Милый старый Петербург. Воспоминания о быте старого Петербурга в начале XX века - Пётр Пискарёв

Товар носился в плотно упакованном тюке за спиной, а в руках был железный аршин[124]. Торговали китайцы шелковыми товарами и преимущественно чесучой, которая в то время имела широкое распространение. Чесуча — шелковая ткань особого сорта, желтовато-песочного цвета. Тогда летние пиджаки из чесучи были в моде.

Китайцев-торговцев называли «ходя-ходя».

Ходили по дворам женщины, продававшие носки, чулки, кофты, юбки и прочие носильные вещи, громко выкрикивая продаваемые товары. Разносили и мелкую галантерею на лотках, подвешенных через плечи.

Во дворах домов появлялись черные люди с тележкой, на которой лежали бумажные мешки с древесным углем, преимущественно березовым, употреблявшимся для разжигания самовара. Торговец углем выкрикивал свой товар: «Уголье, уголье!»

Во дворы заходили женщины, неся на плечах швабры. Свой товар они предлагали тоненьким звучным голоском: «Швабры половые, швабры!»[125]

Большим спросом пользовались у детей цветные воздушные шары. Разносчиков с этими шарами можно было встретить и на улице, и на дворах, и особенно на Невском и у Гостиного двора[126].

На набережных рек и каналов встречалась торговля глиняными горшками, которые подвозились на баржах и выставлялись вдоль тротуара набережных. Преимущественно такая торговля производилась на Обводном канале.

Начиная с весны на центральных улицах города, особенно на Невском, появлялись женщины, продававшие цветы. Первыми были фиалки, подснежники, мимозы. Торговля цветами продолжалась все лето как садовыми, так и полевыми. Тогда широко была распространена торговля и искусственными цветами. Продавались они преимущественно, конечно, зимой. Многие женщины занимались этим делом, зарабатывая себе на хлеб. Такой товар на центральных улицах спросом не пользовался. Им торговали там, где публика жила попроще, на окраинах, а больше всего — на рынках. Надо отметить, что некоторые мастерицы этого дела достигали большого совершенства.

Особое место в уличной торговле, преимущественно на Невском, принадлежало книгам. Книги продавались вразнос. Но были и «летучие букинисты», которые располагались вдоль оград, как церковных, так и казенных учреждений, например, у ограды Владимирского собора на Владимирском проспекте, у ограды бывшей Мариинской больницы (ныне больница имени Куйбышева) на Литейном проспекте и в других местах, удобных для расположения книжного товара.

Какие книги продавались вразнос? Прежде всего, так называемая бульварная литература. Сюда надо отнести «Ключи счастья» Вербицкой, произведения Бебутовой, Брешко-Брешковского и других. Очень часто продавались самоучители разных языков. Успеху продажи их способствовала устная реклама продавцов, гарантировавшая практическое освоение языка за шесть месяцев. Прохожие соблазнялись и покупали. В большом ходу была продажа книги Фореля «Половой вопрос». Продавалась и литература явно порнографического характера. Автором этой литературы был некто Барков. Для более сильного воздействия на читателя эта литература писалась в стихотворной форме. Наименования произведений были настолько пошлы, что прохожие, особенно женщины, не могли без смущения проходить мимо продавца, который с особым смаком и громко выкрикивал свой товар, вызывающе улыбаясь в ответ на возмущение публики. Однако продажа этой литературы никем не преследовалась, несмотря на ее разлагающее влияние на молодежь и подростков.

Что же касается «летучих букинистов», то диапазон их торговли был очень широк. Особенно широко были представлены приложения к журналам «Нива», «Природа и люди», «Родина»[127] и к другим. Тут были полные собрания произведений разных авторов, продавались и отдельные книги этих собраний для пополнения утраченных экземпляров. Продавались и комплекты журналов за разные годы. Особым спросом пользовались тогда юмористические журналы «Будильник»[128], «Осколки»[129], «Сатирикон»[130] и другие.

Особенно ценного и редкого материала у «летучих букинистов» не было. Такой материал продавался в букинистических магазинах на Литейном проспекте, в Александровском рынке[131] и в других местах. Однако в редких случаях, в виде исключения, и здесь любители книг находили для себя нужную книгу.

