Каждый охотник - Юлия Герштейн

– Да, Май, только обожди секундочку, спросить хочу. – Бабушка выключила воду, вытерла руки полотенцем и повернулась к Майке. – Ты как себя чувствуешь? Получше? Я вчера у Клавдии Матвеевны была, не стала уж будить тебя, когда вернулась, но ты целый день спала, детка, ты вчера снова в Макдоналдс ходила? У тебя был приступ?

– Н-нет, не волнуйся, вчера было другое… как объяснить? Я рано встала, поехала на теннис, была… так скажем, тренировка, а потом мы с Агатой еще в кафе часа три сидели, разговаривали долго, и разговор был тяжелый, но мне кажется, спать хотелось не поэтому. – Майка на секундочку остановилась, раздумывая, следует ли ей лишний раз волновать бабушку и обо всем рассказывать. – Мне кажется, мы на корте попали под действие одной из аномалий – вот этих, про которые все говорят. Это ужас что, бабуль, я думаю, что нам с тобой нужно начать заказывать продукты онлайн и больше не выходить никуда. – Майка натянула на себя носки, включила электрический чайник и вытащила из буфета чистую чашку. – На корте были вороны и они, типа, заморозили весь наш мир на какое-то время, ты прикинь? Глебас, и Борька, и Кошка, и блондинка – все, все застыли, как истуканы, это было очень страшно. А хуже всего то, что мне и самой хотелось застыть, понимаешь? Погрузиться в воспоминания, никогда не возвращаться в реальность.

– Что за воспоминания? – тихо спросила бабушка, и Майка вскинула на нее глаза. Ей казалось, что та страшно испугается и будет убеждать ее больше не ездить на теннис, но бабушке было интересно и важно совсем другое, и новая волна любви и благодарности поднялась в Майкиной душе.

– Воспоминания о папе с мамой, – тихо ответила она, делая колоссальное усилие, чтобы голос звучал нормально и не дрожал. – Но на самом деле мы с рыжей просто отлично справились. Она мне очень помогла. А я ей. Такое ощущение, что на нее эта штука вообще не подействовала.

– Как тебе с ней, комфортно? Честно говоря, странно, что вы подружились, я думала, она тебе не нравится совсем.

– Я тоже так думала, бабуль, но сейчас все такое странное, сама не пойму. Она очень помогла мне вчера. Понимаешь… – Майка запнулась, решая, стоит ли говорить и об этом тоже, но слова уже полились ручейком, и ей было не остановиться. – У меня совсем не осталось сил, прости, бабуль, ты это все выслушивать не заслуживаешь, но иногда мне бывает так больно, что я просто хочу, чтобы все закончилось, и вчера был повод, понимаешь, был повод сдаться… Я просто иногда хочу, чтобы все закончилось… Но Агата – она вытащила меня оттуда, когда я тоже как бы окоченела от всех этих воспоминаний… когда уже не хотела возвращаться.

По бабушкиному лицу было видно, что слова Майки произвели на нее сильное впечатление.

– Со временем станет чуточку легче, – проговорила она с таким выражением глаз, будто сама во всем была виновата. – Иди сюда, Волчок, иди обниму, нужно верить, что обязательно станет чуточку легче, детка, не совсем легко, но чуточку легче. Просто прямо сейчас нужно еще потерпеть, продержаться.

– Как ты так хорошо держишься, ба? Как ты так хорошо справляешься, ведь она… она твоя дочка?

– Иногда совсем не справляюсь, но у меня есть ты, мой лучик, я держусь ради тебя, у меня есть Ваня, видишь, он все-таки приезжает к нам, поддерживает нас с тобой и морально, и финансово. Это, конечно, не поможет тебе, Волчок, никто и никогда не сможет заговорить боль никакими словами, нету таких слов, которые принесли бы тебе облегчение, но можно я скажу, что думаю?

Она отстранилась от Майки, взяла ее за плечи и посмотрела в глаза. Майка подавленно кивнула.

– Иногда я думаю о том, что у меня было, как о чуде. У меня в жизни случилось настоящее чудо: я встретила твоего дедушку, Петра Васильича, мы так любили друг друга, из этой любви-глыбы у нас родились сын и дочь. А потом и у нашей дочери в жизни случилось чудо: она встретила Сашу и родила тебя. Ты сейчас не видишь этого, потому что тебе очень тяжело, но я это вижу и всегда помню: ты мое чудо, Волчок, ты чудо, ты добрая, сильная, настоящая красавица, я так горжусь тобой. Папа с мамой тоже гордились тобой, а я гордилась ими. У нас было так много любви, детка, а то, что кое-кого из наших любимых больше нет с нами рядом, еще не означает, что любовь закончилась.

– Да, наверное… Просто… жить без них… очень тяжело. – Майка хлюпнула носом, вытерла глаза и вгляделась в окно, чтобы скрыть свои слезы. Бабушка всегда была к ней добра, но еще никогда не говорила так ласково и мягко. Видимо, Майка совсем расклеилась. – Ты видишь, что за ужас творится на улице?

– Да уж… – Бабушка кивнула. – Ты сегодня ведь никуда не пойдешь, надеюсь, в такой песчаный буран?

– Если он не закончится, мне понадобится верблюд, чтобы куда-нибудь выйти. – Майка пожала плечами, подошла к закипевшему чайнику и налила себе чая. – А у меня его пока нет.

– Возьми лимон! И зови Костика на творожник.

– Спасибо, ба! Позову, а то он прямо как-то сильно похудел на вольных хлебах.

Глава 8. Анализ данных

Костя отпил черный кофе из огромной белой чашки с застарелыми подтеками и, почесывая заросший подбородок, продолжил:

– Нет, смотрите, это все же как раз-таки триада. Тут есть информация по каждому телу, читать?

Агата кивнула, и вместе с ней в сторону наклонилась ее виртуальная кошачья маска, которую она поставила себе, вдохновившись Майкиным леопардом.

– Может, у тебя там найдется что-то про ворон и всякие другие аномалии?

– Было что-то… Так, а, вот! «Анализ данных, пришедших в последующие две недели из крупнейших космических агентств мира, показал, что триада очень похожа на Луну по своему составу и внешнему виду. Как и центр Луны, центр каждой из трех планет находится на расстоянии в 384 467 км от центра Земли, их средняя орбитальная скорость составляет примерно 1200 км в секунду, а в реголите Уробороса содержится довольно много кислорода в составе диоксида кремния.

На международном форуме, который был организован Роскосмосом, NASA и UNOOSA, швейцарский астрофизик Герберт Лум сделал заявление о том, что Уроборос похож на Луну во всем, кроме своего воздействия на Землю. По словам Лума, по истечении восьми месяцев наблюдений за Уроборосом он и