Гиностемма - Катерина Крутова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— О чем ты думала, приглашая меня остаться? — вкрадчивый тихий шепот согрел теплотой дыхания контуры рисунка.
— Уж точно не о том, как лежа на полу буду соблазняться идиотскими разговорами… — не успела Полина закончить фразу, как губы Рейнара коснулись сердцевины клематиса, цветок в ответ восторженно затрепетал лепестками и заставил хозяйку забыть продолжение заготовленной тирады.
— Значит, в планах я соблазнял тебя молча? — мужчина оторвался от татуировки, напоследок мазнув по извилистой лозе кончиком языка. Кожа в ответ вспыхнула ознобом мурашек, Рейнар удовлетворенно улыбнулся и обжег дыханием девичью шею. Невесомые, мажущие поцелуи постепенно поднимались от горловины футболки вверх и замирали, не коснувшись губ. Полина буквально потеряла дар речи — происходящее завораживало и совсем не настраивало на разговоры. Все еще теша себя контролем над ситуацией, девушка прошептала, и слова ее не успевали обрести звук, осев на приоткрытом рте Гарнье:
— Я не представляла ничего подобного…
И тут же была наказана кольцом смыкающихся объятий и обжигающей ухо неторопливой речью:
— Брось, твое воображение явно богаче моего, а уж я-то представлял себе всякое… — Рейнар чуть прикусил мочку. Полина шумно вздохнула и, закрывая глаза, признала поражение. Тело отказывалось соблюдать приличия — оно жаждало продолжения, в откровенности своих желаний подводя хозяйку, лишая тяги к сопротивлению и отрицанию.
— Представлял? — через тонкую ткань девушка чувствовала, как два сердца торопятся навстречу друг другу.
— С той секунды, когда обморок уронил тебя в мои объятья. Но, признаюсь, квинтета храпящих соглядатаев скудная фантазия не рисовала.
Мысли о спящих гостях пронзили неприятным напряжением. Девушка дернулась, желая оглянуться на постояльцев эллинга, но ладонь Рейнара уже нырнула в волосы на затылке, придавая беспокойной девичьей голове единственно верное направление — вперед, туда, где в теплом облаке дыхания ждали мягкие настойчивые губы. Поцелуй снял с языка слова сомнения, смял и отбросил за морской горизонт робость, подчинил и повел в страстном танце, разгоняя по телу сок желания.
Пока губы вторили откровенности ласк, теплота рук пробралась под футболку, изучая изгибы и линии, шелковыми касаниями гладя бархат кожи. Дыхание все больше походило на стоны, буквально снимаемые с кончика языка.
— Не сегодня, — хрипло сорвалось с губ Гарнье, когда Полина разомкнула поцелуй, мучительно нуждаясь в глотке воздуха. На невысказанную требовательную мольбу, отчаяньем вспыхнувшую в темных от разбуженной страсти глазах, Рейнар, с трудом выговаривая слова, пояснил:
— Не прощу себе, если первый раз окажется на полу при толпе ненужных свидетелей.
И хотя в глубине сознания, где под океаном бушующих чувств еще пытался вещать отринутый разум, Полина ощущала правильность слов Гарнье, обида внезапной отверженности ударила в голову, заставляя резко заметить:
— Но ты возбужден!
— О, а ты разбираешься?! — усмехнулся мужчина и слегка отодвинулся, позволяя девушке гордо вскинуть голову и с вызовом продолжить:
— А то! Каждую субботу посещаю занятия по рисованию обнаженной натуры. В эту пришлось пропустить — на тебя понадеялась. Как видно, зря. — Полина демонстративно отвернулась и натянула плед по самую шею.
— То есть тебя не обидело, что едва знакомый мужчина на втором свидании лезет к тебе под одежду, но задевает, что я одумался и решил сделать все правильно? — Рейнар приподнялся на локте и попытался заглянуть девушке в лицо, но та лишь плотнее закуталась, удостоив его в ответ хмыканьем, в котором слышалось всхлипывание сдерживаемых рыданий.
— Тшш, прости… Я увлекся и не подумал…. — не зная, что еще сказать, он пододвинулся, обнимая за плечи, принялся ласково целовать растрепанную макушку и успокаивающе баюкать.
— Ты же звезда — привык, что девушки на тебя вешаются… — спустя несколько минут пробормотала Полина.
— И ты решила не уступать безмозглым фанаткам? — Рей улыбнулся, ощущая как тело в его объятьях успокаивается, а в речь девушки возвращаются привычные интонации. Полина неопределенно пожала плечами — сейчас она и сама не могла объяснить случившегося несколько минут назад помешательства. Вероятно, всему виной повиликовая тяга побыстрее закрепить за собой господина. Как при такой силе инстинктов ее мать и тетка умудрялись долго сохранять невинность? Судя по дневнику Виктории «Барвинок», к двадцати пяти годам зов природы становится невыносимым — не иначе, Повилики прошлого обладали значительно большей силой воли, чем она — Полина Эрлих. Ирония предначертанного — клематис распустился на плече самой слабой и похотливой из рода. О каком спасении мира может идти речь, если ей не уберечься даже от своих желаний?!
— Рей, к чему это нас приведет? — вслух спросила она.
— К долгой и красивой истории, полной любви и нежности. Так, по крайней мере, я надеюсь, — признание прозвучало искренне, и Полина поверила, прижимаясь спиной к теплой, мерно вздымающейся груди.
— А мой знак? Предсказание о спасении мира — с этим что делать?
— Не знаю. Я специалист по трактованию искусства, а не пророчеств древних ведьм. Но мой дядя изучает семейную историю всю жизнь, думаю, ты должна с ним пообщаться. Поехали завтра вместе — к полудню будем в Антверпене?
— Не могу. Обещала крестному помочь со спуском яхты. Может на следующей неделе?
— Дядя улетает вечером в Нью-Йорк на собрание совета директоров.
— Что ж, мировому злу придется подождать, пока супергерой Полина Клематис обнаружит в себе сверх способности и научится ими пользоваться, — усмешка едва скрыла царящее в душе замешательство от происходящего.
— Кстати, о способностях. Ты видишь прошлое? — Рейнар поднял интересующую его тему.
— Да, но не всех и не все, — отрицать смысла не было, девушка сама проговорилась днем, да и сейчас, лежа на лоскутном одеяле у выходящего на ночное море окна, она безоговорочно доверяла мужчине, держащему ее в объятиях. — Только прошлое своего рода. С живыми достаточно нащупать ветвь и получить разрешение, а с мертвыми всегда лотерея — большей частью бестолковые обрывки и образы, но изредка выпадает суперприз.
— Как с картиной? — понимающе кивнул Гарнье.
— Да, как с картиной. Там было полное погружение в чужую реальность. А вот с дневником Ларус не вышло, я замусолила его почти до дыр, а узнала только вкус любимого чая Виктории, прелести погоды в Северной Ирландии и то, что моя пра-прабабка была невыносимо капризным ребенком.
— Ларус?
