Заковали сердце в лед - Кирилл Казанцев

Смотрел Андрей в потухшие глаза бывшего блатного и понимал, что тот уже не жилец, просто растягивает агонию. А сокамерник, воодушевившись тем, что вроде бы Порубов ему поверил, перешел на доверительный шепот. Мол, он хорошее и нестремное место знает, где можно рыжье и камни за достойные бабки сбросить. Всего пару вопросов задал ему Андрей, сосед и спалился.

– Жить еще один день хочешь – заткнись, сука ментовская, а не то все мастюхи твои фальшивые вместе с кожей срежу, – схватив его за плечи, процедил Порубов.

Сказал так и лег на шконку, закинув руки за голову. Сосед все понял и больше не приставал, сидел тихо.

Но долго так не продолжалось, Андрея вызвали из камеры, повели гулкими переходами. Он решил, что дежурного адвоката прислали, чтобы допросить, хотя от такого всегда отказаться можно. Оказалось так, да не совсем так. Адвокат объявился, но не дежурный, а самый дорогой и успешный в городе – Николай Тарлецкий. Высокий, шевелюра сединой тронута, взгляд умный и внимательный. Кто его нанял, Порубову так и не признался, сказал только, что все уже заплачено и работать он будет столько, сколько потребуется. Андрюха подозревал, что это Клещ с Ботаном постарались, только светиться не хотят. Про это Тарлецкому и сказал, но тот только усмехнулся в ответ и головой покачал. Мол, детали сейчас неважны, надо думать, как линию обороны выстраивать…

В присутствии Тарлецкого Зиганшин присмирел, уже не позволял себе больше кулаками махать и угрожать. Знал, что адвокат каждый просчет в следствии отметит, жалобу, грамотно оформленную, подаст, а потом на суде все, что строилось, развалится, как карточный домик под грозовым ветром.

Поначалу предложил Андрею сигарету, но тот отказался, курево ему Тарлецкий подбросил, затем немного с адвокатом поспорил насчет того, может ли подозреваемый собственноручно свои ответы на вопросы следователя в протокол записывать. В результате пришлось уступить, такое право у подследственного имелось.

Зиганшин с победным видом откинулся в кресле и произнес:

– Зря пыжитесь, нам и так все ясно, гражданин Порубов. Вам срочно деньги понадобились на заграничную операцию для матери, вот вы и пошли на ограбление.

– Это вопрос? – поинтересовался адвокат.

– Нет, пока предположение. Вопрос у меня очень конкретный. Кто-то уже после вашего задержания оперативно проплатил операцию вашей матери в размере сорока тысяч евро. Долларами по курсу…

У Андрея отлегло от сердца – значит, Маша, которую он знал всего несколько часов, сделала все, о чем он просил. Нет, не зря она была племяшкой Монгола. Оставалось только надеяться, что все пройдет хорошо.

– Могу добавить, – вставил адвокат, – что мать моего клиента уже находится в Германии.

– Моя недоработка, – мрачно заметил Зиганшин. – Ее следовало тоже задержать как возможную укрывательницу краденого. Не успел всего на какой-то час, самолет улетел. Но мы уже готовим бумаги в Интерпол…

Порубов обозначил движение, которое не предвещало для него ничего хорошего в перспективе. Если бы Тарлецкий не остановил его взглядом, Андрюха врезал бы Мишке в физиономию.

– Итак, вопрос. Откуда у вас появились эти деньги? – вписал в протокол допроса и озвучил вопрос Зиганшин.

– Их не мог оплатить мой клиент, – вновь опередил ответ Порубова адвокат. – На тот момент он уже был задержан. Да и эта оплата к делу не относится. Мой клиент может отказаться отвечать на вопрос.

– Найдем мы, как и кто платил, – пообещал Зиганшин. – Уже одно то, что вы отказываетесь отвечать, наводит на размышления. Вы создаете следствию необоснованные препятствия.

– Обоснованные, – усмехнулся адвокат.

И тут Порубов, которому в принципе следовало бы молчать, предоставив свою судьбу в руки Тарлецкого, возразил:

– Никакой тайны из этого я не делаю. Пока вы меня искали, я в Москву ездил, по друзьям деньги одалживал на операцию матушке. Собрал, вернулся. Решил подстраховаться, верного человека попросил заплатить. А кто он, не скажу.

– У своих дружков-уголовников одолжили, – криво улыбнулся Зиганшин. – Похвально. Так они вам и дали. Если не ты салон «поставил», то чем отдавать будешь?

– Вас по существу удовлетворяет ответ? – поинтересовался Тарлецкий.

– Пока да, – недовольно пробурчал Зиганшин.

