Жемчужина дракона - Ната Лакомка

Король хотел говорить, но я опередила его.

— Милорд Рихард сказал обо мне много обидного, — сказала я твердо, и королю оставалось только досадливо поморщиться. — Но я не подарок, что бы он вам ни сказал. Я — свободная женщина, и никто не вправе распоряжаться мной. Мое появление здесь — всего лишь уважение и милосердие. Я совсем недавно из монастыря, мой господин, и, увидев вас, была исполнена жалости. Если вы позволите, я стану ухаживать за вами. Я не слишком опытна в подобном, но немного умею готовить и немного знаю травы… — от меня не укрылось, как Милдрют на секунду вскинула на меня взгляд, но тут же снова уставилась в пол. — Надеюсь, мои знания окажутся полезны для вас. Все остальное, о чем было сказано — это против моего желания. Но я надеюсь, что вы — настоящий рыцарь и не причините вреда женщине, которая решила позаботиться о вас.

— По-моему, леди забывается, — сказала Милдрют с откровенным презрением, но я решила не отступать.

— Вы считаете, что мне нечего бояться домогательств мужчин, потому что я недостаточно красива, госпожа Милдрют? — спросила я мягко, копируя интонацию слепого Тристана. — Да, возможно, моя миловидность объясняется лишь моими юными годами, и с возрастом я вовсе утрачу это качество, подобно… большинству женщин, — тут я посмотрела на нее с сочувствием и жалостью, намекая, что мои слова относятся так же и к ней.

Милдрют задохнулась от негодования, король Рихард закусил губу, чтобы не засмеяться, а Тристан склонил голову к плечу, пытаясь понять, почему в разговоре случилась пауза.

— Но мужчины не слишком разборчивы, — продолжала я. — И мне не хотелось бы стать жертвой собственной доброты.

— Подойдите ко мне, пожалуйста, — сказал вдруг лорд Тристан и сел на пятки, совсем как Милдрют. — Я хотел бы знать, как вы выглядите. Надеюсь, моя просьба не покажется вам оскорбительной? Это всего лишь любопытство.

— Надеюсь на ваше благородство, господин, — сказала я и встала на колени перед его постелью.

Он протянул перед собой руку, шаря в воздухе, и я взяла ее и подвела к своему лицу.

— Благодарю, — сказал он тихо.

Пальцы его коснулись моей щеки — быстрые, прохладные. Как будто газовая легкая ткань скользнула по коже. Он огладил мой лоб, провел по носу и бровям, и я закрыла глаза, задев руку мужчины ресницами. Потом он невесомо прочертил по подбородку и коснулся губ. Прикосновения его не были мне противны, как ни удивительно. Они были нежны, деликатны, и я не почувствовала себя униженной.

— Подбородок упрямый, а нос немного толстоват, — сказал лорд Тристан. — Нижняя губа пухлая, но вы так сурово ее поджимаете… Вы не красавица, леди, но весьма милы. И скромны, если считаете, что это всего лишь заслуга юности.

— Да она прехорошенькая, — сказал король, которому надоело ждать. — А фигура у нее — еще лучше. Оцени уже и фигуру, там есть что пощупать.

Я вздрогнула, открывая глаза и готовая отшатнуться, но Тристан опустил руку и сказал:

— Зачем вы оскорбляете ее, дядя? Леди де Корн — девушка, заслуживающая уважения за свое милосердие. Но я не хочу ее жертвы. Мы с Милдрют прекрасно обходимся вдвоем.

Не удержавшись, я взглянула на лицо Милдрют, раздумывая, какие отношения связывают этих двоих. Любовники ли они? Или Милдрют разыгрывает любящую мамочку, пользуясь беспомощностью своего господина? Или, наоборот, он пользуется ее слепой любовью?

— Это — подарок, — сказал король Рихард, как припечатал. — Можешь утопить ее, можешь использовать, как постельную грелку, а можешь поставить на стол и на нее молиться. Она остается. Или у тебя что-то на уме? — последние слова он произнес тише, подавшись вперед и вглядываясь в слепого, словно пытаясь прочесть его мысли.

— Как настойчиво вы предлагаете подарки, ваше величество, — ответил Тристан, даже не переменившись в лице. — Честное слово, дрожь пробивает от вашей щедрости. Хорошо, я понял. Позвольте поблагодарить вас, я с удовольствием приму леди де Корн в качестве личной помощницы.

— Пусть будет личная помощница, — сказал король, поводя плечами. — Все, я и так уже долго с тобой задержался. Меня ждут.

— Попутного ветра вашим парусам, дядюшка, — любезно пожелал на прощанье лорд Тристан. — Милдрют, проводи его величество.

Она замешкалась всего на секунду, бросив в мою сторону настороженный взгляд, чем выдала себя с головой — она не хотела оставлять своего хозяина со мной наедине. Но лорд Тристан сразу обо всем догадался — ему не понадобились ни взгляды, ни слова.

— Не бойся, — сказал он необыкновенно тепло. — Со мной ничего не случится. Если бы дядя хотел избавиться от меня, он не подослал бы ко мне убийцу в женском обличии. Он убил бы меня сам.

Я остолбенела от такой откровенности, а король, уже собиравшийся уходить, оглянулся.

— Так и есть, — сказал он. — Поэтому постарайся не дать мне повода, племянничек.

Милдрют ушла проводить короля, и мы со слепым остались вдвоем.

Вскоре я услышала, как заскрипела задвижка — это Милдрют заперла двери изнутри, а потом и сама воинственная дама вернулась. Она даже в альковной обстановке не пожелала сменить привычный мужской наряд на платье. Теперь на ней были просторная белая рубашка, перетянутая в талии кожаным поясом и черные укороченные шаровары — вроде тех, что носили вилланы в окрестностях Анжера. На поясе висел кинжал, а вместо сапог Милдрют надела мягкие остроносые туфли. По сравнению с небрежностью в одежде, обувь вызывала восторг — туфли были сшиты точно по мерке, изящные и удобные, на низком каблуке, с двойной строчкой, с вышивкой в виде гибко переплетавшихся цветов и трав. Я засмотрелась на ее туфли, и вздрогнула, когда Тристан заговорил:

— Оставь нас с леди Изабеллой, будь добра. Мне хотелось бы поговорить с ней наедине.

Я подумала, что драконы всегда говорят лишь о своих желаниях — я хотел, хочу, мне хотелось…

Милдрют ушла с неохотой, но не спорила, и это был еще один пунктик в версию, что не она — спасение слепого, а он позволяет ей быть рядом.

Я не знала, куда ушла Милдрют, и была уверена, что она обязательно станет подслушивать, но лорд Тристан заговорил, ничего не опасаясь.

— Вы не обязаны прислуживать мне. Это причуда дяди, я понимаю, — сказал он, снова опираясь локтем на валик-подушку и вытягиваясь на постели. — Как бы вы ни пытались убедить меня в своем монашеском смирении и милосердии, я вам не верю. Вы не хотели приезжать сюда, дядя заставил вас.

Я молчала, потому что лгать ему мне не хотелось. В его присутствии меня охватили трепет