Простые удовольствия. - Михаил Француз

прошедшего случая вопрос был только один, да и тот к Фордману: чем он умудрился довести КЕНТА? Тихоню Кента, который не толкнёт никого никогда, по школе исключительно шагом передвигается, голоса лишний раз не повысит.

Ну, так-то было чем, на самом деле. И тайной это не оставалось: про дурацкую традицию с «Пугалом» в Смоллвиле знают и взрослые. Потому и вызова к директору школы не последовало, потому и мать Фордмана права не качала. Наоборот, тихонько к отцу моему подошла в начале ярмарки и за сына перед ним извинилась…

Я, когда узнал, ну не знаю… как-то стыдно даже стало. Непонятно за что, правда – вроде б всё правильно сделал, а всё равно… Мир в душе пошатнулся.

Но потом Уитни со своими наездами и требованиями вернул мир на место, подтвердив верность моего поступка.

В общем, воспоминания о десятках изуверски убитых мной коров, всколыхнулись в душе неприятным илом, когда я отводил телка в дальний сарай. Но ферма есть ферма. Работа есть работа. А мясо – это мясо, так что… извини, парень, я буду нежен, мучиться тебе не придётся.

***

- Никого не спас по пути? – спросил Лекс, увидев меня рассматривающим здоровенный стол с макетом крепости и солдатиками. – Будешь так продолжать – можешь сделать карьеру.

- Здравствуй, Саш, - повернулся я к нему и подал руку для пожатия. Он на рукопожатие ответил. – Завёз тебе продукты. Пока разгружают, решил немного прогуляться. – Планируешь захват власти?

- Я получил этот набор от отца в подарок, когда мне было девять.

- Классный подарок, - со значением кивнул я.

- Это не подарок, это стратегическое оружие! Мой отец приравнивает бизнес к войне…

- И он прав, вообще-то, - заметил я.

- Пожалуй, - не стал спорить Лютер.

- Но подарок всё равно классный! Похоже, твой отец сильно тебя любит.

- Любит? Мой отец? Ты наверное о ком-то другом. Мой отец не умеет любить…

- А ты умеешь? – заинтересовался я.

- В каком смысле? – осёкся Лютор.

- В том, что: вот ты знаешь, как надо любить? Что делать с тем тёплым чувством привязанности, что возникает вот здесь, - приложил я руку к груди. – Какими словами его выразить? Какими поступками? Как показать свою любовь? К девушке? К родителям? К сыну?

- Я… какие-то ты очень сложные вопросы задаёшь, Кларк. Как-то они тебе не по возрасту, не находишь? – ухмыльнулся Лекс.

- Пожалуй, - виновато развёл руками я. – Просто, они меня беспокоят. Вот и всё. Ведь у меня самого, когда-нибудь, надеюсь, тоже будет сын. Или дочь… Как правильно показать ей или ему свою любовь?

- Ну, не знаю, Кларк. Наверное, надо проводить с ним время, уделять ему внимание, дарить полезные подарки, которые помогут ему научиться важным вещам…

- Хороший подарок, всё же, - сделал вид, что полностью сосредоточился на игрушечной крепости. – Такие красивые солдатики в девять лет. Я был бы рад такому. Отец рассказал, что здесь за битва изображена, или ты сам вычитал? – поднял я взгляд на Лютера. Он расхохотался и погрозил мне пальцем. Я снова виновато развёл руками.

- А ты коварен, словно Змей Искуситель, Кларк, - заметил он, отсмеявшись. – И не скажешь сразу, что за этой невинной улыбкой и наивным взглядом скрывается изворотливый хищник. Я тебя недооценил, признаю.

- Такая оценка моим способностям лестна, конечно, - улыбнулся я. – Но в чём же моя «хищность»?

- Не скромничай, - ответно улыбнулся Лютер. – Здесь, кстати, изображена Троянская война. И да – рассказал мне про неё отец, проводя со мной время за игрой в эти «солдатики» и пытаясь вложить в мою девятилетнюю голову немного своего опыта… Она началась из-за того, что двое мужчин влюбились в одну женщину… Как ты и полузащитник. Это из-за неё он повесил тебя в поле?

- Если война и была…

- То ты её с блеском выиграл. Я разузнал, что за традиция такая местная «Пугало» - это унижение, бесчестие и метка лузера на всю оставшуюся школьную жизнь, а то и не только школьную, но ты позволил ему так с собой поступить: когда я тебя нашёл, то на тебе не было синяков и ссадин – ты не сопротивлялся. Вроде бы глупость, слабость, поражение… Но затем следует один точно выверенный и от того неотразимый удар в самый момент триумфа Фордмана. И что в итоге? Фордман унижен, сокрушён, растоптан, а ты – Герой. А уж после сегодняшнего так уж точно. Красивая комбинация, браво, Кларк! – поаплодировал мне Лютер. Мне оставалось лишь, скромно улыбаясь, почесать кончик носа. – Пожалуй, осталось добавить к ней всего одну деталь, финальный мазок кисти… удар мизерикордии, - достал он из своего стола красивую шкатулку из серого металла и раскрыл её передо мной.

Я непроизвольно отшатнулся, так как там оказался тот самый кулон из зелёного метеорита, но тут же попытался обыграть это движение.

- Оу! – воскликнул я. – И кто ещё из нас Змей Искуситель, Лекс!

- Лекс? Не Саша? – с победоносно-хитрой полуулыбкой на лице изогнул бровь он.

- Нет, не Саша, - преувеличенно серьёзно покачал головой я. – «Саша» для тебя слишком просто и по-домашнему. Ты именно «Лекс». Опасный, как тот самый удар мизерикордии, о котором ты говорил.

- Пожалуй, - кивнул он. – Приму это, как комплимент, - и закрыл шкатулку. Дурнота мгновенно исчезла. Я приблизился и осторожно коснулся шкатулки. Дурноты по прежнему не было.

- Я могу взять его? – уточнил я.

- Бери, - протянул он мне всю шкатулку.

- Это действительно Царский Подарок, Лекс, - восхитился я. – Ты-таки смог подобрать «ключик». Тяжёлая… Из чего она?

- Из свинца. Мама купила её на базаре в Марокко. Торговец сказал ей, что она сделана из доспехов Святого Георгия, покровителя бой-скаутов. Она отдала её мне перед смертью, считала, что она принесёт мне удачу.

- Эм… Лекс, ты уверен? – осторожно, уже безо всякой наигранности, уточнил я. – Это ведь на самом деле важная вещь для тебя. Я понимаю, что такое память о родителях и её настоящую ценность. Может, подберёшь упаковочку попроще? Золото там, или платина, например? – всё же добавил немножко шутки в конце.

- Уверен, Кларк, - почти удачно подавил вздох Лютор. – Я ещё знаю слово «отпускать». И мне давно пора