Звучали еще вопросы. На одни Порубов отвечал, на другие отказывался, по совету адвоката, давать ответы, но пока Михаил топтался вокруг основного. Наконец прозвучал и главный вопрос:

– Что вы делали и где находились… – и следователь назвал точное время и дату ограбления ювелирного салона «Славянское золото».

– В театре был, – немного подумав, ответил Андрей.

– В театре? – удивленно переспросил Зиганшин.

Он-то и сам в театре последний раз был, когда в школе учился, когда весь их класс классная руководительница организованно на спектакль повела. А его обычная клиентура и подавно в театр не ходила, смутно подозревая, что такое явление в искусстве где-то существует.

– Да, в театре, – подтвердил Порубов. – А что здесь такого? Я даже могу спектакль, который смотрел, пересказать, если нужно.

– И что давали?

– «Гамлета» Шекспира.

Зиганшин даже хихикнул, думая, что его принимают за идиота. Ведь это же элементарно можно пьесу прочитать, а потом голову морочить пересказами. Порубов тем временем продолжал:

– Я даже могу костюмы актеров описать, декорации. Принца датского такой молодой актер играл, на Безрукова похож, только с бородкой…

Михаила настолько переклинило в старании уличить Андрюху в наглой лжи, что он даже защелкал клавишами компьютера, вызвав на экран сайт областного театра. Все подтверждалось. В злополучный день и час ограбления действительно давали «Гамлета», и принца датского играл актер, отдаленно напоминавший Безрукова. Сходилось описание и других актеров, декораций. Было понятно, что Андрей в самом деле смотрел спектакль.

– Ты в другой день его посмотрел, а теперь мне мозги пудришь! – не выдержал такого издевательства Зиганшин.

– Если присутствие моего клиента в театре подтвердится, то это стопроцентное алиби, – спокойно напомнил Тарлецкий.

– Ни хрена оно не подтвердится, – в сердцах заявил Михаил.

– Наверное, даже билет сохранился, – сделал задумчивый вид Порубов. – Я его после контроля в кошелек положил, – добавил он, еле сдерживая улыбку.

Так-таки и выяснилось, что в кошельке, изъятом у Андрюхи после задержания, нашелся билет с оторванным контролем на тот самый спектакль.

Зиганшин сидел за столом и вертел в пальцах запакованный в пластиковый пакет синеватый театральный билет.

– Кто-нибудь видел вас там? Кто-нибудь может подтвердить, что вы там были во время спектакля? – спросил адвокат.

– Один я на спектакль ходил. А так, все меня в зале видели, как и я их, – задумчиво ответил Андрей. – Вот только в театре на сцену смотрят, а не по сторонам. Но я и сам никого не вспомню, знакомых в антракте не встречал. Ну редко ходят наши пацаны и пацанки в театр. Хотя – стоп. Буфетчица может вспомнить, пухленькая такая, с родинкой на подбородке, смешливая, когда заказ подает, у нее сиськи прямо на стойку наплывают, наверное, самые большие в городе. На них все мужики пялятся. Я у нее перед спектаклем сотку водяры навернул, за жизнь еще поговорили. У нее спросите, вдруг запомнила…

Зиганшин, конечно же, понимал, что история с походом в театр – наглый обман. Не бывает таких совпадений, чтобы откинувшийся зэк, вместо того чтобы с кентами по кабакам да по саунам со сладкими телками развлекаться, на «Гамлета» один пошел. Но то, что к делу подключился Тарлецкий, не позволяло просто послать Порубова с его фальшивым алиби на три буквы. Обманщика следовало доказательно разоблачить, не оставив от его алиби камня на камне. И вот тогда появится закономерный вопрос – зачем ему понадобилось это дурацкое алиби создавать, если в это самое время «поставили» ювелирный салон? Тут уж любой судья вместе с заседателями задумается.

Михаил отправился в областной театр. Многое тут изменилось со времени его последнего школьного визита. Сделали дорогой ремонт, лепнину позолотили, кресла новые поставили. Зайти пришлось со служебного входа, потому как сегодня шли только репетиции. Зрителей, ходивших на «Гамлета» в тот день, Зиганшин даже не попытался искать. А зачем? То, что никто Порубова не видел в зале и фойе, еще ничего не доказывало. А если вдруг кто-то вспомнит, что видел? Это же только подтвердит его алиби.

Михаил решил начать с буфета. Смешливую буфетчицу, по описанию Порубова, он узнал сразу. У нее и в самом деле была родинка на подбородке и огромные сиськи, которые тут же наплыли и замерли на стойке, когда она подалась вперед к подошедшему Зиганшину.

– Здравствуйте, я из полиции, – представился Михаил, махнув удостоверением.