На луче света (ЛП) - Брюэр Джин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Чем ещё вы занимались?
Дрожащим голосом (едва ли не в слезах) он ответил:
— Иногда он смотрел телевизор. И мы общались. Он достал мне собаку. Огромного, лохматого пса. Он был красным. Я назвал его «Эппл».
— О чём вы разговаривали?
— Ни о чём особенном. Вы знаете… Все те вещи, что должен знать подрастающий мальчик. Он учил меня, например, как забивать гвозди и пилить доски. Показывал мне, как работает автомобильный двигатель. Он был мне другом и покровителем. Но затем…
Я ждал, пока он соберётся с мыслями. Наконец, он произнёс так, будто всё ещё не мог в это поверить:
— Но затем он умер.
— Ты был с ним, когда это случилось?
Голова Роберта дёрнулась в сторону.
— Нет.
— Где ты был?
Он повернулся ко мне, но глаза его избегали моего взгляда.
— Я… Я не помню…
— Каково твоё следующее воспоминание?
— День похорон. Прот был там, — он начал ёрзать на стуле.
— Хорошо. Давай пока поговорим о чём-нибудь ещё.
Он глубоко вздохнул и прекратил извиваться.
— Что было, когда ты был моложе, прежде чем твой отец был ранен? Проводил ли ты много времени с ним тогда?
— Не знаю. Кажется, не так много.
— Ладно, сколько тебе было, когда произошёл несчастный случай?
— Пять.
— Можешь вспомнить что-нибудь из того, что происходило, когда ты был младше?
— Всё очень расплывчато.
— Каково твоё первое воспоминание?
— Я обжёг руку об печку.
— Сколько тебе тогда было?
— Три.
— Какое воспоминание следующее?
— Помню, как гнался за коровой.
— Сколько тебе тогда было?
— Это был мой четвёртый день рождения. У нас был пикник в поле.
— Что ещё произошло, когда тебе было четыре?
— Я упал с ивы и сломал себе руку.
Роберт продолжал рассказывать о множестве вещей, происходивших с ним, когда ему было четыре года. К примеру, они переехали в другой дом. Он мог вспомнить приблизительные детали того дня. К тому времени ему стукнуло пять, однако всё стало пустым. Пытаясь вспомнить, он огорчался, бессознательно виляя головой из стороны в сторону.
— Хорошо, Роб. Думаю, на сегодня достаточно. Как ты себя чувствуешь?
— Не очень хорошо, — вздохнул он.
— Всё в порядке. Можешь расслабиться. Просто закрой глаза и дыши медленно. Прот сейчас с тобой?
— Да, но он не хочет, чтобы его беспокоили. Сказал, что он думает.
— Хорошо, Роб, на сегодня всё. О… ещё кое-что: я хотел бы подвергнуть тебя гипнозу в следующий раз. Ты не против?
— Его зрачки заметно сузились.
— Это обязательно?
— Думаю, это поможет тебе выздороветь. Ты ведь хочешь выздороветь, не так ли?
— Да, — произнёс он несколько механически.
— Отлично. Мы проведём простой тест во вторник, чтобы определить, насколько хорошо ты поддаёшься гипнозу.
— Мы не увидимся в понедельник?
— Понедельник — День труда[18]. Мы встретимся снова в следующую среду.
— О. Ладно. — Он, казалось, почувствовал облегчение.
— Спасибо, что пришёл. Это был отличный сеанс.
— Потрясно. До скорого, док, — схватил по пути пару груш и откусил кусок от одной из них, и я понял, что Роб «удалился» на весь день.
— Прот?
— Ага?
— Не хочешь сходить на пикник в понедельник?
— Там будут фрукты?
— Разумеется.
— Запишите меня.
— Хорошо. Буду рад, если ты окажешь мне ещё одну услугу.
Он пробормотал что-то на пэксианском.
— У меня есть пациент, и я хотел бы, чтобы ты с ним поговорил.
Я рассказал ему о Майкле. Он, казалось, был весьма заинтересован этим делом.
— Попытаешься помочь ему, если я пущу тебя в третье отделение?
— Помочь ему с самоубийством?
— Нет, чёрт возьми. Помочь отговорить его от этого.
— Я бы и не мечтал об этом.
— Почему нет?
— Это его жизнь. Но я скажу вам, что буду делать. Я выясню причину его желания сделать это и посмотрю, что тут можно придумать.
— Спасибо. Это как раз то, о чём я прошу. Я назначу встречу на ближайшее…
— Время! — Прот взвизгнул. — И кто-то там ждё-о-от!
