Заклятый брат - Эйми Картер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Какое-то время Фахари молчала.
– И где это убежище?
– Не знаю и знать не хочу. – Так он не расколется ни под какими пытками. – Но Катарина их защитит.
Он не стал упоминать, что мать Шарлотты также была главой Одичалых – безжалостной группы мятежников, пытающихся свергнуть Верховный Совет. Было у него некоторое подозрение, что тогда Фахари ни за что не согласится.
– А второе условие? – наконец спросила она.
– Тут всё сложнее, – сказал он. – Поклянись, что не станешь мне врать. Хочешь, чтобы мы были союзниками – давай будем. Так что никаких уловок, никаких ухищрений, никаких тайн – мне нужна только правда.
Фахари медленно выдохнула.
– Это распространяется на нас обоих?
– Нет, – честно сказал Саймон. – Сначала я хочу убедиться, что тебе можно доверять.
И снова он рисковал нарушить их хрупкое перемирие, но не мог отступить. И хотя в глазах Фахари мелькнуло сомнение, она кивнула.
– Хорошо, – сказала она. – Договорились.
Саймон попытался улыбнуться, но вышло неискренне.
– Можно кое-что спросить?
– Подозреваю, у меня нет выбора, – сказала она, поднимаясь и разглаживая складки жёлтой кофты.
Саймон тоже поднялся.
– В кого ты раньше превращалась?
– Раньше? – переспросила она, замерев.
– До того как взорвался Камень Судьбы.
Она смотрела на него, не отрываясь, и Саймон практически видел, как отчаянно она пытается придумать ответ. Для такого влиятельного анимокса – и уж тем более для Хранителя – лишение сил могло обернуться концом привычной жизни.
Но Фахари обещала ничего от него не скрывать. И если бы она соврала, то растеряла бы последние крохи доверия, и она это знала.
– Я слон, – наконец сказала она едва слышно. – Была слоном, пока проклятый камень не забрал мои силы. – Она яростно впилась пальцами в край кофты. – Значит, ты поэтому взял Камень Судьбы? Ты знал, что так и будет?
– Нет, – честно ответил Саймон. – Я не знал. Прости.
Она стиснула зубы.
– Я не единожды видела, как его брали в руки преступники, приговорённые к лишению сил. На них он не реагировал.
Саймон замялся. Он не обязан был ничего рассказывать, но слышал в её голосе горе – и понимал, что она чувствует. Сам он лишился способностей буквально на пару минут – на высокой башне, в ночь, когда сражался с Орионом, повелителем птиц. Но никогда до этого он не ощущал такой пустоты. Он будто лишился чего-то жизненно важного, самой своей сути. Но он готов был пожертвовать силами – готов был пожертвовать всем, – а того, что произошло в тронном зале, не ожидал никто.
– Со мной были Осколки Хищника, – признался он, и рука машинально дёрнулась в сторону кармана, где лежали часы, доставшиеся от отца. – Я о них не знал. Но, наверное… наверное, дело в том, что тогда два камня воссоединились впервые за несколько сотен лет.
Фахари закрыла глаза.
– Значит, это месть, – сказала она. – Камень Судьбы остался верен королевской семье, а Хранители многие годы использовали его ради собственной выгоды. Вот она, цена за гордость. За величие. За кражу.
Саймон не знал, так ли это было на самом деле, но других вариантов у него всё равно не было.
– Прости, – повторил он. – Я не думал, что так выйдет.
– Ты защищал брата, – сказала она, открыв глаза. – Тебе не за что извиняться.
И c этими словами она вышла из кабинета, оставив Саймона стоять в лучах солнца, падающих сверху. Он дождался, пока шаги стихнут, и, хотя не знал, нет ли поблизости кого-то ещё, всё же шепнул:
– Думаешь, это Вадим похищает Наследников?
Выползшая из капюшона блестящая чёрная вдова устроилась у него на плече.
– Вряд ли. Для этого нужны выдающиеся способности, – сказала Ариана. – А у них его нет, сам знаешь.
Саймон вздохнул. Этого он и боялся.
– Значит…
– Аноним уже здесь, – мрачно сказала она. – И он похитил ещё четверых Наследников.
8
Собачьи зубы
Когда Саймон вернулся в зал, Фахари с Рехемой там не оказалось.
– Они пошли к Ние, – пояснил Тембо, который доел банан и теперь методично разрывал кожуру на полосочки. – Ты хотел с ними поговорить?
Саймон помотал головой.
– Мы будем в кабинете Фахари, – сказал он и жестом поманил друзей за собой. Все они стояли с мрачными лицами, но Уинтер до сих пор крепко прижимала к себе По; уже неплохо.
– А? – Тембо догнал Саймона в коридоре. – О чём с тобой говорила Фахари?
– Не могу сказать, – извиняющимся тоном ответил Саймон, остановившись перед дверью. Он не хотел врать Тембо, но не знал, рассказала ли Фахари Наследникам про исчезновения товарищей. – Спроси у Фахари.
Тембо проворчал что-то на родном языке. Шарлотта озадаченно нахмурилась.
– Никогда такой фразы не слышала, – сказала она. – Что это значит?
– Я сказал, – с тяжёлым вздохом ответил Тембо, – что собачьи зубы сами себя не кусают. Мы же все заодно. А из-за моего побега Фахари мне ничего не расскажет.
Уинтер прошла мимо него в кабинет, так и не выпустив По.
– Как на суахили будет «что посеешь, то и пожнёшь»? – поинтересовалась она, усаживаясь на скамью.
– Мы заодно, – заверил Саймон Тембо, пока Джем, Шарлотта и Хьюго пытались втиснуться в тесный кабинет. – Я потом всё расскажу, ладно? Обещаю.
Тембо снова вздохнул, но не стал спорить.
– Чую, меня вы не пустите, – сказал он, глянув на дверь кабинета, и Саймон виновато покачал головой.
– Покажешь мне потом заповедник? – попросил он. Тембо мог спокойно ему отказать, но угрюмый вид мгновенно сменился широкой улыбкой.
– Договорились! – ответил он, потряс руку Саймона и ускакал обратно в сторону зала, оставив Саймона и Лео в коридоре одних.
– Постою на страже, – сказал дедушка. – Всё в порядке?
Саймон, замявшись, огляделся.
– Не совсем, – признал он. – Следи, чтобы не было насекомых, ладно? – Учитывая, сколько вокруг было Наследников, полностью избежать прослушки у них бы не получилось, но нужно было рискнуть. Раз уж Фахари сочла свой кабинет самым безопасным местом, он последует её примеру.
Когда он зашёл, Уинтер, Шарлотта и Хьюго теснились на скамье, а Джем стоял в солнечном пятне, скрестив на груди руки и поджав губы. Его очки сидели на носу криво.
– Мы лёгкая добыча, да? – сказал он, стоило закрыть дверь. – В саванне животных не хватит, чтобы круглосуточно следить за границей. Рано или поздно Вадим обойдёт охрану…
– Кто-то уже обошёл, – сказал Саймон, и, когда друзья встревоженно посмотрели на него, рассказал всё,
