Галантные дамы - Пьер де Бурдей Брантом

не любите; оцените не достоинства мои, но страстную любовь, что я питаю к вам!» (Хотя, разумеется, она при этом уповала именно на свои прелести!) Что ж было делать нашему дворянину, куда деваться? Пришлось ему полюбиться с нею, коль скоро она его так упорно осаждала, и лечь с нею в постель, а после спросить плату за сию услугу, ибо, само собой разумеется, за такие услады положено платить сполна.

Словом, я мог бы назвать бесконечное множество дам, которые сами искали милостей у мужчин, а не ждали, когда те у них попросят. Вот почему на них и лежит бо́льшая вина, нежели на их любовниках: однажды наметив себе жертву, дама уже не остановится на полпути, а дойдет до конца, завлекая мужчину в свои сети нежными взглядами, телесными прелестями и шаловливой грацией, давно отточенной и испытанной на сто ладов; далее, умелой размалевкою лица, ежели оно не довольно красиво, кокетливым чепцом или наколкою, искусно и богато украшенной прическою, идущей к чертам, великолепными, роскошными нарядами, а главное, сладострастными, почти похотливыми речами, к коим добавляются ласковые и соблазнительные касания и ужимки, а также гостинцы и подарки. Не успел кавалер и оглянуться, как он уж в плену, и ничего ему не остается, как принять предлагаемое; почему и считается, что мужья должны в первую голову мстить женам.

Другие же полагают, что по возможности следует мстить любовникам, как тем, кто осаждал город: ибо ведь это они первыми объявляют войну, засылают лазутчиков, возводят валы и роют мины под стенами, палят из пушек и ходят на приступ и первыми же ведут переговоры с неприятелем; то же можно сказать и о любовниках, которые отважно и решительно осаждают крепость женской стыдливости, так что дамы, выдержав все тяготы борьбы, в конце концов поневоле должны выкинуть белый флаг, капитулировать и впустить нежного своего неприятеля в ворота. В чем, должен признать, они виновны менее, нежели иные думают: защищаться от захватчика не так уж легко, и здесь без потерь не обойтись; так, довелось мне видеть многих кавалеров, которые после длительной и упорной осады все-таки завладели предметом своей страсти, хотя дамы эти долго не сдавались и вначале уступать были вовсе не намерены, однако же почти все, а некоторые и против воли, капитулировали подобно тем парижанкам, что часто подают нищим не столько из жалости или из любви к Богу, сколько желая поскорее отвязаться от наглых приставаний; а еще бывает, что дама уступает домогательствам знатного сеньора из страха, не осмеливаясь отказать вельможе, который может в отместку и ославить, и обидеть, что я не раз и видывал на своем веку.

Вот почему мужья-злодеи, коим так сладко мучить, терзать и убивать жен своих, не должны вершить суд скорый и неправый, а сперва им следует тайком разузнать, что да как, пусть даже сие дознание будет им в тягость и ввергнет в раздумья и сомнения, доставив множество печалей.

Кстати, к сему: знавал я одного чужеземного принца, женатого на красивой и добросердечной даме, которую он покинул ради другой – то ли известной куртизанки, то ли соблазненной им фрейлины; этого ему показалось мало, он стал спать с любовницей своею в комнате, расположенной прямо под спальнею жены, и всякий раз, водружаясь на свою красотку, со злой радостью стучал два-три раза короткой пикою в потолок с криком «Эй, жена, я поехал!». Таковое измывательство продолжалось много дней подряд и смертельно уязвило бедную женщину, которая наконец с отчаяния решила отомстить и отдалась одному весьма досточтимому дворянину, сказавши ему однажды в беседе с глазу на глаз: «Я хочу, чтобы вы спали со мною, иначе разорю и опозорю вас». Тот обрадовался столь редкой удаче и согласился не раздумывая. С тех пор, стоило принцу заключить в объятия свою наложницу и крикнуть: «Я поехал!» – как жена, милуясь с любовником, отвечала ему сверху: «И я тоже!» – либо: «А я вас обогнала!» Все эти словесные перепалки и скачки наперегонки тянулись до тех пор, пока принц наконец не заподозрил правды и, приказав последить за супругою, узнал, что та наградила его ветвистыми рогами и скакала так же резво, как муж, платя ему тем самым за глумление. Уверившись в ее измене, принц понял, что комедия обратилась в трагедию; когда он в последний раз возгласил ей свой «отъезд», а она ответила тем же, то взбежал по лестнице и внезапно распахнул двери ее спальни, застав любовников за делом. Дама сказала: «Я знаю, что погибла; можешь убить меня на месте, я не страшусь смерти, более того, желаю ее, ибо успела отомстить тебе, сделав рогоносцем; однако ты сам виноват в своем позоре, который я никогда не навлекла бы на тебя в ином случае; я была верна и предана тебе и не изменила бы ни за какие сокровища, но ты оказался недостоин такой честной и порядочной женщины, как я. Итак, убей меня хоть сейчас, но, умоляю, если у тебя в сердце осталась хоть искра милосердия, пощади этого беднягу, который попал сюда не по своей воле, но по моему настоянию и как орудие моей мести». Принц, однако, жестоко и безжалостно убил обоих. Посудите сами, что же иное могла сделать сия принцесса в ответ на мужнее презрение и издевательство, как не это?! Одни оправдают ее, другие осудят; много доводов можно привести и с той и с другой стороны.

В «Ста новеллах» королевы Наваррской есть одна весьма замечательная: она посвящена королеве Неаполитанской и весьма сходна с вышеприведенной; героиня точно так же отомстила мужу, но только развязка была не столь трагическою.

Но оставим в стороне злобных, обезумевших рогоносцев-мужей – довольно уж о них говорено; мерзкие и отвратительные их деяния недостойны подробных описаний, да и сам сюжет к тому не располагает. Побеседуем-ка лучше о рогоносцах снисходительных, благодушных и многотерпеливых, невзыскательных и мягкосердечных, на все закрывающих глаза и все сносящих с ангельскою кротостью.

Итак, среди этих рогоносцев бывают и вовсе несведущие, и те, что все знают еще до свадьбы, а именно, что девица или вдова, на коей собрались они жениться, успела пожить в свое удовольствие; первые же ничего такого не подозревают и верят на слово избранницам своим либо их родителям, друзьям и знакомым.

Знавал я многих мужчин, что женились на девицах или дамах, отлично зная, что те прошли через руки королей, принцев, знатных и простых дворян; однако же, прельщенные их похождениями, а также богатством, драгоценностями и деньгами, заработанными любовным ремеслом, ничтоже сумняшеся вступали в