Прокол - Михаил Самороков

— Цой? Ты, что ли? — удивлённо протянул Фримен. — зачастил ты чего-то, дорогой… А во что это ты вырядился? Что за…

— Где лейтенант Николаенко? — страшным змеиным шёпотом прошипел особист. Дёргающийся глаз, судорожно сжатый в руке «Пернач» и белое, как финская бумага, лицо контрразведчика могли напугать кого угодно. — Ты вообще, кто такой?

— Э-э-э, погоди, дорогой, так нервничать, а то я тоже занервничаю — Фримен успокаивающе положил руку на плечо особиста, но тот резко сбросил руку подполковника, вскочил со стула и одним прыжком (два метра сорок три сантиметра!) оказался рядом с Димкой.

— Где Николаенко, я тебя спрашиваю?!! — заорал особист.

— В схованке — пролепетал перепуганный Цой.

— Где?!!

— В схованке в моей. В смысле, на Пустоши. Я его там завернул в плащ-палатку, маяк поставил…я всё объясню сейчас, только Вы не психуйте так…он это… — Димка судорожно сглотнул и закончил — в смысле, умер он. Вот.

Особист посмотрел на пистолет, потом на Цоя, потом снова на пистолет. То ли застрелиться собирался, то ли пристрелить Димку. Напряжение разрядил Фримен.

— А давайте-ка мы все сейчас присядем, выпьем по капельке, а потом Дима нам всё обстоятельно изложит, правда, Дима, да? — Арчибальд Акопович достал третий пузатый бокал, плеснул коньяка на донышко и бросил сержантам, замершим у двери — Готовьте технику и группу, выезд по команде.

— Куда ехать будем?

— Куда Цой скажет, туда и поехаете.

— На Свалку — Димка достал из набедренного кармана свой ПДА и сунул его сержанту.

— Там зелёный маркер, недалеко ржавый «Мародёр» и «холодец». Больше там ничего нет, так что не промахнётесь.

— Никто никуда не ехает, никто никуда не выходит — особист дикими глазами посмотрел поочерёдно на Цоя, на солдат, на Фримена. — Пока я не скажу…

— А ты не забываешься, Шумов? — нехорошо прищурился Фримен. — Здесь пока ещё я командир, э?

— Эта операция под такими грифами проходит… — особист судорожно сглотнул — там, б…дь, столько… да тут всех, кто хоть краем уха…всех…

— Проще тебя одного — Фреманян встал из-за стола, обошёл всех, находящихся в комнате, и закрыл дверь. — Грохнем тебя сейчас, да и прикопаем тихонечко в сторонке. Мне ваши игры до груши, мне тут порядок нужен и дисциплина, панымаищь, да? И на солдатиков моих командовать не надо, тут я командую. Предлагаю сесть и всё спокойно обсудить. А ты как совсем маленький, кричишь, шумишь…

— Вы понимаете, господин подполковник, что Вы сейчас говорите? — спросил ошалевший от такого поворота особист.

— Я-то понимаю, Шумов, а вот с тобой мне не всё понятно. Да и не хочу я особо разбираться, я хочу, чтобы ты сел за стол и выпил, э? А потом мы говорить дальше будем.

Особист на подгибающихся ногах подошёл к столу, схватил бокал и одним глотком выглушил коньяка баксов эдак на сорок. Фримен поморщился, на это безобразие глядя глядя, кивнул Цою, приглашая его к столу и взял бокал.

— Ты, Дима, сейчас коротко нам расскажи, что, как и почему, без подробностей. — Подполковник отсалютовал бокалом и медленно, с наслаждением выцедил коньяк. — Говори, дорогой, мы тебя слушаем.

Особист обречённо махнул рукой, пробормотал что-то типа «та хай оно всё провалится», сунул пистолет в кобуру и закурил.

— Ну рассказывай… Цой.

Димка на этот раз уложился минут в семь-восемь. В полной тишине Фримен разлил остатки «Армагана», тоскливо вздохнул и поднял бокал:

— Царство тебе небесное, лейтенант Николаенко, пусть земля тебе…и всё такое.

Цой и особист молча выпили, поставили бокалы на стол. Снова наступила тишина.

— Ну… И чё теперь? — нарушил тягостное молчание Димка.

Особист смотрел на Фреманяна. Фримен потёр виски.

— Матюшенко, готовь транспорт, выдвигаетесь к Свалке, забираете тело лейтенанта. И чтоб ни одна живая душа мне… Сами не трепаетесь, возьми с собой Коваля и Птушкина, ну, ещё кого-нибудь, молчунов таких, поадекватнее, да? Одна нога тут, другая там, через три часа все ноги тут, всё поняли?

Сержанты синхронно кивнули и выскочили из комнаты.

— А теперь о делах наших скорбных покалякаем. — Фримен уселся на стул и обратился к особисту, задумчиво нанизывающему кольца дыма на струю дыма же:

— Шумов, убирай, давай, с лица своего эту вселенскую скорбь. Ещё никакой утечки не произошло, панымаищь, да? Ты всё равно тут до послезавтра сидеть должен, только потом беспокоиться и панику изображать. А тут тебе налицо — перевыполнение плана на двое суток.

