Слуга Империи - Раймонд Фейст

Кевин откинул со лба взлохмаченные после сна волосы.

— Ты говоришь, что в Империи нет костяка… или, скажем так, каркаса, который позволил бы ей выдержать такую коренную ломку. Цуранская знать слишком развращена и избалована. Ваши аристократы не управятся даже с собственными землями, если у них не будет права хозяйничать там самовластно. А если еще кто-то попытается ограничить их произвол, они будут противиться этому всеми силами.

Мара почувствовала себя задетой:

— Не о том речь. Если Свет Небес вздумал превратить все сословие властителей в скопище каких-то приказчиков, то ему придется уяснить: отдать распоряжение — это одно, а добиться его исполнения — совсем другое!

— С тобой не поспоришь, — мрачно заявил Кевин. Откинувшись назад, он прислонился спиной к стенке и принялся беззаботно изучать собственные ногти с темными ободками грязи под ними.

Не вполне понимая, почему именно в этот момент ему заблагорассудилось показать характер, Мара вновь обратилась к Аракаси:

— По-моему, нам нужно отправиться в Кентосани.

Мастер застыл в неподвижности, сказав только одно:

— Это может оказаться небезопасным, госпожа.

— А когда было иначе? — с ядовитым сарказмом поинтересовался Кевин.

Даже не взглянув в его сторону, Мара жестом заставила его замолчать.

— Надо рискнуть. Вдруг император не станет возражать против встречи клана Хадама в залах Совета? А если к тому же в городе в это время окажутся члены Партии Нефритового Ока, и мы соберемся отобедать…

Однако светские забавы с политической подоплекой сегодня не представляли интереса для Аракаси.

— Эти планы, госпожа, лучше бы обсудить с хадонрой или с первой советницей, — перебил он хозяйку. — А мне необходимо вернуться к моим агентам и позаботиться о твоей безопасности.

Мара настолько глубоко погрузилась в собственные мысли, что не обратила внимания на странную, хотя и почти неразличимую резкость тона Аракаси.

— Ну конечно иди, раз надо, — разрешила она, не уловив в его словах никакого потаенного смысла.

— Твоя воля, властительница. — Аракаси поклонился без малейшего колебания и так же незаметно, как вошел, выскользнул за порог.

Мара, не очнувшаяся еще от глубокого раздумья, выждала достаточно долго, чтобы дать ему время уйти незамеченным, а затем, хлопнув в ладоши, подозвала посыльного и отправила его за советниками.

Дождь почти всех загнал под крышу, поэтому Накойя, Кейок и Сарик появились без промедления. Последним прибыл Люджан, принеся с собой запах масел, которыми полагалось пропитывать для сохранности слоистые доспехи. Он пришел из казарм, где занимался обучением молодых рекрутов, и его сандалии подбавили воды к лужицам, которые остались на полу от черного балахона Аракаси.

— Накойя, отправь депеши всем властителям, состоящим в Партии Нефритового Ока, — без предисловий начала Мара, — и сообщи им, что по истечении месяца мы переселимся в Священный Город… в наш городской дом, и будем рады принять каждого из них за обедом или ужином… сообразно рангу, само собой разумеется. — Почти без колебаний она добавила:

— Сообщи всем членам клана Хадама, что через шесть недель состоится собрание в Палате Совета.

Накойя замешкалась с ответом: ее внимание было сосредоточено на том, чтобы воткнуть на место выпадающую шпильку.

— Госпожа, многие из клана Хадама состояли в союзе с Аксантукаром. Несмотря на твое приглашение, вряд ли у них появится желание так скоро показаться в Кентосани.

Мара устремила на советницу суровый взгляд:

— Тогда дай им понять, и как можно яснее, что это не приглашение. Это требование.

Накойя собралась было поспорить, но, оценив выражение глаз властительницы, передумала:

— Твоя воля, госпожа.

Почти не покидая своего излюбленного уголка в кабинете, Кевин с нарастающим ощущением тревоги прислушивался к вечернему обмену мнениями. Что-то изменилось в Маре, он нутром чувствовал это, хотя и не смог бы точно определить, что именно. Одно было для него несомненно: они отдалились друг от друга, несмотря на проявленные им чудеса терпения. Он вглядывался в ее холодное отчужденное лицо, и с каждой минутой в нем усиливалось предчувствие беды. Всегда стремившийся угадать каждое движение ее души, он на сей раз даже не был уверен, хочет ли знать хотя бы часть ее замыслов. Игра переставала быть игрой — по крайней мере в его понимании. Уже достаточно хорошо знакомый с цуранским взглядом на политику, Кевин способен был учуять, когда надо ждать опасности. В этой стране, как он успел усвоить, перемены не могли происходить иначе как посредством кровопролития, и падение Имперского Стратега сулит самые гнусные последствия…

По деревянной кровле барабанил дождь. За окном стемнело, воздух остался таким же влажным и тяжелым, как раньше, однако Кевин обнаружил, что его сонливость словно ветром сдуло.

Гроза отгремела, и хотя облака на горизонте предрекали приближение новых ливней, день блистал великолепием. Мара стояла под палящим солнцем, выпрямив спину и сохраняя полнейшую цуранскую невозмутимость. Перед ней простирался учебный плац, где выстроился весь ее гарнизон — все до единого бойцы, носящие цвета Акомы. Отсутствовали только те, кто охранял владения Акомы в других городах, и воины, обходящие дозором границы поместья.

Справа от Мары стояла Накойя, казавшаяся совсем крошечной в тяжелом официальном наряде, и жезл, украшенный пышным пучком перьев из хвоста птицы шетра, — регалия должности первой советницы — усиливал это впечатление. Позади Мары и слева от нее расположились Кейок, Сарик и Люджан — также при полном параде. В лучах утреннего солнца ослепительно сверкали покрытые лаком доспехи, драгоценные камни и перламутровая инкрустация на офицерских жезлах.

Прищурив глаза от отблесков солнца, Кевин наблюдал за происходящим из дома, заняв удобную позицию в проеме окна большого зала, где Мара устраивала приемы. Рядом с мидкемийцем пристроился Айяки, опершись локтями на подушку. За спиной у молодого господина застыл, позабыв обо всем на свете, старый домашний раб по имени Мунтаи с горшочком воска и тряпицей для натирания пола в руках. Старик наслаждался свободной минутой, доставшейся ему благодаря церемонии на плацу — одному из редких случаев, когда он мог побездельничать, не опасаясь нагоняя.

Мара приступила к присуждению наград и чинов; затем она приняла присягу на верность у десятка молодых воинов, призванных на службу Акоме. Как только новобранцы покончили с поклонами и вернулись на свои места в строю, Мара обратилась ко всему войску:

— Пусть ныне сила Акомы сравняется с ее славой. Кенджи, Суджанда!