Наиболее яркими представителями скупки старых вещей у населения города были татары. Войдя во двор, они окидывали взглядом все этажи дома и выкрикивали: «Халат, халат!»[132], ожидая приглашения зайти в какую-нибудь квартиру. А это приглашение делалось через открытую форточку, с указанием номера квартиры, в которую ему следовало зайти.

Одеты они были в длиннополую одежду, а на голове — тюбетейка. Через плечо на спину был перекинут мешок из полосатого матрасного материала, который они придерживали одной рукой. В этот мешок собирались все скупленные у населения старые вещи. Скупали они преимущественно носильные вещи, но не отказывались и от других вещей домашнего обихода. Купив предложенную им вещь, они начинали выспрашивать у хозяйки квартиры такие вещи, которые были нужны им, на которые был спрос и которые, следовательно, обеспечивали выгодный сбыт. Татары-скупщики были очень навязчивы и назойливы. Если им на глаза попадалась вещь, которая их привлекала и соблазняла, они начинали приставать, чтобы им эту вещь продали. Иногда своей настойчивостью они доводили хозяйку до такого состояния, что она продавала облюбованную ими вещь против своего желания, лишь бы отвязаться от назойливого старьевщика. С татарами надо было торговаться, так как они назначали цену самую мизерную. В процессе торговли обе стороны шли взаимно на уступки, — хозяйка цену набавляла, татарин — снижал, пока, наконец, не достигалось соглашение. Иногда к услугам этих татар прибегали в случае, если надо было приобрести что-нибудь редкое, дефицитное, особо нужное. Такие комиссионные поручения татары принимали охотно и почти всегда их выполняли, так как это были люди, для которых не было ничего невозможного.

Кроме татар были еще скупщики утиля. Появляясь во дворе, они выкрикивали: «Костей, тряпок, бутылок, банок!»[133] Услугами этих людей население пользовалось охотно, так как тогда не существовало пунктов приема этого утиля, а главное — они приходили на дом.

К ремесленникам, которые обслуживали население на дому, можно было отнести точильщиков и паяльщиков, а на улице — «холодных сапожников»[134].

Точильщики, появляясь с точильным станком за плечом на дворе, выкрикивали, предлагая свои услуги: «А вот, точить ножи, ножницы, бритвы править!» Это, пожалуй, единственная категория бродячих ремесленников, которая сохранилась до настоящего времени в своем первоначальном виде.

Паяльщики предлагали свои услуги: «А вот, чинить, паять, лудить самовары, кастрюли лудить, паять, починять!»[135]

Хозяйка, нуждавшаяся в услугах точильщика или паяльщика, сообщала им в открытое окно номер квартиры, куда эти ремесленники и шли за заказом. Станок свой точильщик оставлял на дворе, а паяльщик поднимался по лестнице в квартиру со всей своей походной мастерской.

«Холодные сапожники» встречались на окраинах города, на толкучках возле рынков, на набережной Обводного канала. Весь несложный инвентарь их заключался в табуретке, на которой они сидели, и в ящике, в котором помещался весь инструмент, а в руке — железная лапа, на которую насаживался сапог. Клиент же, ожидая починки сапога, стоял, как аист, на одной ноге.

По дворам города, кроме шарманщиков, ходили бродячие музыканты. Иногда это были одиночки, иногда — маленькие коллективы в 2–4 человека. К одиночкам можно было отнести скрипачей и баянистов. Среди первых были большей частью люди пожилого возраста. Из их среды нередко выделялись люди талантливые, по разным причинам не нашедшие себе в жизни более достойного применения. Были и музыканты-ремесленники, игра которых не приносила радости слушателям. В зависимости от квалификации таланта и культуры музыканта, строился и репертуар их выступления. Что же касается музыкантов-баянистов, то тут преобладала молодежь и люди среднего возраста. Репертуар их состоял преимущественно из народных песен или популярных песен современности. После 1904 года к последним можно отнести «Гибель Варяга»[136], «На сопках Маньчжурии»[137] и другие.

В состав музыкальных коллективов входили и струнные (скрипка), и духовые, и клавишные (баяны) инструменты.