Дочери Лалады. (Книга 2). В ожидании зимы - Алана Инош

– Ну, поела чуть-чуть… Я же кошка, – мурлыкнула Млада, щекотно тычась носом Дарёне в самые чувствительные местечки на шее.

В итоге незаконченная рубашка с воткнутой в неё иглой осталась на столике, а Дарёна с Младой, целуясь, упали на постель. Впрочем, вскоре Млада отяжелела и ткнулась носом девушке в грудь.

– Мм… Горлинка… Я отдохну чуточку, ладно? Мне вернуться надобно…

– Так… Это ещё куда? – нахмурилась Дарёна, беря её лицо в свои ладони и поднимая, чтобы в него заглянуть.

– Туда… На реку, – мурлыкнула та с измученно закрытыми глазами. – Я ведь не спросясь к тебе ушла… Нехорошо выйдет, ежели не вернусь… Ты разбуди меня через часок, ладно?

– Ладно, – вздохнула Дарёна, тут же про себя непоколебимо решив не будить Младу и никуда её не отпускать в этаком разудалом виде.

Мурлыканье начало перемежаться похрапываньем, а Дарёне вдруг пришло в голову: а ведь Млада в грязной одежде лежит на чистой постели! Непорядок. С кряхтеньем ворочая тяжёлое тело, девушка принялась стаскивать с женщины-кошки сапоги, портки, рубашку. Это растормошило Младу, и она возобновила свои поползновения.

– Дарён… ну куда ты всё время ускольза… м-м… Иди ко мне…

– Ш-ш, ш-ш, отдыхай, – устраиваясь рядом, зашептала Дарёна.

Млада вдруг открыла глаза, в которых на миг беспокойно проступило почти трезвое выражение.

– Только разбуди меня, ладно? – повторила она свою просьбу, подчёркивая её важность поднятым к потолку пальцем.

– Ладно, ладно, – успокоительно вороша чёрные кудри, заверила девушка.

Откинув голову на подушку, Млада сомкнула веки, и вскоре её лицо разгладилось в безмятежном сне. Она и не подозревала, что из-за коварства своей невесты беспробудно проспит до самого утра и на реку, конечно же, не вернётся – куда уж там!…

Во сне Млада широко раскинулась на всю постель с угла на угол, а Дарёна, всё ещё чувствуя дрожь взбудораженных нервов, кое-как притулилась у неё под боком в скрюченном положении. Пожалуй, правду сказала матушка Крылинка: на этой гульбе ей было не место.

– Уф, ну, вроде, всё, – сказала матушка Крылинка, окидывая усталым, но удовлетворённым взглядом чисто прибранную большую горницу. – Можно теперь и нам на боковую.

Не успела она это произнести, как дом сотряс страшный удар, будто кто-то с размаху долбанул таранным бревном в дверь. Зорица с Рагной вздрогнули.

– Ахти мне! – испуганно всплеснула руками матушка Крылинка. – Кто это там в дом ломится?

Женщины кинулись к входной двери. И что же они увидели? На животе, растянувшись через порог и сплющив одну щеку о пол, лежала мертвецки упившаяся Шумилка, а над нею беспомощно топталась её сестра-близнец Светозара.

– А ну, вс-ставай, – шипела она, пытаясь поднять Шумилку за шиворот. – Ну что же ты… Два шага уже осталось, ползи! А то бабуля нам так вставит… по самое не могу…

Видно, сёстры хотели вернуться домой потихоньку, незаметно прошмыгнув мимо строгой бабушки, но непреодолимое препятствие сорвало их хитрый замысел. Они не учли одного: для такого количества хмельного, плескавшегося внутри молодых холостячек, порог дома оказался слишком высок. В отличие от Шумилки, Светозара ещё могла держаться на ногах, но весьма шатко; завидев грозно подбоченившуюся матушку Крылинку, она с испуганно-пьяненьким выражением уцепилась за дверной косяк, чтоб стоять прямее.

– Ой… Шумилка, мы пропали, бабуля уже здесь…

– С кем ты разговариваешь, гуляка ты бесстыжая? – покачала головой матушка Крылинка. – Она тебя не слышит – в отключке лежит!

– Бабуля, прости, пожалуйста, – невнятной скороговоркой пробормотала Светозара, состроив виновато-унылую мину, привычную ещё с детства – такую они с сестрой всегда делали, напроказив. – Мы вот… тут… вот так вот.

– Вижу я, что вы «вот так вот», – проворчала Крылинка. – Полюбуйся, Рагна! Отпустили, называется, на гульбу… Нахрюкались, голубушки!

– Ох, горе мне с вами, – устало вздохнула мать близнецов.

– Да ладно тебе, матушка… Не каждый же день у Млады свадьба, – попыталась оправдаться Светозара, пошатываясь. – Ик!

Одна Зорица посмеивалась, глядя на вернувшихся с гульбы племянниц. Она потихоньку позвала свою супругу, княжну Огнеславу, и они перетащили бесчувственную Шумилку с порога на лавку.

– Ничего, матушка Крылинка, к утру проспится, – сказала княжна. – На то она и гульба, чтоб гулять.

– …Вот так всё и обстоит. В восстановимости самого клинка у меня сомнений нет – это трудно, но возможно, а вот останется ли он после перековки прежним?… Это вопрос посложнее, на который у меня пока нет ответа.

Гости разошлись, дом погрузился в молчание ночи, и только Твердяна с Тихомирой не спали и вполголоса беседовали при свете лампы. Тусклый огонёк отбрасывал рыжеватый отблеск на их серьёзные, задумчивые лица, а тени придавали им причудливый вид.

– Думаю, вместе мы отыщем ответ, – молвила светловолосая гостья с севера.

– Я тоже на это надеюсь, – проронила Твердяна, привычным движением трогая затылок. – Но работа может затянуться – боюсь, до зимы не успеем. А случись что – с чем государыня в бой пойдёт? Других хороших мечей много, но все они – не то, что потребуется ей в лихой час…

Тихомира склонилась и достала из-под лавки длинный узкий ящик. Поставив его перед Твердяной, она сказала:

– У меня как раз на этот случай есть кое-что… Оно ждало своего часа много веков.

Глаза черноволосой оружейницы сверкнули из-под угрюмых бровей.

– Неужто Меч Предков? – спросила она дрогнувшим голосом.

– Он самый, – с тенью улыбки в уголках губ кивнула её собеседница.

Пальцы хозяйки дома взволнованно дрожали, когда она дотронулась до гладко оструганной сосновой крышки, а во взоре проступили теплота и восхищение. Непросто было произвести такое впечатление на многоопытного мастера Твердяну Черносмолу из рода чёрных синеглазых кошек… Для этого в ящике должно было находиться нечто непостижимое человеческому уму.

– Вот уж не думала, что когда-нибудь увижу его, – прошептала она. – Всю жизнь гадала, существует ли он на самом деле или же всё, что о нём люди бают, – сказки… Твой род сохранил его, Тихомира! Глазам своим не верю…

Впрочем, видела она в ящике пока только большой вытянутый кирпич из глины, внутри которого, по-видимому, и покоился древний клинок, обмотанный промасленным полотном и покрытый заливкой из пчелиного воска. Вся эта многослойная укупорка была призвана защищать от внешних воздействий вызревающую волшбу. Чтобы достать меч, требовалось разбить глину, наглухо закрывавшую его со всех сторон.