Второй шанс в Эдене - Питер Гамильтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Причина этому – тепло. Тепло как результат промышленной экономики, обеспечивающей преимущества современной жизни восемнадцати миллиардов человек. Экологи постоянно твердили, что сжигание углеводородов и увеличение выброса в атмосферу углекислого газа приведут к оранжерейному эффекту. Они ошибались. В новом столетии на смену углеводородам пришло ядерное топливо. Сначала дейтериево-тритиевые реакторы, малоэффективные и производящие колоссальное количество радиоактивных отходов, хотя их и объявили вечными и чистыми источниками энергии. Потом с Юпитера стал поступать гелий‑3, и эти проблемы исчезли. Сгорание топлива с выделением углекислого газа прекратилось. Но тогда люди начали воплощать в жизнь свои мечты. Дешевая и неограниченная энергия стала доступной не только западным странам. Ее получали повсюду. И использовали: в жилищах, на заводах и на строительстве новых заводов, выпускающих все больше устройств, потребляющих все больше энергии. А растущие с чудовищной скоростью потоки остаточного тепла на всей поверхности планеты излучались в атмосферу.
Еще лет десять ураганы набирали силу, и первый настоящий мегашторм ударил по странам тихоокеанского побережья в феврале 2071 года. Он бушевал девять дней. ООН объявила этот район зоной чрезвычайного бедствия; по всему побережью были уничтожены посевы, целые леса вырвало с корнем, десятки тысяч людей лишились своих домов. Какой-то идиот из новостного шоу сказал, что если бабочка, хлопающая крылышками, вызывает ураган, то в данном случае постаралась целая армада мотыльков. Название прижилось.
Вторая армадная буря пришла десять месяцев спустя и ударила по Южной Европе. По сравнению с ней первый ураган мог показаться слабым дуновением.
Все прекрасно знали, что виновато выбрасываемое в атмосферу тепло. К тому времени почти к каждому дому на планете подходил кабель новостных программ – люди могли себе это позволить. Чтобы предотвратить третий шторм, им надо было всего лишь уменьшить потребление электричества. Того самого электричества, которое обеспечивало стандарт процветания.
Но люди, естественно, не склонны отказываться от своих благ. Вместо этого они стали мигрировать в большие города, над которыми возводилась защита от стихии. Согласно данным ООН, через пятьдесят лет в городских конгломератах соберется все население Земли.
Были получены трансгенные зерновые культуры, способные выдержать натиск любого урагана. И уровень добываемого на Юпитере гелия‑3 продолжал расти. За пределами городских и сельскохозяйственных районов природа всей планеты пошла вразнос…
Отведенный нам дом стоял на южном краю Эдена, и длинный газон позади него упирался в парковую зону. Их разделял лишь небольшой ручей. Вся улочка напоминала зеленый пригород для жителей среднего класса из прошлого века. Сам дом был сооружен из алюминиево-кремниевых сэндвич-панелей и представлял собой подобие сельского бунгало L-образной формы с четырьмя спальнями и широкими дверями, выходящими в патио. В Дельфийской аркологии мы жили в четырехкомнатной квартире на пятьдесят втором этаже, выходящей во двор-колодец, и ту могли себе позволить только из-за сниженной арендной платы благодаря моей работе.
Голоса из дома я услышал, едва дойдя до забора, ограждающего переднюю лужайку. Николетта и Джоселин громко спорили. Кстати, забор был из штакетника, хотя и сделанного из губчатой стали.
Входная дверь оказалась распахнутой настежь. Да и замка в ней не имелось. Жители Эдена, похоже, целиком и полностью полагались на бдительность сущности биотопа. Я вошел в дом и чуть не споткнулся о хоккейную клюшку.
Пять белых композитных контейнеров, содержащих в себе все имущество семьи Парфитт, уже были доставлены. Некоторые – распакованы, как я догадываюсь, близнецами. Вытащенные коробки в беспорядке валялись по всему холлу.
– Мама, это глупо! – донесся из открытой двери возбужденный выкрик Николетты.
– Не смей повышать на меня голос, – рявкнула в ответ Джоселин.
Я вошел в комнату. Здесь решила обосноваться Николетта. На полу громоздились чемоданы и сумки, кровать была завалена одеждой. За открытой дверью патио неподвижно стоял сервитор.
Джоселин и Николетта повернулись в мою сторону.
– Харви, будь добр, объясни своей дочери, что, пока она живет в нашем доме, должна слушаться.
– Отлично. В таком случае я прямо сейчас отсюда уйду, – взвизгнула Николетта. – Я все равно не хотела сюда приезжать.
Ну вот, как всегда, попал под перекрестный огонь. Я примирительно поднял руки.
– Давайте по порядку. В чем проблема?
– Николетта отказывается разложить свои вещи как положено.
– Я не отказываюсь! – пожаловалась та. – Просто не могу понять, почему я должна это делать. Есть же вот оно. – Дочь махнула рукой в сторону сервитора.
Я с трудом сдержал стон. Можно было догадаться, что так и будет.
– Оно разложит все мои вещи, а я буду только поддерживать порядок в комнате. Для этого даже не требуется проклятой сродственной связи. Биотоп услышит все команды и заставит домошимпа их выполнять. Об этом нам рассказали на ознакомительной лекции.
– Это существо не переступит порог моего дома, – твердо заявила Джоселин и бросила яростный взгляд в мою сторону, требуя поддержки.
– Папа!
Головная боль, быть которой не должно, зажгла горячий комок в пяти сантиметрах позади глаз.
– Джоселин, это ее комната. Почему бы не позволить ей самой тут распоряжаться.
Взгляд Джоселин стал холоднее льда.
– Я так и знала, что тебе придутся по нраву эти твари.
Она резко развернулась и выскочила мимо меня в холл. У меня вырвался мученический вздох.
– Мне очень жаль, папа, – тихонько прошептала Николетта.
– Это не твоя вина, дорогая.
Я вышел в холл. Джоселин выдергивала одежду из контейнера с такой силой, что мне казалось, ткань вот-вот порвется.
– Послушай, Джоселин, тебе надо привыкнуть, что помощь сервиторов здесь в порядке вещей. Ты знала о домошимпах еще до нашего отъезда.
– Но они повсюду, – прошипела она, зажмурив глаза. – Повсюду, Харви. Здесь все буквально звенит от сродственной связи.
– В сродственной связи нет ничего плохого, никакое это не зло. С этим даже церковь согласна. Священники возражают только против внедрения гена детям.
Она повернулась ко мне, прижимая к груди блузку, с неожиданно умоляющим видом.
