Покров над Троицей. "Аз воздам!" (СИ) - Васильев Сергей

— Лучники! — зычно крикнул воевода передового полка.

Сразу же зашевелились, пришли в движение дружины, выстраивая стену из щитов, а Ивашка во все глаза смотрел на то, о чем так много читал в своём времени, — смертельный для врага ордынский боевой манёвр перед основным сражением, налёт конных лучников, раскручивающих водоворот, из которого непрерывно сыплются стрелы, не дающие неприятелю ни секунды на роздых. Выстрел из лука на полном скаку вполоборота, полукруг, за время которого всадник достает из садаака следующую стрелу и прицеливается, ещё выстрел, и так до полного опустошения колчанов или до момента, когда противник дрогнет и побежит, не выдержав льющегося с неба рукотворного потока оперённой смерти.

Ивашка так засмотрелся на хоровод мамаевых кавалеристов, что позабыл про стрелы, ими выпускаемые, предназначенные в том числе и для него. К тому же, смущала писаря какая-то незавершённость в том, что открывалось его взору, неправильность, плутавшая по задворкам сознания, на которую не хотелось отвлекаться, ибо события разворачивались стремительно.

— Гойда! — раздался многоголосый клич, и с обоих флангов русского войска в сторону ордынских лучников выплеснулись дружины сторожевого полка. Словно былинный великан своими огромными ладонями смахнул с поля боя поздно засуетившихся степняков, пытающихся, но не успевающих на своих утомленных лошадях отступить под прикрытие ордынской пехоты.

Крылья сторожевого полка уже встретились в центре, порубав по дороге зазевавшихся врагов, и развернулись вслед за улепётывающими степняками. Всадники дали шенкелей, азартно бросаясь в погоню, как хищник, почувствовавший вкус крови и слабеющую добычу.

— Стой! — закричал, вставая на стременах, великий князь, — назад возвертайся, Семён, ни за грош пропадёшь!..

— Стой! Берегись! — кричали, срывая голос, дружинники передового полка.

Куда там! Сторожевой полк гнал и рубил в капусту ненавистных измаилтян, и оттуда, с низины, воеводы — князь Семен Оболенский и брат его Иван Торусский не видели, как под прикрытием вражеской пехоты стремительно набирает ход тяжелая ордынская кавалерия. Зато её разбег, как на ладони, был заметен со взгорка, где стоял передовой полк. Не только великий князь, но и дружинники срывали голос, пытаясь докричаться до боевых товарищей, несущихся во весь опор прямо в лапы к смерти. Дрогнули ряды передового полка, ибо многие были не в силах оставаться простыми зрителями, подались вперед, желая идти на выручку сторожам.

Неимоверно долгие мгновения прошли в томительном ожидании команды, прежде чем великий князь, не желая собственного бездействия, толкнул своего скакуна коленями и выехал перед полком, сняв шлем и открыв лицо:

— Отцы и братья мои, мы не поможем товарищам нашим, и тогда нам самим никто не поможет. Господа ради сражайтесь и святых ради церквей и веры ради христианской, ибо эта смерть нам ныне не смерть, но жизнь вечная; и ни о чем, братья, земном не помышляйте, не отступим ведь, и тогда венцами победными увенчает нас Христос-Бог и Спаситель душ наших!(*****)

-«И удари всякъ въинъ по своему коню, и кликнуша единогласно 'Съ нами Богъ!»«, — прошептал Ивашка слова из 'Сказания о мамаевом побоище», стараясь не отстать от князя, вырвавшегося вперёд русского войска.

* * *

(*) Река Смородина и Калинов мост — символы, олицетворяющие у древних славян границу между царством мёртвых и живых, между явью и навью, добром и злом. Аналог древнегреческого Стикса. Здесь чаще всего разворачивались схватки сказочных героев, богатырей с нечистой силой и чудищами. В русских сказках и былинах чаще всего говорится о том, что рядом с этим местом стояла избушка Бабы Яги. Также неподалёку обитал Змей Горыныч.

(**) Отрывок из сказки «Бой на Калиновом мосту».

