Справочник по философии разума животных - Kristin Andrews,Jacob Beck

многие из которых противоречат рекомендациям Консервативного канона. Сам Морган (Morgan, 1894: 54-55) утверждал, что канон противоречит предпочтению простоты, поскольку в целом проще объяснить поведение животных так же, как можно объяснить подобное поведение у человека. Аналогичным образом, как отмечают Собер (2005) и де Ваал (1999), соображения эволюционной парсимонии - минимизации числа независимых эволюционных изменений, которые необходимо предположить, - иногда могут способствовать приписыванию животным более высоких процессов. Например, при попытке объяснить возникновение сходных форм поведения у человека и близкородственного вида приматов такие соображения могут склонить нас к предположению об эволюции единого высшего когнитивного механизма у общего предка обоих видов, а не о независимой эволюции двух разных механизмов. Кроме того, объяснение, приписывающее животному более сложные способности к обучению, можно назвать "более простым", чем объяснение ассоциативного обучения, если последнее требует от нас большего количества предположений о предыдущем опыте животного в решении соответствующей задачи. Таким образом, что бы ни думали о правомерности апелляции к простоте в сравнительной психологии, существует множество различных способов измерения относительной "простоты" поведенческих объяснений. Учитывая, что консервативный канон отдает приоритет одному конкретному виду простоты - уровню когнитивной сложности - перед другими, нам нужно еще одно обоснование, помимо совершенно общей апелляции к простоте, для консервативного канона.

Шеттлворт (2012: 12-13) считает, что канон имеет смысл, поскольку заставляет нас предпочесть объяснение поведения в терминах низших процессов - "привыкания и классического обусловливания", например, - которые, как мы уже знаем, широко распространены в животном мире, а не в терминах более сложных процессов, которые, вероятно, встречаются в природе гораздо реже. Аналогичным образом, Каррутерс (2008: 59) утверждает, что имеет смысл отказаться от чисто первопорядкового объяснения предполагаемых данных о метакогниции, учитывая правдоподобную редкость метакогнитивных способностей в природе, что следует из того факта, что для этого необходимо, чтобы рассуждения первого порядка уже существовали, и потому что это "чрезвычайно когнитивно требовательно". Идея, по-видимому, заключается в том, что, учитывая, что низшие процессы более распространены в природе, вероятность антецедента низших объяснений выше, чем вероятность высших объяснений.

Однако утверждение Шеттлворта, похоже, заставляет задуматься, поскольку не совсем ясно, какую роль играет ассоциативное обучение, как она его понимает, в объяснении поведения животных (Meketa 2014). Такие исследователи, как Рэнди Галлистел (2000), уже давно утверждают, что традиционные модели ассоциативного обучения не могут объяснить даже результаты стандартных экспериментов по классическому и оперантному обучению, которые лучше объясняются гораздо более богатыми моделями обработки информации. То же самое можно сказать и о Каррутерсе. Даже если он прав в том, что метапознание требует особых когнитивных усилий, исследования этой способности находятся на столь ранней стадии, что мы просто не представляем, насколько широко она может быть распространена в животном мире - возможно, она окажется довольно широко распространенной, поскольку дает особые эволюционные преимущества. Более того, аргумент Каррутерса теряет свою силу, когда мы рассматриваем приматов, близкородственных человеку, которые, несомненно, с большей вероятностью обладают такой редкой способностью, учитывая их эволюционную близость к виду, который, как известно, ею обладает.

Разумеется, есть случаи, когда соответствующая фоновая информация о рассматриваемом виде - уровень неврологической сложности, тип экологической ниши, информация о близкородственных видах и т. д. - может привести к тому, что мы с полным основанием будем повышать предшествующую вероятность конкретных низших объяснений по сравнению с высшими. Например, метакогниция, вероятно, слишком требовательна к крошечному мозгу плодовых мушек. Однако Консервативный канон закрепляет совершенно общее предпочтение низших объяснений перед высшими. То, что иногда предпочтение низшего перед высшим может быть разумным, не является достаточным основанием для такого всеобъемлющего предубеждения. Более того, тот факт, что вероятность обладания определенными психологическими способностями у разных видов различна, является причиной для отказа от консервативного канона, поскольку принцип не учитывает этого.

Помимо таких проблем с обоснованием, общий уклон в сторону низших объяснений, закрепленный в консервативном каноне, также очевидно пагубен с точки зрения его фактического и вероятного влияния на проведение исследований (см. также Михалевич, глава 41 в этом томе). Рассмотрим утверждения Галлистела еще раз. Гипотезы ассоциативного обучения часто являются первым сигналом для скептиков относительно сложного познания у животных. Соответственно, экспериментаторы (вполне справедливо) пытаются разработать эксперименты, способные опровергнуть такие гипотезы. Однако одним из последствий того, что ассоциативное обучение занимает позицию гипотезы по умолчанию, является то, что сравнительные психологи в целом приняли явно некритичное отношение к этому процессу, полагая, что это широко распространенный общий процесс, способный объяснить очень широкий спектр кажущегося сложным поведения, но не требующий особой когнитивной изощренности. Однако, если Галлистел прав, это, похоже, в значительной степени просто принимается как должное. Вот что происходит, когда определенные типы гипотез побеждают по умолчанию: природа и реальная объяснительная сила таких гипотез подвергается очень малому критическому анализу.

Более того, рассмотрим последствия того, что все исследователи будут следовать консервативному канону - то есть принимать или, по крайней мере, предпочитать наименьшее объяснение, соответствующее имеющимся данным во всех возможных областях исследования. Это может оказаться крайне вредным, поскольку оттолкнет исследователей от серьезного отношения к идее о том, что отдельные виды могут обладать более сложными когнитивными способностями, чем это считается необходимым при применении канона к имеющимся данным. Открытия в науке часто происходят, когда ученые активно ищут смелые и провокационные гипотезы, которые изначально не могут быть подтверждены эмпирически. Знаменитая работа фон Фриша о языке танца медоносных пчел является важным примером этого (Fitzpatrick 2008). Идея о том, что медоносные пчелы активно передают друг другу информацию о местоположении и качестве кормовых участков, была эмпирически доказана фон Фришем только после десятилетий терпеливых исследований, и, конечно, в течение всего этого времени существовали менее сложные с когнитивной точки зрения объяснения кормового поведения пчел, не связанные с коммуникацией, - например, что пчелы просто следуют за запахом, исходящим от возвращающихся кормилиц. Более того, я подозреваю, что эта замечательная система коммуникации могла бы и не быть обнаружена, если бы фон Фриш придерживался консервативного канона и принял самое низкое объяснение, которое было доступно в начале его исследований.

Ограничительный канон

Учитывая эти проблемы с консервативным каноном, гораздо более подходящим кажется сдерживающий канон. Этот канон не утверждает, что низшие объяснения автоматически побеждают, когда они доступны. Скорее, он призывает нас не одобрять более высокое объяснение, когда можно предложить более низкое. Изначально это кажется вполне разумным, и я подозреваю, что именно это имеют в виду многие очевидные сторонники консервативного канона. Тем не менее, сдерживающий канон весьма проблематичен.

Первая проблема касается условий, при которых могут быть приняты более высокие объяснения. Самая сильная версия принципа требовала бы, чтобы соответствующее