Долгое лето - Токацин

Когда дырявый полог тёмно-зелёной ботвы разомкнулся над Речницей, она встала как вкопаная, завороженно глядя на бесконечную красновато-золотую пустошь. Только жёлтые камни и красная глина - повсюду, от узкой кромки орошаемых полей до горизонта, побелевшего от жары... ни единого зелёного пятна к северу от узкой, пустынной, но тем не менее вымощенной булыжником тропы. Зной, застывший воздух и крошечные чёрные точки в белесом небе... Солнце торжествующе пылало в полушаге от зенита, и Кессе казалось, что небосвод сейчас потечёт расплавленным серебром. Она надвинула шляпу на глаза, опасливо оглянулась на поля - шум далёкой драки был ещё слышен ей - и пошла на восток, сквозь сапоги чувствуя, как раскалились на солнцепёке камни. Разуться она уже боялась.

После полудня Речница остановилась на привал, скорчившись в тени ограды, слепленной из глины и булыжников. Изгородь протянулась вдоль полей, защищая их от раскалённого ветра и пыли. Кесса углядела большой обломок чего-то жёлтого и блестящего, брошенный под стеной, села на него, как на скамью, задумчиво посмотрела на кривой, как будто обкусанный, край - и изумлённо мигнула. Она сидела на куске панциря огромного огнистого червя... а другой кусок, валявшийся у дороги, был, очевидно, поилкой для скота.

Речница грызла твёрдые "верёвки", скрученные из высушенного фамса. Такую еду следовало жевать медленно и вдумчиво. Краем глаза Кесса смотрела на Зеркало. Оно то вспыхивало, то наливалось чернотой, как будто по ту сторону стекла бушевала гроза, и вспышки молний отражались в нём. Больше Речница не видела ничего.

Из-за желтоватых скал, тающих в полуденном мареве, послышался негромкий вой, а потом - хруст и сердитое шипение. В тени камней шевелилось что-то тёмное. Кесса выбралась из-под стены и осторожно подошла на несколько шагов. На неё недовольно сверкнул глазами притаившийся под скалой Войкс. В лапах он держал что-то, похожее на лапу гигантского насекомого. Завершалась она обломком серпа. Серый падальщик зубами и острым камнем пытался разбить панцирь, но хитин был слишком прочным. Войкс снова покосился на Речницу, выронил добычу и громко зашипел, дыбом поднимая отравленные волоски-шипы на плечах. Кесса попятилась, не сводя с него глаз. Ядовитый падальщик шипел, пока она не вернулась на тропу, а потом подобрал лапу мёртвого демона и уволок за скалу. Речница поёжилась и прибавила шагу - есть рядом с Войксом ей не хотелось.

Шум на юге утих, и Кесса слышала только отдалённый стук мотыг о спёкшуюся от жары почву, да короткие возгласы погонщиков, направляющих караван. Справа, за стеной, желтели соломенные крыши - приземистые хижины поселенцев, слепленные из той же глины пополам с сухой травой, закрывали собой поля от пустынного ветра. "Не жутко тут жителям? Пустыня рядом..." - подумала Речница, снова забираясь в тень стены и вытирая пот со лба. Жёлтая бахрома на её повязке уже потемнела и слиплась. До вечера было ещё очень далеко, и зной набирал силу, и каждый камень струился жаром.

Ничего живого, кроме полуденников, не было вокруг - и когда на севере, на выжженном глиняном "блюде", где высохли и скукожились даже самые живучие лишайники, шевельнулось что-то тёмное, Кесса вздрогнула и повернулась туда всем телом.

- Хаэй! - неуверенно крикнула она, сдвинула шляпу, упавшую на глаза, и протёрла их. Тёмное пятно чернело в стороне от тропы. Оно не шевелилось - это воздух дрожал над ним, поднимаясь к раскалённому небу.

Тому, кто лежал на горячей земле, Кесса уже ничем не могла помочь. Она с ужасом смотрела на потемневшую, словно обугленную, кожу на костлявых руках и сухие бесцветные волосы, присыпанные красной пылью. Мертвец лежал вниз лицом, яркая, хоть и припылившаяся, одежда, собравшаяся в складки на чересчур худом теле, трепетала на ветру. Кесса пригляделась к ней, изумлённо мигнула и потрогала пальцем. Плотная, цельнотянутая, а не сотканная из волокон плёнка тихо скрипнула. Это был скирлин, столь же прочный, как сарматские скафандры, и ненамного более тонкий. Речница опустилась на землю и просунула руки под плечи мертвеца. Тело тяжело перевернулось на бок, потом упало на спину, нелепо взмахнув тонкой рукой. Кто бы ни был этот несчастный, на нём была одежда, какой никто из людей Орина не носил уже пять тысячелетий, - плотный комбинезон из скирлина, со множеством карманов и ярких фриловых клёпок...

- Кем ты был? - еле слышно спросила Кесса, склоняясь над умершим. Лицо его, сухое и сморщенное, казалось ей жутким. По счастью, глаза были закрыты, и Речнице не пришлось в них заглядывать.

- Ты жил очень давно? - прошептала Кесса, подавляя дрожь и ощупывая карманы мертвеца. В одном из них было что-то твёрдое. Речница поддела предмет пальцем и вытянула наружу. Он осыпался на землю хрупкими осколками и россыпью мельчайших деталей.

- Ты... ты из Тлаканты... из древнего мира, - тихо выдохнула Речница, прикасаясь к бесцветным волосам. - И ты... ты умер не пять тысяч лет назад, нет... не во время взрыва. Как же ты попал сюда...

Мертвец не мог ничего ей ответить. В серебряном небе парили полуденники, но даже им не показался съедобным этот высушенный труп.

- Хаэ-э-эй! Сюда! - крикнула Речница, повернувшись лицом к северной изгороди. - Помогите!

Никто не отозвался, только ветер, налетевший с реки, бросил Кессе в лицо горсть красной пыли. Речница вытерла глаза и выпрямилась.

- Кто ты, не знаю, но ты не останешься лежать тут, как падаль! - сердито прошептала она и рывком подняла высохшее тело с земли. Оно безвольно мотнулось в её руках и накрыло её, так, что Речнице показалось, будто мертвец пытается схватить её. Она с трудом закинула тело на плечо - оно повисло, волоча руки по земле и цепляясь за сапоги Речницы. И оно было вовсе не таким лёгким, как показалось ей сначала...

Когда Кесса доволокла мертвеца до ограды, она уже жалела, что не разделила тело на части и не сложила в куль. Так тащить его было бы не в пример удобнее...

- Хаэ-эй! - крикнула она, перекинув тело через ограду и переползая следом. Никто не ответил. Она стояла на твёрдой, как камень, красной глине маленького двора, окружённого глинобитными сараями. Хозяйский дом от них отличался мало - только чёрными узорами, тщательно выведенными на белёной, но припылившейся стене. Дверная завеса была опущена и придавлена камнями - не от незваных гостей, от пыли и мусора, которыми ветер щедро осыпал хижины. У стены лежали вороха сухих стеблей, прикрытые драной циновкой.

Кесса откинула завесу и заглянула в прохладный мрак - окон у дома не было. Никто не вышел на стук и оклики - все поселенцы, оставив родные дома, копали земляные клубни на южных полях.

"Надеюсь, на меня не рассердятся..." - Речница стащила в кучу все сухие стебли и бросила в пыль у стены два золотых зилана. "Он так высох... может, получится его сжечь?"