Оперативный псевдоним «Ландыш» - Вера Эдуардовна Нечаева

он зашагал, прихрамывая, не оборачиваясь, опираясь на свою палку. Сзади он походил на старика.

Оля смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду, представляя, как он дойдет до дома и снова будет один. Она оставила ему на столе папиросы в надежде, что хоть это порадует его. Поезд ехал медленно, останавливаясь на каждом полустанке. Входили и выходили какие-то люди, о чем-то говорили между собой…

«Какое это счастье, — думала Оля, — жить в своей стране, говорить на своем языке».

Она пыталась вспомнить лицо человека, с которым ей предстояло встретиться, — ей это почти удавалось.

«Надеюсь, он сам вспомнит меня. Тем более что я в том же плаще. А пора бы быть в пальто. Денег нет. Густав предлагал, но у него самого мало. Нельзя думать о плохом. Лучше не думать вообще».

В привокзальном кафе было безлюдно. Оля оставила чемодан на входе, повесила плащ и заказала кофе.

— Расплатись, бери вещи и выходи из вокзала на площадь, — раздался над ней голос.

Она кивнула, не поворачиваясь. На выходе ее догнал господин с выставки — она легко узнала его.

— Моника, садись в такси, адрес у тебя в кармане.

Через четверть часа они уже входили в подъезд мрачного дома. Свет в подъезде погас в то мгновение, когда хозяин вставил ключ в замок.

— Экономия — высшая политика арийцев, — громко произнес он.

Оля молчала.

— Проходи, Моника. Сядь так, чтоб тебя не было видно из окна напротив. Хорошо. Итак. Я для тебя — Отто. Друг и даже дальний родственник твоего «дяди». Поняла?

— Да, дядя Отто, — покорно ответила Ольга.

— Просто Отто. Ты единственная, кто знает меня в лицо. Смерть Ангела — это непоправимая утрата. Мы будем стараться создать новую сеть, но пока для связи у меня есть только ты. Ты умеешь шифровать?

— Нет.

— Радистка?

— Нет.

— Замечательно. То, что нам сейчас надо.

И Отто зло рассмеялся.

— Это абсурд. У нас в Центре, по-моему, все сошли с ума. Сперва присылают сопляка, который не видит за собой слежки, потом девчонку, которая ничего не умеет.

— Меня прислали «понюхать» воздух, — вяло оправдывалась Оля. — Посмотреть, как живут люди. И все.

— Посмотрела? Хочешь домой?

— Да. Очень.

Оля знала, уже знала, что ни о каком доме речь не идет, но ответить иначе не могла.

— Я тоже хочу. Очень. Но… Давай думать вместе.

— Мой так называемый жених — радист. Рация у него. У меня швейцарский паспорт. Какое-то время могу курсировать туда и обратно.

— Вот именно, какое-то время. Я тоже недавно мог курсировать. Но поверь, скоро начнут проверять. Или те или другие. Нас раньше готовили годами. Посылали на мелкие задания. Проверяли.

— Так и меня послали на мелкое задание, — возмутилась Оля. — Мельчайшее. Я его выполнила. Меня проверили. Жду дальнейших указаний.

— Отлично, Моника! Слушай первый приказ. Поезжай к «дяде». У тебя идеальная легенда, настоящие документы. Тебя постараются внедрить сюда. Скорее всего, выйдешь замуж за нашего радиста. Когда мне нужно будет передать документы, будешь ездить к «дяде». Если срочно — то радировать. И сиди тихо.

— Не пугайте, — неожиданно сказала Оля, которой надоело выслушивать выговоры. — Сопляка, как вы выразились, мы убрали. Ваше донесение я довезла. Не подхожу — отправляйте домой. Буду учить других сопляков. Или сама учиться. Шифровать, например.

Отто рассмеялся.

Оля выехала к «дяде» рано утром. На границе она отчетливо поняла, что ее «туда — обратно» уже вызывает вопросы.

«Что ж, — подумала она. — Выйду замуж».

На одной из станций она увидела Штерна. Он явно встречал ее.

— Рад тебя видеть, Моника! — бодро начал он, забирая чемодан. — Ты оказалась абсолютно права.

Оля вопросительно посмотрела на Штерна.

— Профессор действительно всех просил передать весточку «жене». Двое из трех попались. И это только на нашем направлении. Но и это не все. Тех, кто нравился ему больше или представлял угрозу, а может быть, просто был послушнее тебя, он еще и открытку просил отправить нехитрого содержания: жив, здоров, скоро встретимся. Адрес в Берлине. Наши дурачки писали прямо в гестапо. Что стало с первым — не знаю, второй… К чести первого могу сказать — на явку не вышел. Значит, увидел слежку…

Оля вздохнула. У нее и в мыслях не было помогать профессору, и она представить не могла, что случилось с другим парнем.

— Теперь буфетчица. Тут сложнее. Кадры подбирают на самом верху. Мы дали дезу. И она попалась с поличным. Подробности мне не известны, но арестовали кого-то из начальства в кадрах. Представляешь, куда враги забрались?

Оля представляла, но довольно смутно.

— Тебе, — продолжил Штерн, — объявлена благодарность за бдительность.

— Как Густаву? — улыбнулась Оля.

— Нет. Настоящая. Твой куратор просил передать, что не ошибся в тебе.

«Зато я в нем…» — подумала Ольга, а вслух сказала:

— Служу трудовому народу!

— Вот и служи дальше. Теперь об Отто. Ты — единственная наша ниточка к нему. Он дает редчайшую информацию, ценную для всего цивилизованного мира. Я хочу, чтоб ты поняла: он — главная фигура. Мы все, по сути, его прикрытие и его связь с внешним миром. Идеально было, когда информация шла через Ангела. Теперь у нас этого канала больше нет.

— Почему вы не сказали мне, как его зовут? Я думала, вы не знаете, — Оле хотелось как можно быстрее разобраться в ситуации, понять, почему происходит так, а не иначе.

— Чтобы ты не окликнула его по имени. Ведь это его псевдоним, ты понимаешь?

— Да, конечно, — машинально ответила Оля: она не догадалась об этом. — Что дальше?

— Тебе предстоит несколько дней отдыха у «дяди» в санатории. Вы должны быть знакомы. С ним обговорите все детали. Мы, как ты уже, наверное, поняла, не были готовы к такому повороту событий. Поэтому будем действовать сообразно обстоятельствам.

Дорога в санаторий была очаровательной. Трудно было представить, что где-то, совсем рядом, шли войны, на родине действовали предатели, кто-то выполнял какие-то задания. Тишина, вершины гор, покрытые снегами, деревушки в долинах, — все это дышало благоговейным спокойствием.

«Как в сказках Матильдочки! — думала Оля. — Мне казалось, что она сочиняет для меня. А она просто вспоминала. Только в таких домиках могли жить горные люди. Сколько всего она мне про них рассказала. Как же ей тяжело было у нас!»

— Итак, Моника, я твой «дядя» Гельмут, — приветствовал ее мужчина в санатории. — Ты прожила здесь почти всю жизнь. Образование получила домашнее. Мы католики. Старый аббат тебя «вспомнит». Он же напишет рекомендательное письмо, иначе вас не обвенчают.

— Спасибо, дядя Гельмут. Я до свадьбы узнаю, с кем? Или это тайна? — рассмеялась Оля.

Мужчина