Призраки коммунизма - Владимир Бойков

У Культи захватило дух.

— Пойдём туда, — взмолился критик.

— Куда это — туда?

— Ну, туда, где симпозиум.

— Что мне-то там делать. Раздражаться, что ли? Нет уж. Хотя?..

Сговорившись с большим перевесом в пользу попрошайки, друзья двинулись в дорогу. Сява продолжал заливать в своём обычном стиле:

— Вот придём сейчас и увидишь, воочию убедишься, какие там девки. Не девки, а фантики.

— И краше Васи есть?

— И краше есть и толще. Всякие есть.

— Я толстых не люблю, — сказал Культя.

— Да любых там навалом. И тонких, и толстых. И длинных, и коротышек. Хочешь с кривыми ногами, хочешь с прямыми. Хочешь с животом, хочешь с горбом. На все вкусы.

— Зачем мне с горбом? Мне бы такую, как Вася.

— Будут и такие, как Вася, — уверенно пообещал Сява.

Культя вертелся вокруг попрошайки, выспрашивая различные подробности.

— Не путайся, — ворчал Сява, сбиваясь с шага.

Критик однако так разволновался, что уже ничего не соображал. Он спотыкался, падал, хватался за Сявины лохмотья. Его мужское оружие уже торчало вперед, вздыбливая штаны на добрых полметра. Культя пытался унять своего богатыря руками, заламывая его вбок, чтобы не мешал, не задирал порчины и не оголял лодыжки, но это было нелегко да и больно. Немало пропетляв по развалинам, товарищи вышли на большую площадь с кое-где сохранившимся асфальтом. Памятник Кузьмичу с протянутой к народу рукой стоял на обычном месте — в центре.

Сява суетливо перезвездился, потом поднёс руку к глазам и стал осматривать окрестности.

— Где же бабы? — стонал Культя. — Где они? Их что — нету? Нету?

— Кажется, нету, — произнёс попрошайка трагическим голосом. — Я, во всяком случае, их не вижу. А ты?

Культя аж подпрыгнул от бешенства и так дернул себя за член, что чуть не взвыл от боли.

— Тихо, тихо, — Сява уже приглядывал пути к бегству, — были они тут раньше. Присутствовали. Кузьмич — свидетель, не вру я, не обманываю. Да вот же, вон одна. Видишь?

Действительно, из-за кучи мусора вылезало что-то женоподобное, но явно не похожее на объект вожделения. От неожиданности Культя замер.

— Эй, парниша, я разрешу все твои проблемы, — проскрипело существо, не сводя восторженных глаз от оттопыренных штанов критика.

— Ты кто? — осторожно спросил Культя.

— Я? Я — девица. Девушка твоей мечты по имени Проня. А тебя как зовут, красавчик?

— Культя, критик предметов общественного потребления.

— Ах! — воскликнула женщина, прыгнула вперёд и вцепилась в Культины штаны.

— Ай-я-яй! — завопил критик, рванулся изо всех сил, скатился боком, отбежал на четвереньках, вскочил и стал тщательно маскировать свое ниспадающее достоинство в складках одежды.

— Эй, эй, что такое? — возмутилась девица, разочарованная результатами набега.

— Разве можно так грубо, — заступился за товарища Сява. — Надо было ласково, с нежностью, а ты налетела, напугала…

Проня погрозила Культе кулаком и уставилась на попрошайку.

— Тогда ты! — грозно потребовала она. — Разве не видишь — я вожделею.

— Я? Я?.. Как это я?.. Я не могу этого — того… У меня, так сказать, устойчивое нестояние стояния.

— А ну, покажи!..

Попрошайка брезгливо выковырнул из ширинки что-то похожее на червяка и покачал им из стороны в сторону.

— М-да… Ну ладно, — огорчилась Проня.

Сява подмигнул товарищу и мотнул головой: пора, мол, сматываться.

— А ты, голубчик, значит, хитришь? — Проня опять начала пододвигаться к оторопевшему Культе. — Лукавишь, значит?

Критик развёл руками.

— Я бы рад… да вот, всегда так.

— Ну-ну, — произнесла девица. — Ладно-ладно, расслабься, слабачок. Я сама сделаю всё как надо. Иди-ка сюда!

Критик, как загипнотизированный, стал приближаться. Его дрожащие ножки то и дело подкашивались. Сява уселся поудобнее. Расслабился. Зрелище обещало быть интересным.

— Сейчас я тебя возбуждать буду, — пригрозила критику Проня, вытаскивая из-под одежд две огромных белых сиськи. Несколько раз любовно подбросила их в воздух, резво прыгнула и жадно вцепилась в штаны трясущегося от отвращения кавалера.

— Нет уж, — запищал Культя, двумя руками прикрывая вход в закрома.

