Гитлер на тысячу лет - Леон Дегрель

Но тогда, 11 апреля 1937 г. хранитель «кубышки», Ван Зеланд, осыпанный благословениями, взошёл победителем на подмостки антинацизма. Понятно, что принадлежность к католической церкви серьёзно осложняла мою политическую жизни. Будь я неверующим, мне не пришлось бы испытать на себе это отвратительное давление, этот шантаж верующих со стороны лица, принадлежащего к высшему духовенству, которое использовало свой пастырский посох как дубину. Или я просто дал бы пинка этому политиканствующему прелату, заставив его кувыркаться в воздухе, вместе с его митрой, его туфлями и его золоченым посохом!

Я был бы менее связан условностями, менее изолирован и не сталкивался бы с такими трудностями, поскольку католичество того времени было довольно узколобым, мстительным, нетерпимым и нередко даже провоцирующим. Повсеместно он ставило нам преграды. Оно исказило наш облик. Оно оттолкнуло от нас миллионы честных людей. И оно подвергало нас неслыханным унижениям, подобным тому, что пришлось испытать мне накануне 11 апреля 1937 г., благодаря этому безумцу, налетевшему на меня со своим посохом, который, веря в своё божественное право, считал себя всемогущим владыкой всего, включая свободу избирателей.

На следующий день после избрания Ван Зеланда парижская «l’Intransigeant» вышла с огромный заголовком на всю страницу — «Крест победил Свастику!». Подобный заголовок в франкмасонской газете говорил о многом! Он вполне соответствовал настроению бельгийских коммунистов, которые в день своей победы приветствовали итоги выборов криками: «Чёрт побери, да здравствует кардинал!». Леон Блюм пригласил триумфатора в Париж. Его приняли там, как бельгийского Баярда, поднявшегося против Гитлера.

Здесь стоит упомянуть один забавный факт, о котором узнали только позднее, а именно то, что основным кредитором этого епископа-антигитлеровца, был тот же человек, который финансировал гитлеровские организации в Германии — причём в обоих случаях речь шла об одинаковой сумме в шесть миллионов франков.

Это был некий магнат по фамилии Сольвей (Solvay), который будучи крупным капиталистом, одновременно финансировал оба соперничающих, по его мнению, клана, с расчётом контролировать как один, так и другой, и при любом исходе обеспечить свою безопасность!

Благодаря этим интригам и сотнями бочек святой воды, приправленной желчью, вылитых на меня, благодаря клевете и подстрекательским крикам — убирайтесь в Берлин! — безустанно звучащим из уст разжигателей войны в Лондоне и Париже, я проиграл Ван Зеланду, хотя и набрал на 40 % голосов больше, чем в предыдущем году.

Спустя шесть месяцев я скинул Ван Зеланда, разоблачив перед бельгийской общественностью его афёру с знаменитой «кубышкой». Но зло было сделано, ложь о моём сотрудничестве с Берлином затормозила моё продвижение к власти.

Почуяв как сильно этот лозунг действует на публику, орда бельгийских марксистов, затеявших на меня охоту, разукрасила всю Бельгию плакатами, на которых я был изображён в остроконечной каске, наподобие той, которую носили немцы в 1914 г., то есть в то время, когда я был ещё мальчишкой!

От одних выборов до других моим изображением в этой каске оказались заклеенными чуть ли не все стены в Бельгии. Марксистская пресса не останавливалась ни перед чем, даже перед самой чудовищной ложью. Левацкие газеты опубликовали поддельные фотографии, на которых глава нашей парламентской фракции стоял на почётной трибуне во время одного из нацистских собраний в Нюрнберге в окружении знамён со свастикой!

В архивах новостных агентств мы обнаружили оригинал этой фотографии, где, вместо нашего депутата, был запечатлён сам Гитлер! И это фото в качестве доказательства наших связей с Германией демонстрировали в бельгийском парламенте! Но уже не было никакого смысла ни возмущаться этой подделкой, ни протестовать. Парламентарии либо притворялись глухими, либо хоронили документы. Всё было пропитано ненавистью к немцам. Нас заклеймили немцами! Немецкими марионетками! Передовым отрядом немцев, которые с нашей помощью со дня на день захватят Бельгию!

Вторая мировая война закончилась. Все архивы Третьего Райха были захвачены и изучены. Никому не удалось обнаружить ни малейшего следа, свидетельствующего о наличии каких-либо связей РЕКСа или лично меня с дипломатией или пропагандой Третьего Райха до немецкого вторжения 10 мая 1940 г.

С 1937 г. мы намеренно избегали всяких контактов как с итальянцами, так и с немцами — о чём сегодня можно только пожалеть, поскольку полезные контакты с этими странами, могли бы очень пригодиться. Но их не было. Вместо того, чтобы набирать новые голоса, нам пришлось отступить, с нарастающей тревогой наблюдая за тем, как Бельгию, вслед за остальной Европой, охватывает антигитлеровская истерия, и как вместо того, чтобы проявить осторожность и сдержанность, она в ослеплении несётся к готовой её поглотить пропасти.

В сентябре 1939 г., после захвата Польши и объявления войны Райху со стороны Франции и Германии, ещё оставалась слабая надежда на то, что Бельгия, сохранив политику нейтралитета, останется вне конфликта.

Но спустя несколько недель эти шансы испарились. В начале ноября 1939 г. между главнокомандующим французской армии Гамеленом и бельгийским военным атташе в Париже, генералом Делвуа (Delvoie), было заключено соглашение, секретное соглашение!

Французский подполковник по фамилии Откёр (Hautecœur) с согласия вышестоящего начальства был отправлен с секретной миссией в Бельгию, как доверенное лицо союзнических войск. Гамелен с давних пор был решительным сторонником ввода французской армии в Бельгию; в своём письме премьер-министру Даладье от 1-го сентября 1939 г. он говорил о том, что это «единственный путь» для развития наступательных действий, который к тому же: «позволит отодвинуть войну от границ Франции, особенно от наших богатых восточных границ».

Как позднее, оправдываясь, объяснял Гамелен: «Высшие интересы требовали попытаться привлечь на сторону союзников двадцать бельгийских дивизий, поскольку падение рождаемости на нашей родной земле не могло обеспечить нас равным количеством солдат» (Servir, t.III, p. 243). «Естественно», — продолжает он: «я держал в курсе этих официальных и тайных переговоров президента Даладье и британские власти».

«Бельгийцы всегда выказывали согласие с моими предложениями» — пишет он в заключении (Servir, t.I, p.89).

Со стороны главнокомандующего Гамелена этот манёвр был вполне оправдан. Он был главой союзнической коалиции и стремился выиграть войну самым надёжным способом и с наименьшими потерями. Он действовал в соответствии с этими императивами. «20 сентября мы приняли решение вступить в контакт с бельгийским правительством» (Servir, t. I, pp. 83 et 84). Мы — это Даладье, английский министр промышленности, лорд Хенки (Hankey) и военный министр, Хор Белиша (Hore Belisha), по совпадению еврей.