Что есть иудаизм? - Моисей Альтшулер

Жрецы бога Яхве хотели объединить народ вокруг национального бога. Служение единому богу содействовало бы подчинению народа единому царю единого государства. Среди евреев бытовало множество фантастических легенд, сложившихся во время кочевой жизни еврейских племен: о проникновении их в разные земли, о борьбе с другими племенами, родами и народами, о радостях и горестях кочевой жизни. В этих легендах немалое место занимали рассказы о чудесах, творимых богами — покровителями племен. Жрецы Яхве обработали такие сказания и приспособили их к поставленной ими цели — укреплению культа бога Яхве. Они объединили распространенный среди земледельцев сельскохозяйственный праздник опресноков с праздником агнца в единый праздник пасхи. Цементом, скрепляющим оба праздника в один, послужила искусно отредактированная легенда об исходе евреев из Египта, полная чудес, совершенных богом Яхве.

Многое из иудейской пасхи заимствовало христианство и приспособило к новым историческим условиям. «Истинным» пасхальным агнцем, искупительной жертвой был объявлен Иисус Христос. Характерно. что в первые века христианства Христос изображался в виде агнца — ягненка. Только в 692 году, после ожесточенных споров на Трульском соборе, церковники постановили изображать его человеком.

Большое влияние на формирование христианского праздника пасхи оказали и древние восточные религии умирающих и воскресающих богов.

Таково истинное происхождение иудейской пасхи, которая, как и все в религии, является фантастическим отражением окружающего мира в сознании людей. Некоторые защитники религиозных традиций пытаются отстаивать прогрессивный характер праздника пасхи. Допустим, говорят они, что освобождение евреев из египетского плена только миф, но это миф об освобождении от рабства, а потому он по существу своему прогрессивен, как призыв к свободе.

Такие защитники религиозных традиций забывают, что миф об исходе евреев из Египта оскорбляет национальное достоинство евреев. Во всем сказании о пасхе нет ни единого слова о борьбе народных масс против угнетателей-рабовладельцев. нет даже намека на протест народа против его рабского положения. По библейскому сказанию, евреи только стонали и молили бога о спасении; бог услышал их вопли и принес им освобождение. Все сказание о пасхе — гимн богу Яхве, богу чудес.

Легенды о чудесном избавлении от рабства, о чудесах господних имеют цель — посеять слепую веру в бога, надежду на его милость, любовь к богу и боязнь наказания от бога. А кто надеется на бога, тот не верит в свои собственные силы, в силу народа.

Пасха иудеев — это не праздник свободы, а праздник покорности, рабства.

Кому от этого плохо

— Отнимать много времени у вас, Соломон Давидович, не буду. У меня только один вопрос к вам. Допустим, что бога нет; Моисея на свете не было; не бог сотворил Адама и Еву и не Авраам, Исаак и Иаков наши прародители, а какая-нибудь обезьяна. Допустим… Но я спрашиваю: кому плохо от того, что я верю в бога? Ведь я не спорю с наукой. Ученые умнее меня. Я бухгалтер и вообще люблю, чтобы цифры были точные, чтобы каждая цифра была обоснована, чтобы ее подтверждали документы. Так я привык. Наука в наше время действительно творит чудеса. Искусственные спутники Земли и космические корабли, полеты космонавтов, разведка на Луне, на Венере… Кто может отрицать науку! Но у меня нет документа, подтверждающего отсутствие бога.

— А на то, что бог есть, у вас есть документ?

— Есть. Земля — документ. Солнце — документ, человек — документ. Кто их сотворил?

— А кто сотворил бога?

— Не хочу об этом думать. О существовании бога не полагается требовать документа. Я верю, что он существует. Поэтому не будем спорить: есть документ или нет документа.

— Вы же только что требовали документ, что бога нет. Сами сказали, что вы не против науки. А науки о природе — астрономия, биология, геология, медицина и многие другие, практика, подтверждающая, что наши знания о природе, о ее законах правильны, что мы овладеваем силами природы, — все это разве не документы?

— Не буду спорить. Я только спрашиваю: кому плохо от того, что я верю в науку и в бога? Государству? Моим товарищам по работе? Моим соседям по квартире? Кому плохо, скажем, от того, что я утром, как только встаю, читаю коротенькую молитву — мойде-ани? Я благодарю бога за то, что он вернул мне душу. Вы скажете, что души нет. Но я спрашиваю другое: кому плохо от того, что я прочитал молитву? Потратил на молитву несколько минут. Не опоздал из-за нее на работу. Скажу откровенно: утром я читаю и более длинную молитву — шахрис, навертываю тфилин и молюсь. Я не полную молитву читаю. Это отняло бы у меня около часа. У меня же времени в обрез. Но шмойнеэсре — восемнадцать молений богу — читаю. Отнимает это десять минут. Кому это мешает? Думаю, что никакого урона нет государству и от того, что я произношу молитву после отправления некоторых человеческих нужд или читаю молитву до и после приема пищи. Кому от этого плохо? На работу прихожу вовремя и работаю добросовестно. Никаких замечаний не имею, и, надеюсь, иметь не буду. Предвечернюю молитву минхе читаю после работы. У нас пятидневная рабочая неделя, еженедельно два дня отдыха.

