Роковая ошибка княгини - Ирина Сахарова

— Увлеклись?! Да ты посмотри на неё! Чёрт возьми, Володя, я был о тебе лучшего мнения! И как не стыдно! Додумался! Девушку споить! Девушку! По-моему, ниже чем ты, пасть уже невозможно. — Заключил Волконский, ничуть не боясь обидеть своего товарища. Гневу его не было предела в тот момент.

— Ох, ваше величество, не ругайте его! — Простонала Саша, всё ещё пытаясь открыть глаза и встать на ноги. Плохо у неё это получалось, надо отметить. — Я сама во всём… виновата… Владимир… Петрович… он не при чём…

— И виски ему тоже ты принесла? — Сурово спросил Мишель. — Ирландский, тридцатилетней выдержки? Ты, что, ограбила винный магазин, сестрёнка?

— Вот всегда он так! — Пожаловалась Саша Владимирцеву. — Хотя и соврать-то не получилось бы — откуда такие деньги у бедной медсестры?

Дальше она не договорила, потому что, запутавшись в юбках, в стуле, в собственных ногах, потеряла равновесие. И имела бы все шансы красиво рухнуть на пол, если бы не Мишель, стоящий рядом. Впрочем, если выбирать, Саша предпочла бы пол. Лучше так, чем его объятия и запах его одеколона, сводивший её с ума даже теперь, в таком никудышном состоянии.

— Боже мой. — Только и сказал Мишель, придерживая её за талию. — Владимирцев, о чём ты вообще думал?!

— Ох, Мишель… — Простонал Володя.

— Ох, ваше величество… — Простонала Саша, но уже не от стыда, а от безграничного восторга, вызванного его тёплыми руками, что лежали у неё на талии.

— Что ты прикажешь теперь с ней делать? — Хмуро полюбопытствовал Мишель. Отпускать Сашу он даже не пытался, прекрасно зная, что без его помощи на ногах она не удержится. Она была в стельку пьяна.

— Миша, ну что ты, право! — Владимирцев, будучи немного трезвее своей собутыльницы, кивнул на заправленную постель. — Давай положим её здесь! До дома своего она явно не дойдёт без посторонней помощи. Пускай остаётся.

— Здесь, это, прости, где? — Закипая от ярости, уточнил Волконский. — У тебя в палате?! Володя, ты совсем не думаешь головой?!

Саша тем временем беспечно улыбалась, позволив себе нечто совершенно немыслимое — пока Мишель бесновался и ничего на свете не замечал, она положила руку на его грудь, и теперь рассеянно водила пальцем по одной из пуговиц на его пиджаке. Нравилось ей это занятие, ох как нравилось!

— У меня в палате! — Не унимался Владимирцев. — А что тут такого?! Уж не сомневайся, я к ней не притронусь, я же офицер, чёрт возьми!

— Хорош офицер, опоил девицу! Другого собутыльника не мог найти? Ну, а ты что? — Это уже к Александре, невольно замершей с бесстыдными поглаживаниями его груди. — Этот-то ладно, а тебя как угораздило? На ночь глядя явиться к мужчине, да ещё и пить с ним!

Сашеньке на секунду стало совестно, но только на секунду. Желание возразить и оправдаться оказалось сильнее.

— Ксении Андреевне будете рассказывать про неуместность вечерних визитов! — С нахальным видом произнесла она. — А мне, пожалуйста, моралей читать не нужно! Я, в отличие от неё, девушка честная! Мы даже с Серёжей никогда не… — Тут Саша поняла, что дальнейший факт из её биографии, несомненно, достойный, и, несомненно, очень интересный обоим её собеседникам, озвучивать всё-таки не стоит. Покраснев от стыда за собственные откровения, она не придумала ничего лучше, чем изобразить приступ головокружения, и спрятала лицо у Мишеля на груди.

Волконский едва не рассмеялся в голос, чем наверняка испортил бы свой облик сурового старшего брата. Отчего-то послушать о Сашином благонравии ему было приятно, и вдвойне приятно оказалось узнать, что этот ублюдок Авдеев пока ещё к ней не прикасался. Владимирцев, впрочем, тоже совсем по-девичьи покраснел и спрятал улыбку, когда слушал Сашины речи.

И Мишель, заметив это, с осуждением покачал головой.

— Ох, зла на тебя не хватает, Володя! Нельзя быть таким беспечным в двадцать пять лет! О себе не думаешь, о ней бы хоть подумал! А если Воробьёв её теперь в таком виде найдёт? Да ещё и в твоей палате! Что будет с её репутацией, тебя совершенно не беспокоит?

Саша, например, не понимала, почему это вдруг беспокоит самого Волконского! И до того приятной была эта его неожиданная забота, что она вновь рассмеялась весело, уткнувшись в его плечо.

— Ваше величество, не волнуйтесь вы так! И не ругайте, прошу, Владимира Петровича, это всё я виновата, глупая! Там… в конце коридора… закуток есть… там койка, где дежурная медсестра иногда спит, когда в больнице тихо… я туда пойду… прилягу… до утра… и всё будет хорошо! И никто не узнает! Только не ругайте, прошу, Владимира Петровича!

— Гляди-ка, Владимирцев, ещё и заступается за тебя! — Хмыкнул Мишель, с неодобрением поглядев на товарища. Володя вздохнул и развёл руками: каюсь, грешен. Тогда Волконский без малейшего предупреждения взял Сашу на руки — легко, как пушинку, поднял от пола, и угрожающе бросил через плечо: — С тобой, офицер, я завтра поговорю, когда протрезвеешь! Фу, смотреть противно!

И на этой замечательной ноте он вышел, унося Александру с собой. Владимирцев, тупо поглядев на закрывшуюся за другом дверь, сначала уронил голову на руки в приступе невыразимого отчаяния. А через секунду уже громко храпел.

Саша же, наоборот, всё никак не могла провалиться в небытие. Она не до конца понимала, что происходит. Его величество, что, нёс её на руках?! Должно быть, иначе чем ещё объяснить этот невероятный трепет, охвативший всё её существо? Он прижимал её к себе, к своей груди, а она обнимала его широкие плечи, стараясь удержаться. Впрочем, она откуда-то знала — он всё равно не отпустил бы её.

И так не хотелось ей, чтобы заканчивался больничный коридор! Так не хотелось ощутить под собой твёрдую больничную койку, вместо его сильных рук! Вот только коридор и впрямь не заканчивался что-то уж слишком долго, а вместо твёрдой койки вдруг откуда-то взялось мягкое сиденье.

Он, что, унёс её в свою карету?! Саша резко распахнула глаза, но всё равно ничего, кроме темноты, не увидела.

— Где мы? — Еле слышно спросила она, не зная, можно ли уже начинать бояться, или пока подождать? Когда сиденье под ней задрожало, Саша поняла, что карета тронулась с места. — Куда вы меня везёте? — Испуганно прошептала она.

— Как куда? — Пряча улыбку, отозвался Мишель. — На Остоженку, разумеется! Хочу показать тебя Ивану Кирилловичу во всей красе. Смотри, дорогой отец, чем они там занимаются по вечерам у себя в больнице!

— Ваше величество, пожалуйста, не нужно! — Простонала Саша, в порыве схватив его за руку. — Я же это только для Владимирцева делала… разговорить его… развеселить… может, и согласился бы на операцию… это же его последний шанс! Ваше величество, умоляю вас, не выдавайте меня…