48 часов - Алистер Маклин

Его никак нельзя было назвать дураком. Но, правду говоря, дураки не становятся миллионерами.

— Вы сообщили в полицию?

— Как раз собираюсь это сделать. Но сначала мне надо позвонить, если, конечно, наш друг не разбил все автоматы в порту.

— Он сделал больше. Перерезал в проливе телефонный кабель, причем неизвестно, где именно.

Скаурас посмотрел на меня, направился к дверям, задержался и снова повернулся ко мне.

— Откуда вы знаете?

— Полиция сообщила. Двое сопровождали таможенников.

— Полиция? Чертовски странно! Что же нужно было здесь полиции? — он посмотрел мне прямо в глаза. — Разрешите ли вы мне, мистер Петерсен, задать вам чисто личный вопрос? Я не хочу быть бестактным, но что, собственно, вы здесь делаете? Прошу вас не обижаться на меня, это просто проблема отбора.

— На что же тут обижаться! Я и мой коллега — биологи. Этот катер — собственность Министерства сельского хозяйства и рыбоводства. У нас есть документы.

— Как я понимаю, морская биология. Представьте себе, это мой конек. Надо будет как-нибудь с вами об этом поговорить. Конечно, если у вас хватает терпения на любителей, — его тон свидетельствовал о том, что мысли его бродят совсем в другом месте. — А вы мне можете описать этого полицейского?

Я сделал это.

— Это действительно он, — подтвердил Скаурас. — Странно, очень странно. Я должен с ним об этом поговорить. Ох уж этот Арчи!

— Арчи?

— Сержант Макдональд. Я ведь провожу уже пятый сезон в Торбэе. Обожаю эти места. Французская Ривьера и Эгейское море — ерунда по сравнению с этим побережьем. Так что я знаю здесь многих чиновников. Он был один?

— Нет, с ним был полицейский помладше. Похоже, его сын. Такой мрачный молодой человек.

— Питер Макдональд. Вы бы поняли его мрачность, если бы знали, что несколько месяцев назад он потерял двух младших братьев, шестнадцатилетних двойняшек. Они учились в школе в Инвернесс и погибли в горах во время снежной бури. Можете вообразить их трагедию?

Отец старается держаться. Я хорошо знал этих ребят, очень были славные.

Я сделал соответствующее моменту замечание, но Скаурас меня уже не слышал.

— Бегу, мистер Петерсен. Отдам все это дело в руки Макдональда, хотя знаю, что бедняге многого не сделать. А потом мне предстоит короткий рейс.

Я глянул на темные тучи и неспокойное море.

— Нем погода хуже, тем для меня лучше. Обожаю спокойное море, как и все, но мне только что поставили на верфи в Клайде новые стабилизаторы, а я еще не имел возможности их испробовать. Мы прибыли сюда всего два дня назад. Так что сегодня самый удачный день для такого рода проверок. А вы как думаете? — улыбнулся он мне, протягивая руку. — Прошу извинить за беспокойство. Вы, наверное, решили, что я грубиян… Многие так считают. Вы не согласились бы вместе с коллегой нанести мне визит на «Шангри-Ла»? Выпьем по рюмочке. Ужинаем мы на судне довольно рано, так что жду часам к восьми. Я пришлю за вами моторку.

Чести быть приглашенными на обед мы не удостоились. А жаль, это внесло бы некоторое разнообразие в наше меню, которое Ханслет составлял исключительно из фасоли и бобов. Кроме того, такое приглашение возбудило бы зависть в наиболее известных людях страны. В Англии ни для кого не было секретом, что люди, принадлежащие к высшим слоям, включая аристократию по крови, считали приглашение на остров у албанских берегов, принадлежащий Скаурасу, наибольшим успехом года, а может, и жизни.

Судовладелец не ждал моего ответа. Скорее всего, он никогда не ждал ответов на свои приглашения, и был прав. Он давно знал, что человеческая натура такова, какова есть, и законы, которые ее формируют, не позволяют ему отказать.

— Видимо, вы пришли, чтобы сообщить мне, что ваш передатчик разбит, и вы желаете знать, что я — черт побери! — собираюсь предпринять в связи с этим, — устало сказал сержант Макдональд, увидев меня. — Так вот, мне все известно, мистер Петерсен. Сэр Энтони Скаурас все подробно мне рассказал полчаса назад. Был у меня недавно и мистер Кембелл, владелец «Ориона». Он мне тоже много чего наговорил по этому поводу.

— Я человек немногословный, если только полиция с таможней не вытаскивают меня посреди ночи из постели, — я надеялся, что моя улыбка откровенна и дружелюбна. — Как я понимаю, наши друзья таможенники уже уехали?

— Сразу после того, как высадили меня на сушу. Таможенная служба — это просто бич… Но если говорить обо всем этом деле с передатчиками, то, скажу честно, я просто не знаю, что и делать. Для чего, черт. побери, они это сделали? И кто, черт побери, мог нечто такое придумать?

— Именно об этом я и хотел вас спросить. Потому сюда и прибыл.

— Мистер Петерсен, — голос сержанта стал официальным, — я могу вернуться на «Файркрэст», могу достать блокнот, могу начать искать следы… Но я все равно не буду знать, в каком направлении вести поиск. Если бы я разбирался в дактилоскопии, анализах, микроскопах, может быть, мне и удалось бы что-нибудь отыскать. Но я всего-навсего сельский полицейский и не могу один выполнить работу целой специализированной бригады. Это работа скорее для криминальной службы. Я могу позвонить в Глазго, но сомневаюсь, что они захотят выслать детективов из-за нескольких разбитых ламп.

— У старины Скаураса длинные руки.

— Прошу прощения?

— У Скаураса большие связи. Если он желает, чтобы было проведено следствие, оно будет проведено. Имейте в виду, что при необходимости он умеет показать зубы и умеет ими пользоваться.

— О, прошу прощения! В Торбэе никогда не бросал якорь более милый и симпатичный человек, — этот честный сельский полицейский умел, когда надо, скрывать свои чувства, но в этот раз он был совершенно искренен. — Несомненно, у нас разные взгляды на некоторые вещи, и нет сомнений, что в делах он тверд, как скала. Возможно, в его личную жизнь действительно лучше не углубляться, как намекают газеты, но это все не мое дело. На острове Торбэй вы не найдете ни одного человека, который плохо бы к нему относился.

— Вы меня неправильно поняли, — мягко сказал я. — Я совершенно не знаю этого человека…

— Зато мы его знаем. Посмотрите сюда, — он показал в окно на большое строение в шведском стиле, расположенное за молом. — Эта новая мэрия — дар сэра Энтони. А вон те шесть небольших домиков, там на холме, предназначены для стариков. Это тоже подарок сэра Энтони. За все это он заплатил из собственного кармана. А кто возит молодежь развлекаться в Обэн? Сэр Энтони. На «Шангри-Ла». Кто заполняет кассы благотворительных фондов? Кто собирается соорудить тут верфь, чтобы у нашей молодежи была работа, поскольку прибрежный лов уменьшается все больше?