О чем молчат боги - Юлия Цыпленкова

И мне до зубовного скрежета хотелось понять, чем его повязала мать, если он раз за разом принимал ее сторону, имея скрытое несогласие с ней. Живой пример – Эчиль. Архам был зол на вторую жену за ее выходку и обещал наказать, а после отводил глаза и ничего не предпринял, как обещал в первом порыве. Селек указала, что делать, он исполнил, тем обидев первую жену, которая, несмотря ни на что, продолжала любить его даже сейчас. Власть матери была крепка, и я приняла решение найти ее причину. А если получится, то и разорвать эту цепь, чтобы освободить Архама. Впрочем, прежде я погляжу, как он встретит свою жену и воспримет правду о ней.

– Ты сказала не всё, – уверенно произнес пятый подручный. – Я вижу, ты продолжаешь думать.

Пожав плечами, я скрыла зевок в ладони и ответила:

– Уже нет сил говорить, Рахон, будь милостив.

– Ты обещала быть правдивой, – с легкой укоризной напомнил илгизит.

– И я еще не солгала ни словом, – заверила я. – Говорила, что думаю. На вопросы отвечала честно. Если ты обвинишь меня во лжи, то будешь несправедлив.

– Может, и так, – не стал спорить Рахон. – Хорошо, засыпай. День был тяжелым, мы все устали. Пусть Покровитель…

– Нет, – остановила я его. – Просто пожелай мне добрых снов, этого будет достаточно. Обойдемся без упоминания духов, в их предпочтениях мы всё равно не сходимся.

– Добрых снов, Ашити, – усмехнулся пятый подручный, вновь не став спорить.

– Добрых снов, Рахон, – устало улыбнулась я и с блаженным стоном вытянулась на своем тюфяке.

Затем отвернулась от илгизитов, устремила взгляд в сумрак и позвала: «Мама, милости Создателя тебе. Я жива и здорова, обо мне заботятся. Сейчас я уже в горах, хоть утром была еще в Каменном лесу. Я расскажу тебе всё о моем перемещении сюда, а ты передай Танияру. Иначе я пока не могу разговаривать с ним.

Если он все-таки будет искать меня в Каменном лесу, то место нашего ночлега найдет по моим украшениям. Рахон выбросил их, когда почуял, что Белый Дух позволил мне увидеться с Танияром. Но дальше ему нет смысла идти, потому что открыть переход может только служитель Илгиза…»

А когда я во всех подробностях пересказала Ашит наш путь и то, с чем пришлось столкнуться, то еще чуть подумала и добавила: «Скажи ему, что Архам, уходя с матерью, был молчалив и хмур. И я постараюсь узнать, что так крепко привязало его к Селек».

А потом произнесла одними губами:

– Добрых снов тебе, милая моя. Пусть Увтын бережет тебя от кошмаров. – И добавила: – Надеюсь, ты всё еще слышишь меня, мама.

Глава 4

Мне казалось, что дорога в горах будет если и не хуже, то такой же изматывающей, как и путь через Иссыллык. И пусть Рахон уверял в обратном, и можно даже было ему довериться, потому что он ходил тут много раз, но я считала иначе. А потому покидала грот не в лучшем расположении духа, однако вскоре была вынуждена признать, что доверять можно даже илгизитам. Хотя бы в отношении знания ими родной местности.

Так вот, лезть вверх почти не приходилось, да и на отдохнувших ногах идти было легко. И вскоре я уже охотно разглядывала весьма впечатляющий и величественный пейзаж. Поначалу голые скалы, над которыми кружили две птицы. Их большие широкие крылья были раскинуты в стороны, и ветер нес их в необозримой небесной синеве. Выше птиц были только облака.

– Как хороши, – произнесла я, глядя на птиц. – Кто это?

Мои спутники дружно посмотрели вверх. Акмаль быстро потеряла интерес к обитателям скал. Рахон, щурясь на солнце, тоже теперь не сводил взгляда с птиц, а Эмселах ответил:

– Шангары, – а затем пожал плечами, – обычные птицы.

– Они прекрасны, – сказала я и, приставив ладонь к глазам, приостановилась, чтобы лучше их разглядеть. – Это пара, да? Они охотятся?

– Присматривают за птенцами, – сказал Рахон и обернулся ко мне: – Как любопытно, Ашити. Тебя не взволновали настоящие чудеса, но на простых птиц ты, кажется, готова любоваться бесконечно.

– Так они и есть чудо, – заметила я и улыбнулась. – Значит, там их гнездо, а в нем птенцы? – После поглядела на пятого подручного: – Много откладывают?

– Пять яиц самое большее, – ответил он. – Чем больше птенцов, тем тяжелей их сохранить. Одного-двух можно унести, если три, то третий погибнет, как четвертый и пятый. А шангар никогда не бросит кладку. Он не будет выбирать птенцов, которых хочет сохранить, потому что защищает всех, а значит, может погибнуть весь выводок.

– Если они теряют птенцов, – снова заговорил Эмселах, – шангары плачут.

– Да, очень жалобно кричат, – кивнул Рахон. – На всё воля Покровителя.

Я снова поглядела на крылатых родителей и вздохнула, ощутив жалость. Однако тут же появился новый вопрос:

– Кто охотится на птенцов?

Махари, снова шедшая первой, обернулась. Ее взгляд таил недоумение и насмешку, моя тяга познать Белый мир во всех его ипостасях была ей непонятна. Эмселах в этот раз промолчал, отдав право просвещать меня своему учителю. И так как дорога стала достаточно широкой, чтобы по ней могли пройти два человека, обогнал и пристроился рядом с дочерью великого махира. Из этого я сделала вывод, что мой вопрос навел илгизита на какую-то мысль и он решил быть ближе к Акмаль, чтобы защитить ее в случае опасности. А может, я и ошиблась. Мне это было малоинтересно, и я посмотрела на Рахона, с которым теперь тоже шла рядом.

– Шангары гнездятся на вершинах скал. Выбирают самые недоступные места, но кое-кто туда забраться может. Есть два хищника, которые могут угрожать выводку. Первый, тоже птица, – хаюн. Он поменьше шангара, но более юркий и наглый. Схватит птенца и забьется в какую-нибудь расщелину. Шангарам его не достать. Будут кружить, кричать, но спасти птенца не смогут. Второй – зверь. Фангаш. Фангаш хорошо лазает по скалам, у него такая шкура, что даже стрелой тяжело пробить. Он забирается в гнездо и съедает весь выводок. А еще урх…

– Урх? – переспросила я. – Я так много слышала их поминание, но толком не поняла, кто это. Что за существо? Зверь?

Рахон улыбнулся и отрицательно покачал головой.

– Нет, Ашити, он не зверь, хоть и покрыт шерстью. Но и не человек, хоть и ходит на двух ногах. У урха пальцы с когтями, они ходят вот так, – илгизит ссутулился, повернул носки сапог внутрь и прошел так вперед, переваливаясь с боку на бок, чем-то очень напомнив обезьяну. – Поганые