Проня была сильной женщиной, но и она не смогла оторвать эти руки.

— Ах, так! Не хочешь удовлетворить насущные потребности молодой возбуждённой женщины?! — вскричала девица.

— Не хочу, — честно признался Культя. — Хоть убей.

Проня с досадой запахнула одежды.

— Тогда, откупайся.

— Ещё чего! — посмел возмутиться критик.

Девица схватила его за загривок, пригнула к земле.

— Вот, фантик имеется, — заверещал Культя. — Фантик! В единственном экземпляре.

Женщина схватила фантик, присела на кочку, пошарила где-то за спиной, вынула тряпичную сумочку. Ласково разгладив бумажку, она присовокупила её к толстенной пачке.

— В Партком бы тебя за такие дела, — дрожащим от негодования голосом проговорил Культя.

— За какие такие? — не поняла Проня.

— А вот за такие. За действия, позорящие высокое звание Коммуниста.

— Что-что?! — удивилась девица. — Мои действия продиктованы потребностями. Сечёшь фишку?

— Ага, — поддакнул Сява. — От каждого по способностям, каждому по потребностям. Святая истина.

— Вот-вот, — удовлетворенно кивнула Проня.

— А вот и проверим в Парткоме не являются ли твои потребности прихотями, — не сдавался критик. — Вот и проверим!

Проня вынула Партбилет, помахала им в воздухе.

— Нету тут больше Парткома, — сказала она.

— Куда же он подевался?

— А вот туда — не знаю куда… Как только заявилась я в эти края, надеясь какому-нибудь Секретарю в жены себя предложить, так все и разбежались. Сначала Секретари, потом девицы. А вот мужички иногда забредают. Как-то находят меня, значит.

— По запаху, видимо, — сказал Сява.

Критик понюхал воздух, озадаченно почесал нос и стал приглядываться к рассевшейся бабе.

Девица представляла из себя женщину с чрезвычайно низкими потребительскими свойствами. Такое чучело ему ещё никогда не встречалось и даже не снилось в самом кошмарном сне. Огромный нос свисал так низко, что, изловчившись, Проня могла бы его укусить. Глаза, полуприкрытые мохнатыми растрёпанными бровями, сильно косили, причём, то сбегались, то разбегались в зависимости от расстояния до предмета, на котором Проня фокусировала взгляд. Волосы, очень густые от природы, давно сбились в плотный войлок, под которым мучились от перенаселения несметные полчища вшей, клопов, блох и тараканов. Девица иногда просовывала туда палец и с громким щелчком давила зазевавшегося кровососа.

— Ну, мы пойдём, хорошо? — подал голос Культя.

Проня приподняла голову, собрала глаза в кучу и уставилась на критика.

— Идите, голубчики, идите.

Культя сделал несколько неуверенных шажков, оглянулся и рванул с места. За ним взметнулся Сява. Сзади послышался гулкий топот.

— А ты куда? — спросил попрошайка, чуть притормаживая. — Куда это ты?

— С вами, родимые. Что мне тут делать?

— Ждать, — не сбавляя скорости, посоветовал Культя.

— Да я ждала, ждала, а заявлялись одни импотенты. Я тут протухла, поди, поджидая кавалера. И дождалась. — Проня игриво подмигнула Культе. — Штуковинка у тебя добротная, сама видела. Пугливая, но рабочая. Да, ничего, я подсоблю — он и воспрянет. Встанет, как миленький.

— Не встанет, — уверил Культя, прибавляя скорости.

— Не перечь даме! — тявкнула Проня. — Всё равно я тебя вылюблю. Ты у меня только зазевайся.

Неутомимый Сява бежал впереди. Он часто оглядывался и время от времени подбадривал товарища:

— Петляй, петляй! Изматывай её.

Но никакие манёвры и ложные броски не смогли сбить Проню с верного следа.

16

Из города вышли уже впятером. Проня плелась сзади, пыхтела, охала, но не отставала. Она тащила две огромные тыквы, которые обменяла на фантики при посещении колхозного рынка. На первом же привале Проня предприняла новое нашествие на Культино достояние.

— Да чего ты дрожишь, дурашка? — ласково проскрипела девица, придвигаясь ближе. — От возбуждения?

— Не-е-е, — проблеял Культя.

— Так отчего же?

— От стра-а-ха.

Проня слегка огорчилась, но отступать не собиралась. Она завалила критика на землю, придавила задом и запустила руки в его штаны.

— Ой! Ай! Больно! — заверещал Культя.

— Какой ты, однако, нежный, — посетовала женщина, увеличивая скорость манипуляций.

Кулья дико заорал, задергался, потом так резко выгнулся, что Проня слетела с него, больно ударившись головой о камень.

— Недотрога, импотент несчастный, — прорычала девица ощупывая вздувшуюся шишку.