— У меня не перевыполнение налицо, а х…й на рыло с пожизненным расстрелом — Шумов нервно затушил бычок в пепельнице и продолжил — Николаенко работал без ансамбля, сам, бля…один, бля… данные должны дублироваться компьютером спецкостюма, но достоверность подтверждается только тогда, когда доклад осуществляется параллельно… фу-у-у-у… Короче, говорит человек — говорит комп, информация сличается, делается вывод. А тут: человек — непонятно где, в абсолютно секретном спецкостюме — непонятно кто, что делать — непонятно.

— Чего это — «непонятно кто?» — возмутился Цой. — Меня как раз пол Зоны знает, если не больше.

— Ну, и кто же ты? — отрешённо спросил особист.

— Я кочегар.

— Прэлэссно! Кочегар… Кочегар!!! Ну, конечно, кочегар, как же я сразу не понял-то. Цой-кочегар, что тут непонятного? Хорошо, хоть не газонокосильщик, или не мойщик бассейнов — особист свирепо взглянул на Цоя.

— Ну что ты на пацана разорался, Вася? — Фримен успокаивающе похлопал Димку по руке. — Да, ситуация, прямо скажем, хреновая. Но Дима тут ни при чём. Вернее, уже причём, но он же тебе твой спецкостюм доставил, лейтенанта твоего досмотрел, объяснишь, как есть.

— Ну да, как есть — Шумов горько усмехнулся — тут и выдумывать ничего не надо. Просто рассказать, как есть. Идиотизм настолько высокой пробы просто автоматически считается правдой.

— Слюши, ара, нэ нада минэ тут, панымаищь, плакат-ридат, э? — Фримен быстро пощёлкал клавиатурой своего компа. — Тело лейтенанта привезут, я сейчас распоряжусь, чтобы твою «Мурену» очень быстро подготовили, берёшь Цоя и ещё парочку моих орлов и мандруй в свой Бункер на доклад. Я же надеюсь, ты не собрался сдёрнуть куда-нибудь, э?

— Скажете тоже: «сдёрнуть». Проще тогда застрелиться — особист помотал головой.

— Насколько я понял, спецкостюм на тебе активирован. Это значит…

— Импринтинг незавершён полностью — Димка помрачнел. — Лейтенант, кстати, от этого и…того. А ещё лейтенант велел передать полковнику Приймаку, что данные…

— Стоять! — рявкнул Шумов. Димка перепугано замолк на полуслове.

— Тебе Николаенко кому приказал докладывать? Полковнику Приймаку? Вот ему и докладывай, мать твою! Даже мне не положено… хоть я и не совсем левый тут чайник.

Особист помолчал, потёр покрасневшие глаза, посмотрел на Фримена. Фримен тоже смотрел на Шумова не моргая и не отрываясь.

— Слышь, Арчибальд Акопович, я тут думаю-думаю, как то нехорошо от этой всей ситуёвины пахнет. Какая-то тут непоняточка нехорошая выходит.

— Да тут не просто плохо пахнет, дорогой, тут воняет — Фримен одобрительно причмокнул губами — молодец, Шумов, мозги работают. Тут явная утечка.

— Операция была спланирована с учётом теоретически всех возможных ситуаций, количество посвящённых в детали минимально, обмен данными отсутствовал практически. Откуда тогда появились эти мародёры с шаманом? И вообще, шаман… Каким боком тут шаманы? Их ведь запрещено трогать, да и немного самоубийц осталось, всех дурных уже поубивали — Шумов смотрел попеременно то на Димку, то на Фримена.

— Шаманы — они же абсолютно нейтральные, не вмешиваются ни в чьи разборы.

— Не-е-е, шаманы — они вмешиваются, но только по своим, необъяснимым, понятиям. Могут мимо раненого пройти и не глянуть, а могут до базы на горбу пол Зоны тащить — Фреманян прищурился, вспоминая какую-то свою историю.

— Я с Сухим общался как-то, а ещё с Ногой. Под Припятью как-то обложили нас мутанты плотняком. Сухой тогда контролёра вычислил, точнее, целую группу, ещё удивлялись, что они вместе работают. А Нога и его ученичёк новенький этих тварей тогда ножичками своими и потыкали. До полного, так сказать, летального исхода. Ну это я так, к слову. А вообще, получается, что у шаманов свой явный интерес имеется. И расклад — не в нашу пользу. Надо бы с ними переговорить.

— Поговорить можно, только как их найти? — Шумов закурил ещё одну сигарету, с недоумением посмотрел на недокуренную в пепельнице, и затушил обе.

— Меня уже тошнит от курева, надо бросать.

— А можно мне закурить? — поинтересовался Цой.

— А ты ещё и куришь? — делано удивился Шумов.

— А ещё и трахаюсь, если кто завернёт — Димка быстро возвращался в своё привычное состояние.