Синий, белый, красный, желтый - Лариса Соболева

Ах, вот оно что! Значит, Надька доложила им о ее визите.

– Ты соврала про ребенка? – Маме не откажешь в проницательности.

Нина мучительно соображала, как быть. Сказать правду – чем мотивировать свое появление у Надежды? Ведь сразу все заподозрят некую тайную цель, которую преследует Нина, а там навесят массу обвинений. Продолжить врать – что из этого выйдет? Вот так ситуация! Недолго думая, Нина выбрала второе, ибо второй вариант не представлялся опасным, да и, сказав «а», следует говорить «б».

– Почему же соврала? – с вызовом сказала она. – У меня есть ребенок.

– Но не от Глеба! – бросила мама гневно.

Юлия Федоровна – типичная мамаша-злодейка, оберегающая единственное чадо от посягательств хищных дев. Интересно, как Валька ладила с ней? Однако сейчас Нину заело отношение этой стареющей мегеры, которой не угодишь, хоть в лепешку разбейся. Знала бы мамочка, что она, рискуя собственным положением, прячет ее сына у себя дома. Не к ним он подался, а к ней. Нина всматривалась в Юлию Федоровну и не находила ни одной привлекательной черты. Да ведь это еще и типичная представительница правящего класса – черствая, постоянно и фальшиво озабоченная, с завышенной самооценкой, презирающая бедных людей. В молодости она была очень миленькой, худенькой, но разожралась на демократических харчах и стала похожа на свиноматку. Нина представила милую сердцу картину: Юлия Федоровна будет месяц лежать с больной головой, узнав, что у нее ребенок от Глеба. Она скрестила на груди руки и елейно сказала:

– Это мой ребенок и Глеба. Но вас это не касается.

– Как это не касается?! – залилась краской негодования маман. – Ты что несешь? Я тебя выведу на чистую воду. Специально придумала сына? Зная, что случилось, ты решила воспользоваться…

– А что случилось? – прикинулась дурочкой Нина.

– Как будто не знаешь! – подковырнула ее маман. – Валентину нашли убитой в доме, а Глеб пропал бесследно. Ты искала Глеба, зачем?

Эх, добивать так добивать! Нина четко, чтобы родители Глеба не пропустили ни одного словечка, выделяя каждую буковку, сказала:

– Я хочу получать алименты на своего сына.

– На чужого! – вскипела Юлия Федоровна.

– Хм, – самодовольно хмыкнула Нина. Далее она не могла отказать себе в удовольствии, наблюдая, как мама Глеба хватает ртом воздух. А тон выбрала ласково-иезуитский: – Сейчас это устанавливается запросто. По анализу крови. Мальчик растет, ему многое нужно. Например, персональный компьютер, хорошая одежда, фрукты. И поездки. Должен же ребенок увидеть мир. И потом скоро школа, я не могу отдать ребенка куда попало. Хочу определить его в престижный лицей, где изучают языки, менеджмент, экономику. В наше время это необходимо. Вы со мной не согласны?

– Коля (так зовут папу), Коля, ты слышишь?! – Еще чуть-чуть, и мама наконец-то упадет в обморок. Странно, она женщина боевая, уложить наповал ее можно только при помощи локомотива на полном ходу, а не какими-то фразочками. И точно, мама не брякнулась на пол в беспамятстве, мама грозно взревела: – Что она несет?! Почему же ты раньше не говорила о сыне? Как же ты его скрывала и почему? Ведь вы жили вместе с Глебом год! Где был твой ребенок? И почему Глеб не говорил, что у него есть сын?

– Я отвечу на все вопросы по порядку, – с готовностью сказала Нина. – Что там на первом месте? А, как скрывала? Просто. Он воспитывался у моей мамы. И это была идея Глеба – не говорить вам о ребенке. Вы же меня в упор не видели. Мы хотели преподнести вам подарок во время свадьбы, так сказать, обрадовать… но свадьба не состоялась.

– Коля, Коля, что ты молчишь? Я не верю этой авантюристке.

Нину всегда удивляло: что папа Глеба нашел в его маме? Николай Львович был красивый и видный мужчина, выглядел много моложе не только своей жены, но и своих пятидесяти пяти лет. Он был подтянут, со спортивной выправкой, седина не уродовала, а украшала его густые волосы, черты лица были точеные. Кстати, Глеб был вылитый отец. Правда, характер у Николая Львовича был сродни характеру Юлии Федоровны, в этом смысле они были два сапога пара. К тому же он был человек скрытный, никогда не определишь, чем заняты его мысли.