— Бог установил?

— А почему мне не считать, что бог внушил эту добрую мысль нашим руководителям? Дай им бог здоровья! Шмойнеэсре я читаю и вечером, когда молюсь майрев (вечерняя молитва). Тут у меня времени больше, и я эту молитву произношу с толком, с чувством. Кому от этого плохо?

Перед сном читаю молитву кришме, знаменитую «Слушай, Израиль!». Молитва молитв. В ней основа основ иудейской религии. Кому от этого плохо? Несколько раз в день мы должны произносить эту молитву. Должны! Но с чувством я могу читать ее только перед сном.

— А вы мезузу[4] целуете?

— Нет у меня на косяке дверей мезузы. Была бы — целовал.

— Тору в синагоге целуете?

— Целую. Кому от этого плохо? Признаюсь, я бы очень хотел соблюдать иудейские законы, то есть предписания, в потреблении пищи — кошер, трейф, молочная пища, мясная пища. Хотел бы их соблюдать, но не выходит. Пасху соблюдаю: ем мацу, не допускаю хомец[5] в моем доме, то есть в квартире.

Хороший у нас праздник суббота! Но соблюдать все предписания, касающиеся этого дня. я не могу. Мне, например, приходится иногда работать в субботу. Это большой грех, но что поделаешь! Не думайте, что я. в обиде за это на Советскую власть. Боже сохрани! В Америке иудеи работают в субботу. Была бы только работа. Жил в Америке мой брат. До революции еще. Работал там в прачечной. И в субботу работал. Заработал чахотку и пошел на тот свет. Царство ему небесное!

Я, слава богу, не обижен Советской властью. Это другой вопрос… Говорю о субботе. В пятницу вечером хожу в синагогу. И в субботу вечером. Чувствую себя в еврейском, так сказать, коллективе. Кому это мешает? Читал ваши рассуждения о субботе. Спорить не буду. Возможно, что вы правы. Но кому от этого плохо, если я хотя бы на 20–30 процентов соблюдаю субботу? В субботу я не курю, например. Ношу свой платок в кармане. Но если я завязал бы его вокруг руки или ноги, кому бы я этим повредил?

Или, например, рош-га-шоно и йом-кипур. Говорите что хотите, а кушать в Судный день я не могу. Пощусь. И по секрету вам скажу, что много еще евреев постятся в Судный день. Но кому от этого плохо? Не едят, так им же голодно. Ничего, не умрут. От поста никто не умер. А что касается шойфера, то я вот вам что скажу. Было время, когда трубные звуки шойфера обладали большой, громадной силой. Стены крепости Иерихона рухнули от звуков шойфера. Теперь не библейские времена. И нет такой опасности, что хоть один забор завалится. Но у верующего еврея сердце дрогнет, когда он услышит звуки шойфера. Где-то сказано, что даже рыба в воде дрожит, когда в городе раздаются трубные звуки. Не знаю, как у рыбы, но у меня сердце дрожит. Ведь с первого дня месяца элул каждое утро во время молитвы трубят в шойфер. Но мне уже не приходится слушать эти звуки. Рабочие дни!

— Внуки у вас есть?

— Есть внук и внучка.

— Внук обрезан?

— Вы наступили на мою самую чувствительную мозоль. Говорят обычно: любимая мозоль. Но я даже в шутку не могу назвать ее любимой. Из-за нее мой зять чуть не развелся с моей дочерью. А мой зять — бывший партизан, человек с золотыми руками и бриллиантовым сердцем. Когда он узнал, что мы над его сыном, над нашим внуком, который носит имя отца моей жены, совершили обряд обрезания, он уложил в чемодан свои вещи и ушел. Я вам не стану рассказывать, сколько слез пролила моя дочь, пока мы его увидели в нашем доме. Сейчас они живут отдельно от нас. И он, зять наш, на порог не пускает мою жену, свою тещу. Проделала операцию (я говорю об обрезании) она, моя жена. Самую операцию сделал моел[6], но организатором была она, моя жена. Я бы этого не сделал. Хотя, по правде говоря, если человек родился евреем, он должен быть обрезан.