпим поражение в войне, если не сможем собраться с духом".

8 августа кайзер сказал Людендорфу: "Мы достигли пределов своих возможностей. Войну следует заканчивать".

8 августа танковые колонны западных союзников направились на неосновательно укрепленные передовые позиции германской армии. В течение нескольких дней старые союзные позиции на Сомме были взяты назад. 9 августа Людендорф, фактический диктатор Германии, сказал: "Мы более не можем победить в этой войне, но мы должны сделать так, чтобы не потерпеть поражение"{1004}.

Одиннадцатого августа Гинденбург и Людендорф обратились к начальнику штаба военно-морского флота адмиралу Шееру со словами, что только активизация действий подводного флота Германии может позволить ей выиграть войну. Отныне не следует более возлагать надежды на наступательные действия армии, а сдерживать неприятеля мерами стратегической обороны. На совещании германского Коронного совета кайзер рекомендовал немедленно приступить к мирным переговорам и нашел в данном случае единомышленника в лице австрийского императора Карла. Австрия способна продержаться только до декабря. 15 августа принц Рупрехт Баварский написал новому германскому канцлеру Максу Баденскому из Фландрии: "Наше военное положение ухудшается так быстро, что я более не могу рассчитывать на то, что мы продержимся до зимы; катастрофа, возможно, наступит раньше"{1005}.

Западные же вожди настолько не верили в свою удачу, что уносились мыслями в 1919 и даже 1920 гг. Ллойд Джордж в меморандуме доминионам от 16 августа 1918 г. предлагал отложить решающее наступление на Западном фронте до 1920 г. Его министр вооружений Черчилль требовал 100 тысяч солдат для подготовки танковых корпусов к июню 1919 г. Планы на 1919 г. разрабатывал наконец-то созданный единый Межсоюзный совет по вооружениям. Во французском городе Шатору строился гигантский танковый завод. Американцы планировали в 1919 г. оснащать свою растущую армию. Черчилль вспоминал цитату из Метерлинка о том, что "богом пчел является будущее", несколько ее переиначивая: "В министерстве вооружений мы являемся пчелами ада и мы складываем в наши улья орудия убийства".

Но тень мрачной реальности уже упала на Германию. Западный фронт антигерманской коалиции постоянно укреплялся американской армией (во Франции находилась уже тридцать одна американская дивизия), а бездонные ресурсы США все больше ставились на службу союзников. Соотношение сил необратимо менялось в пользу антигерманской коалиции.

Только 2 сентября 1918 г. император Вильгельм признал поражение: "Битва проиграна. Наши войска отступают без остановки, начиная с 18 июля. Фактом является, что мы истощены... Наши армии просто больше ничего не могут сделать"{1006}.

Каким же виделся выход? Согласно докладу представителя генерального штаба А. Нимана, задачей становилось "создание экономического пространства, включающего в себя нейтралов; блокирование с Японией; компромисс с Британией; создание "колониального пояса" в Африке, включающего в себя Конго и Нигерию; окончательное урегулирование вопроса об ассоциированных территориях на востоке и западе". Британию следовало убедить, что "мы определяем условия нашего будущего не в водных просторах, а на суше, формируя Германию как мировую континентальную державу". Для России это означало, что Германия в мировой политике решила опираться на ее абсорбцию, на полный отрыв ее от Запада. "Нашими целями должны быть экономическая эксплуатация Украины, Кавказа, Великороссии, Туркестана". Именно туда должна быть брошена энергия "Миттельойропы". Ниман 3 августа 1918 г. был назначен связным офицером между ставкой Гинденбурга — Людендорфа и императором Вильгельмом.

Спасение стало видеться в том, что "на Востоке мир лежит снова открытым для нас. Оккупированные территории Румынии и огромные части бывшей России открыты для извлечения ресурсов". Мир в Европе можно восстановить на основе закрепления статус-кво везде "за исключением нашего востока". Вице-канцлер Ф. фон Пайер указал: "Мы не позволим никому вторгаться в договоры, заключенные между нами и Украиной, Россией и Румынией. Мы добились мира на востоке и будем продолжать сохранять его, нравится он нашим западным противникам или нет".

Ощущая холод поражения на Западе, будущий канцлер Г. Штреземан писал в эти дни: "Наша политика нацелена на то, чтобы сохранить все, что мы получили на Востоке, поскольку сомнительно, чтобы мы преуспели в реализации наших целей на Западе... Хороня свои надежды на Западе, мы должны сохранить наши позиции на Востоке. Возможно, в будущем Германия должна будет целиком обернуться на Восток"{1007}.

Но восточные планы Германии все больше ставились под сомнение западной интервенцией. 16 августа американские войска высадились во Владивостоке, а 17 августа англичане вошли в Баку. Генерал Гофман записал в дневнике уже 22 августа 1918 г.: "Если Антанта восстановит монархию в России, то она окажется закрытой для нас"{1008}.

Семнадцатого августа 1918 г. генералиссимус Фош написал премьер-министру Клемансо, что может обеспечить победу в 1919 г. 21 августа генерал Хейг заявил, что победы можно добиться в текущем 1918 г. Старавшийся достичь тайно согласия на переговоры сэр Хорэс Рамболд сообщал из Швейцарии, что "немцы готовы отдать многое, чтобы заключить мир, но они еще не в том психологическом состоянии, чтобы принять все наши условия"{1009}.

В самом конце августа Людендорф решил эвакуировать Фландрию, отойти к заранее подготовленной "линии Гинденбурга" и отныне на Западе придерживаться строго оборонительной стратегии. Его советник Лоссберг рекомендовал отойти еще дальше на Восток, к линии реки Маас{1010}.

30 августа генерал Першинг сформировал первую американскую армию. Она немедленно была расположена к югу от Вердена. Людендорф признал, что в германской армии ощущают рост численности американских войск. В тот же день, 30 августа, вожди Запада получили сигнал от австрийского канцлера графа Буриана, что Австрия готова начать переговоры. Фронт центральных держав начал поддаваться, что придало западным союзникам силы. 30 августа французы отбросили немцев за реку Эн. 2 сентября канадские войска нанесли удар по "линии Гинденбурга" в районе Дрокур-Кеана и пробили ее. Осмелевший Фош приказал активизировать боевые действия на всем протяжении Западного фронта. А Людендорф в этот же день издал приказ эвакуировать выступ Сан-Миэль. На протяжении августа западные союзники взяли в плен 150 тыс. германских солдат, они захватили 2 тыс. пушек и 13 тыс. пулеметов. Для Запада началась война быстрых перемещений войск — то, от чего они за четыре года отвыкли.

Четырнадцатого сентября 1918 г. австрийцы запросили западных союзников о "конфиденциальном и ни к чему не обязывающем обмене мнениями". США, Британия и Франция по очереди отвергли это предложение. В боях возникает новое понятие — Югославия. "По мере того как в Македонии на протяжении 15 сентября продолжались бои, новой чертой войны стало появление югославской дивизии — искреннее выражение решимости южных славян: словенцев, хорватов, сербов, боснийцев, черногорцев и македонцев, объединиться территориально, когда австрийцев выбьют из Лайбаха, Аграма, Белграда, Сараева, Четинье и Скопье. Перейдя прежнюю греко-сербскую границу, солдаты этой дивизии немедленно бросили все дела и начали обнимать друг друга"{1011}.