– Погоди, Юля, – произнес он властно. Властность – семейная черта Печерниных. – Понимаешь, Нина, это все очень странно. Хорошо, сейчас не будем выяснять, кто и зачем скрывал существование ребенка, это впереди. Ты должна доказать, что твой сын наш внук. В противном случае ответишь за шантаж. Мы хотим посмотреть на него.

– Это еще зачем? – переменилась в лице Нина. Загнули: ребеночка им покажи! – Я вовсе не собираюсь делать из вас бабушку и дедушку, мне достаточно алиментов. А вас нам не надо.

– Нина, – осадил ее Николай Львович, – если ты лжешь, то пожалеешь об этом. Ложь мы расценим как интригу против нашего сына и нас. Поэтому мы хотим увидеться с внуком и получить подтверждение, что это сын нашего сына. Тогда мы возьмем заботу о его будущем на себя. В противном случае ты станешь подозреваемой.

– Кем стану? – Нина состроила презрительную мину.

– Возможно, это ты организовала убийство Валентины, затем кто-то по твоему приказу выкрал нашего Глеба и держит его в заложниках.

Нина расхохоталась, чем не смутила родителей Глеба. Тогда она внезапно прекратила смех и, стараясь придать голосу как можно больше беспечности, сказала:

– Я все поняла. Ваш Глеб убил жену, она же ему изменяла. Он застукал ее в спальне с любовником и убил! Ему светит тюрьма, а вы ищете заместителя на место вашего сына. Внук как раз подходит. Не получите вы его, ясно?

Николай Львович переждал выпад Нины и закончил:

– Тебя ведь Глеб бросил из-за Валентины. Валентина убита. У тебя есть мотив убить ее – месть Глебу и Валентине. Это в том случае, если ты выдумала всю историю с ребенком. Я все сказал, а ты думай. Когда покажешь нам ребенка?

– Его же надо привезти… – пролепетала Нина. – Он у мамы…

– Мы ждем.

Не попрощавшись, папа и мама Глеба с достоинством покинули кабинет, оставив Нину в полной потерянности. Это называется: приехала! Что теперь делать? Где взять сыночка? А как Глеб обрадуется дополнительным проблемам! Ужас!

– Спокойствие, только спокойствие, – сказала себе Нина. – Из каждой ситуации есть два выхода. Во-первых, ребенок будет долго ехать. Сначала он заболеет, потом что-нибудь придумаю. Второе. Глебу надо поторопиться, а то это все плохо кончится. Для меня плохо. Со своим враньем я влечу… даже подумать страшно. Я не могу этого допустить. Дневник… мне необходимо знать, что там написано.

Должна сказать, с Глебом мне нравится больше, чем с другими. Он многое умеет, я имею в виду умение общаться и быть нескучным. Он разнообразен, то холоден, то горяч, то нежен, то груб. Возможно, происходит это потому, что всякий раз между нами начинается борьба, он преодолевает моральный барьер, а я преодолеваю его. Он связан обязательствами перед невестой, в то же время его влечет ко мне. Мне же интересен сам процесс преодолений как с его стороны, так и с моей. В какой-то степени Глеб заменил мне мою страсть, занял все мысли. Это не любовь. Я не могу любить мужчину так, как любила горы, снег, скорость, встречный ветер…

Сегодня погода установилась отличная, сияло солнце, переливалось на снегу. Мы пошли погулять в лес. Нас встретили белые ворохи на ветках, бесчувственное море снега… При виде всего этого великолепия меня охватило возбуждение. Хотелось растормошить лес, кричать и смеяться, возможно, плакать, хотелось все взорвать и самой взлететь на воздух, а потом умереть. Мне нужна была разрядка. Я предложила заняться любовью. Глеб потянул меня на базу, но я сказала, что хочу заняться любовью здесь же. Он назвал меня сумасшедшей, сказал, что на снегу все отмерзнет. А меня это не остановило. Я давно хотела предаться разврату на снегу, быть может, после этого избавлюсь от непреодолимой тяги к тому, что потеряла. Поэтому оделась соответственно, чтобы снять минимум. Глеб сначала испугался, потом сдался. Я опять его победила. Как это было превосходно! Ни он, ни я не замечали холода, стало горячо изнутри. В какой-то момент Глеб слился с белой массой вокруг, а я почувствовала то, что ощущала, мчась на лыжах. Я по-настоящему изменила своей страсти, и снег был тому свидетелем. Я кричала, как кричала на финише от восторга. Глеб повторил, что я сумасшедшая. Но был ужасно доволен. Я тоже… Правда, мои восторги он принял на свой счет, собственно, это его дело.

Конец ознакомительного фрагмента.