Патруль Времени - Пол Андерсон

— Я не могу сказать вам больше того, о чем вы догадались, — возразил Тамберли. — Не смогу, даже если вы замучаете меня до смерти…

— Человек, ведущий опасную игру, — сказал Меро Вараган, — должен быть готов ко всяким неожиданностям. Да, ваше присутствие в сокровищнице мы не сумели предвидеть. Мы полагали, что ночью, помимо часовых у входа, там никого не будет. Но к возможной встрече с Патрулем мы подготовились очень серьезно. Рейор, кирадекс.

Прежде чем Тамберли сообразил, что означает это слово, рядом с ним уже стояла женщина. И тут он все понял. Его охватил ужас, он попытался встать, полный решимости умереть, но не поддаться…

В руке женщины сверкнул пистолет. Регулировка заряда обеспечивала силу воздействия несколько меньшую, чем необходимо для полного отключения. Мышцы американца расслабились, и он снова упал на спинку кресла, которое словно подхватило его, не позволив обмякшему телу сползти на ковер.

Женщина подошла к шкафу и вернулась с необычным прибором — ящиком и светящимся шлемом с соединительным проводом. Рейор надела полушарие шлема на голову американца, и ее пальцы забегали по светящимся точкам: вероятно, это было управление прибором. В воздухе замерцали какие-то символы. Показания датчиков? Тело Тамберли словно загудело. Вибрация постепенно нарастала, пока не охватила его целиком. Американец словно растворился в ней и наконец провалился в темную бездну.

Возвращение к действительности происходило медленно. В конце концов мышцы снова начали его слушаться, и он выпрямился в кресле. Тело было полностью расслаблено: так, вероятно, чувствует себя человек, очнувшийся после долгого-долгого сна. Он был словно отделен чем-то от самого себя, видел себя как бы со стороны, не испытывая при этом никаких эмоций. И все же Тамберли бодрствовал. Чувства резко обострились. Он ощущал запахи своей грязной одежды и давно немытого тела, порывы ветра с гор, врывавшегося в дверной проем, видел сардоническую ухмылку Варагана, придававшую ему сходство с Цезарем, наблюдал за Рейор, державшей в руках ящик, чувствовал тяжесть шлема на голове и даже следил за мухой, которая сидела на стене, словно напоминая ему, что он такой же смертный, как и она.

Вараган откинулся назад, скрестил ноги, соединил кончики пальцев и издевательски вежливо произнес:

— Назовите, пожалуйста, ваше имя и происхождение.

— Стивен Джон Тамберли. Родился в Сан-Франциско, Калифорния, Соединенные Штаты Америки, двадцать третьего июня 1937 года.

Тамберли сказал все как есть. Он просто не мог ничего скрыть. Вернее, ничего не могли скрыть его память, нервы и голосовые связки. В качестве орудия допроса, кирадексу не было равных. Тамберли даже не осознавал до конца весь ужас своего положения. Только глубоко внутри у него что-то отчаянно протестовало, но сознание работало механически.

— И когда вы вступили в Патруль?

— В 1968 году.

Точнее он сказать не мог — все произошло очень незаметно, как бы само собой. Один из коллег Тамберли познакомил его со своими друзьями, интересными молодыми людьми, которые, как он понял впоследствии, давно им интересовались. Потом его уговорили пройти какие-то тесты, якобы для программы психологических исследований. Со временем ему объяснили, что к чему, и предложили вступить в Патруль, что он и сделал весьма охотно. Впрочем, в таком исходе дела никто и не сомневался. Тамберли только что развелся с женой. Ему было бы намного труднее принять решение, зная, что постоянно придется вести двойную жизнь. Но и в этом случае он, наверное, согласился бы. Ведь это давало возможность исследовать иные миры, которые до того представали перед ним лишь в виде надписей, руин, черепков и окаменевших костей.

— Каков ваш статус в организации?

— Ни к полицейскому корпусу, ни к спасателям, ни к чему-либо в этом роде я отношения не имею. Я — полевой историк. В своем времени я был антропологом, работал среди индейцев кечуа, а затем переключился на археологию. Это и определило мой выбор периода испанского завоевания. Конечно, мне больше хотелось изучать доколумбовый период цивилизации, но, разумеется, это было невозможно. Я был бы слишком заметен.

— Понятно. Как долго вы в Патруле?

— Примерно шестьдесят календарных лет.

Сотрудники Патруля имели возможность многократно увеличивать собственную продолжительность жизни. Можно было путешествовать столетиями и возвращаться назад в тот же самый момент времени. Конечно, мучительно больно видеть, как люди, которых ты любишь, стареют и умирают, так никогда и не узнав того, что известно тебе. Приходилось исчезать из их жизни — уезжать куда-нибудь, постепенно сводя контакты с ними на нет. Они не должны были видеть, что ты с годами не стареешь, подобно им самим.

— Откуда и из какого года вы отбыли на это задание?

— Из Калифорнии, из 1968 года.

Тамберли поддерживал старые связи дольше большинства агентов. Он прожил уже около девяноста лет, сохранив организм тридцатилетнего человека. Однако стрессы и отрицательные эмоции не могли не сказаться на его облике, и в 1986 году он выглядел на все пятьдесят, хотя родственники часто отмечали его моложавость. Одному Всевышнему известно, сколько печальных дней в жизни патрульного. Она состоит отнюдь не из одних только приключений.

— Хм, — оживился Вараган, — обсудим это подробнее. Прежде всего, расскажите о вашем задании. В чем именно заключалась ваша миссия в Кахамарке в прошлом веке?

«Это более позднее название города», — отрешенно отметил про себя Тамберли, а его сознание автоматически выдало ответ:

— Я уже говорил вам, что я — полевой историк, собирающий сведения о периоде испанского завоевания.

Но дело здесь было не только в академическом интересе. Как мог Патруль поддерживать порядок на магистралях времени и сохранять неизменными важнейшие события человеческой истории, не зная, что же это были за события? В книгах хватало ошибок, а многие ключевые моменты вообще не попали в летописи.

— Мне было поручено под именем монаха-францисканца Эстебана Танакуила принять участие в экспедиции Писарро, когда тот в 1530 году снова направился из Испании в Америку. — «До того, как Вальдзеемюллер назвал эту страну Америкой». — Я лишь наблюдал и записывал все как можно подробнее, стараясь не вызвать никаких подозрений. — «И совершал порой мелкие проступки, в бессильном отчаянии пытаясь смягчить жестокость этого мира».

— Вы ведь знаете, этот момент будет считаться переломным — в будущем, относительно моего столетия, и в прошлом, относительно вашего, — когда сторонники Возрождения явятся в Анды за своим наследием.