Я подумал, что он имеет в виду Родриго, который привёл его, но, когда я открыл дверь, там была Бэтти с Ковальски.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})— Проблемы в отделениях? — спросил я.
— С Бертом.
— А где остальные?
— Большинство врачей ушли домой пораньше, на выходные.
— Слушай… Не отведёте с Романом прота до 3Б? Я хочу, чтобы он поговорил с Майклом. Я скоро туда подойду.
— Конечно.
Прот сказал:
— Я знаю дорогу.
— Я хочу, чтобы Бэтти тоже это видела.
Он терпимо улыбнулся.
— Ладно, тренер.
Я побежал к лестнице и вниз до второго этажа, спрашивая себя, что такого могло случиться с Бертом, который мог днями и неделями не суетиться из-за пустяков, пока он отчаянно занят поисками чего-то утраченного. В этом он схож с пациентами, страдающими маниакальной депрессией (биполярным расстройством), путешествующими по горной дороге между безразличием и состоянием, близким к панике.
Берт прибыл к нам всего пару месяцев назад, практически сразу после того, как он, проведя вечеринку в честь собственного дня рождения, разрушив клумбы, ломился в дверь соседского гаража, лихорадочно ища там что-то. Хорошо сложенный, он выглядел моложе своих сорока восьми лет и был похож на человека, имеющего всё: друзей, любимую работу, прекрасное физическое здоровье.
Конечно же, на ранней стадии были проверены все возможные вещи: ключ от депозитной ячейки, портфель, бумажник — ничего значимого утеряно не было. Не было также причин в поиске таких вещей, как утраченная молодость (волосы его всё ещё были густыми и пламенно-рыжими), деньги или религиозная вера, члены семьи или, скажем, уважение коллег, факторов, иногда играющих роль в становлении собственного благосостояния. Единственный ключ, имевшийся у нас — шкаф, полный кукол, обнаруженный его матерью, когда она ранее его навещала. Но даже это ничего не прояснило.
В данном конкретном случае Берт приставал ко всем, кого встречал, громогласно требуя выворачивать карманы, и подвергал их обыску. Я безуспешно попытался успокоить его, но дело, по традиции, кончилось распоряжением вколоть ему торазин.
В то время как я помогал ему вернуться в свою палату, одна из медсестёр прибежала, запыхавшись.
— Доктор Брюэр! Доктор Брюэр! Вы нужны Бэтти наверху прямо сейчас!
— Где? Четвёртое отделение?
— Нет! Третье! С протом!
Первая моя мысль: «Проклятье! Что он сделал с Майклом?»
Я попросил сотрудника госпиталя взять Берта на себя.
— Что случилось? — спросил я медсестру, пока мы бежали по лестнице.
Тут я вспомнил замечание прота о попытке Роберта утопиться в 1985 году: «Он имеет на это право, разве не так?» Я допустил глупую, дилетантскую, тактическую ошибку. Прот вполне мог согласиться с желанием Майкла покончить с жизнью и попытаться ему в этом помочь.
— Аутисты, — пропыхтела она. — С ними что-то случилось!
— Что? Что с ними случилось? — но мы уже ворвались в отделение 3Б, где нужда дальнейших разъяснениях отпала. За свою тридцатидвухлетнюю практику я видел некоторые ужасные и немало удивительных вещей. Но ничто не могло сравниться с тем, что мы обнаружили там тем днём.
Прот сидел на стуле напротив одного из аутистов. Это был Джерри, спичечный инженер, не сказавший самостоятельно и шести слов со дня своего прибытия в госпиталь около трёх лет назад. Прот сжимал и гладил одну из его рук с такой теплотой и нежностью, словно ласкал птицу. Джерри, с младенчества ни разу не смотревший никому в глаза, теперь пристально вглядывался в глаза прота. И он говорил! Не громко или лихорадочно, но тихо, практически шёпотом.
Бэтти стояла в стороне, улыбаясь сквозь слёзы. Мы окружили её с двух сторон. Джерри рассказывал проту о своём детстве, о некоторых вещах, которыми ему нравилось заниматься, о своих любимых блюдах, о любви к архитектурным сооружениям. Прот внимательно слушал, время от времени кивая. После он в последний раз сжал руку Джерри и отпустил её. В этот момент несчастный взгляд Джерри забродил по стенам, мебели, по чему угодно, кроме людей в помещении. Наконец он встал и вернулся к работе над своей последней моделью, космическим кораблём на стартовой площадке. Другими словами, немедленно вернулся к своему обыденному состоянию бытия, единственному известному ему за двадцать один год его печальной жизни. Весь эпизод длился всего несколько минут.