(***)  ВСЕ СѦ МИНЕТЪ - Всё пройдёт. Печать Дмитрия Ивановича Донского. Янин В. Л. Актовые печати Древней Руси. X-XV вв. М. 1970. Т. 2. С.260 (Табл.6. № 422)

(****) Библиотека литературы Древней Руси, Том 6 (XIV — середина XV века)

https://azbyka.ru/otechnik/Istorija_Tserkvi/biblioteka-literatury-drevnej-rusi-tom-6/11

(*****) Троицкий патерик: https://stsl.ru/news/all/troitskiy-paterik-blagovernyy-velikiy-knyaz-dimitriy-donskoy-sobesednik-prepodobnogo-sergiya?ysclid=lo5kgtngzu413230139

Глава 9

На поле Куликовом

Ивашкин страх исчез, рассеялся, как туман, расстилавшийся недавно на Куликовом поле. Выветрился! Только что сжимал горло своей когтистой лапой, царапал пересохшие губы, скатывался по спине горошинами холодного пота и вдруг растаял. Осталось только желание сражаться, скакать, поспешать за Дмитрием Ивановичем, доказать, что он не просто будет при князе, а намерен драться наравне со всеми. Он сегодня готов к этому всей душой и выглядит, как воин! Юрко заставил писаря надеть кольчугу и водрузить на голову шлем-шишак, настолько тяжелый, что заболела шея. Доспехи давили на плечи, вжимали в седло, но одновременно дарили ощущение надёжной неуязвимости, а длинная рогатина казалась продолжением руки, чтобы держать врага на почтительном расстоянии.

Первая линия русского передового полка ворвалась в соступ(*), когда кованая кавалерия Орды уже почти полностью проглотила и разжевала сторожевую рать, чьи стяги падали на землю один за другим, как наливные колосья в страдную пору. Великий князь, за которым выстроились уступом коломенские дружинники, выбил ближайшего степняка из седла, отмахнувшись от него мечом, как от мухи, и сразу же, без замаха ткнул в грудь следующего за ним ордынца. Ивашке показалось, что меч, встретившись с латами, высек искру, и в следующее мгновение ноги вражеского всадника взметнулись выше головы. Степняк кувыркнулся назад через круп собственной лошади, сверзился под копыта напирающих сзади и попал под княжеского коня, взвившегося на дыбы. Справа от князя оказалась широкая просека, а слева, куда шарахнулась ивашкина лошадь, из под неудобной для Дмитрия Ивановича руки вынырнул еще один степняк в чернёных доспехах, с занесенным для удара клинком.

Взгляд Ивашки сузился до размера колодезного зева, и в нём, меж рогов ухвата, невыносимо медленно справа налево проплыл сначала плащ Дмитрия Ивановича, потом бок его скакуна, а затем показался и заполнил собой всё пространство хатангу дегель — хламида с нашитыми стальными пластинами — доспех ордынца, переводимый на русский, как «халат, твердый как сталь». Один из суков рогатины упёрся в плечо налетающего на князя врага. Руку, держащую древко, пронзило болью, ладонь обожгло, а степняка развернуло в седле и откинуло назад. Одновременно с грохотом сшибки, оглушившей и парализовавшей Ивашку, он услышал треск ломающегося дерева и дикий вопль раненого, с ужасом оглядывающего своё сломанное, вывернутое предплечье. Две стены, ощетинившиеся железом, столкнулись в обоюдном желании проломить друг друга и не поддаться напору врага. Спереди, слева и справа от Ивашки повалились выбитые из сёдел раненые и убитые.

— Коня! — зарычал великий князь, стоя рядом со своим бьющимся в агонии скакуном, из груди которого торчала сломанная окровавленная пика.

Вместе с княжеским голосом вернулись звуки, истошные крики, ржание и звон железа, понимание, что стоять на месте нельзя — затопчут или прирежут.

— Коня! — требовательно повторил Дмитрий Иванович, и писарь послушно соскользнул со своей лошади, шаря глазами в поисках оружия.

Рогатина, похожая на ветку поваленного дерева, сиротливо торчала из тела врага, распластавшегося на земле. Ивашка подхватил её, упер тупой конец в землю и развернул по направлению к нахлынувшей мамаевой лаве. Он уворачивался от ударов, тыкал своим оружием во вражеский строй, попадая в щиты и лошадиные морды, злясь, что никак не может дотянуться до личин и доспехов ордынских всадников. Рукопашный бой, леденящий своей близостью к неприятелю и к смерти, пронизанный запахом крови и растерзанной плоти, вдруг превратился в рутинную, тяжелую работу, как сенокос, где важно правильно, активно двигаться и работать руками, чтобы ничего не пропустить и ни на мгновение не утратить внимание к мелочам. Выпад. Отступить. Замахнуться. Отбить. Шаг в сторону, снова выпад. Нельзя терять из виду княжескую статную фигуру, стараясь не подпустить к ней врагов. Под князем уже убили второго коня. Какой-то ратник подвёл Дмитрию Ивановичу могучего вороного жеребца, встал рядом с Ивашкой, перехватив надёжнее щит, и почти сразу упал, сраженный метким копейным ударом. Его место занял второй, потом третий, а писарь, как заговорённый, вертелся среди распростертых на земле тел и орудовал своей рогатиной, все время поглядывая на князя.