Ведьма. Часть 1. Соколиное перо - KaliSiva

class="p1">Светозар выскользнул первым в тихо открытую дверь, следом вышли я и мама.

— Их нет! Ушли!

Непонятное зарево освещало горизонт.

— Деревня горит, рванула я к метле, — спасать, срочно! Там же все умрут!

Свет схватил меня, рука его обжигала:

— Это морок. Не поддавайся. Выстрой защиту, любую!

— Я не умею!

— Придумай!

Первое, что пришло в голову был бойцовский ринг.

Парень от души хмыкнул:

— Не плохо!

Марево погасло и снова стало темно, но, несмотря на непроглядную ночь, наша троица видела отлично.

— У меня есть для вас сюрприз: я взбежала на крыльцо, и, спустя секунду, вернулась к своим с светящимся голубым светом двуручным мечом.

— Ведьмовской подарок!

— Ничего себе, удивился Светозар, а я его знаю!

— И я, протянула мама. — Это же самый известный ведьмачий меч, он считался утерянным… С ним связана одна легенда..

Громыхнуло, земля стала уходить из под ног и я больно шлепнулась.

Свет развернулся на 360 градусов и заорал:

— Ника, Настя, в дом! Нас окружают! Я чую два источника темных сил!

Один движется от деревни, а другой, больше, от леса!

Как бы не так. Мама замерла на несколько секунд, закрыла глаза, раскинула руки.

Колдун черной тенью метнулся к ее хрупкому беззащитному телу, размахнулся кинжалом, рассек воздух, брызнула на белый снег темная кровь.

— Мама! Метла! Я засунула меч в заранее привязанный к метле кожаный мешок.

— Метла! Вперед!

— Стой дочь. Это не твоя битва, услышала я в голове спокойный мамин голос. Он всего лишь плечо задел.

У старого дуба заискрились сотни глаз — духи в страхе бежали из леса, и те, кто не успевал, был съеден. Что — то страшное шло, страшное, проклятое, гонимое вечным голодом. Но и вперед духи податься не могли — там дрались ведьмы.

— Настя! Дай я тебя обниму!

Колдун приблизился к маме вплотную, а я, не могла оторвать глаз, хотела броситься на помощь, но что-то словно держало меня.

Колдун схватил маму обеими руками, крепко сжал — того глади раздавит, и тут она заговорила:

— Здрав Буди, Димитрий! Мир твоей черной душе, хоть это и не возможно!

— Глупа…ты всегда была глупа, но так красива! Знаешь, мне даже немного жаль убивать тебя! Такая тонкая светящаяся нить — эта твоя жизнь. Ах да, я же забыл…ты недоведьма! — Папочка мерзко рассмеялся.

Я снова рванула вперед, и снова мамин голос остановил меня.

— Кому сказала, стой на месте! Скажи что поняла!

— Поняла, прошептала я едва слышно.

Мама улыбнулась:

— Мы можем говорить без слов. И никто другой нас не услышит. Это особый дар матери и дочери, такой-же, как и дар истинной, чистой любви. Так ты меня поняла?

— Да.

И снова зазвенел на поляне мамин голос:

— Все то ты знаешь, Димитрий, все, да не все! Над женщинами нашего рода посмеивались. Считали что мы можем только лечить, да и то, на уровне современной медицины не очень-то качественно, и никто не думал, что какая-то там Настасья умеет так:

Мама резко лягнула колдуна в пах, он отпрянул, в руках у нее споявился огненный боевой пульсар. Я опешила: пламя казалось совсем ручным, мягким, отражалось в маминых глазах, играло бликами на развевающихся на морозном ветру рыжих локонах.

— Любовь моя! Ошарашенно пробормотал мерзавец

— Прощай, любовь моя! Мама вытянулась тонкой струной и запустила огненный ком прямо в черное колдовское сердце. И только в этот момент я осознала, что Свет в битве не участвовал. Я повернулась, увидела парня лежащим на стогу сена, метрах в ста от себя, бросилась к нему. Свет был бледен и едва дышал, с его меча стекала черная кровь, у ног трепыхалась в предсмертной агонии жуткая подземная тварь — младший бес колдуна.

— Он тебя ранил!

Слезы сами текли по моим щекам. Я не хотела плакать, не хотела показывать свою слабость, но не могла.

— Я тебя вылечу!

— Брось. В правом кармане моих брюк — отвар, Ника. Дай мне его, и я встану на ноги.

Трясущимися руками открываю прозрачную склянку, пахнущую водкой, даю выпить Свету.

— Свет, Светик! Не умирай пожалуйста! Где болит?

Вся рубаха молодого мужчины залита кровью.

— Не такой уж я и молодой, улыбается Свет. Но мне приятна твоя забота. Ерунда, пробито легкое. Пара минут и оно затянется, потом мама подлатает.

Кладу обе руки на пылающую жаром грудь. Представляю себе кожу, ребра, вот оно — пробитое легкое, надорвано когтем по касательной. Такая рана — обычному человеку — смерть. Представляю как волокна очищаются от крови, уходит начинающееся воспаление, ткани срастаются.

— Вот и все… а дальше сам справишься.

Голова немного кружится, поднимаю взгляд на парня, встречаюсь с его пронзительно — зелеными глазами и понимаю, что тону. Пропала Вероника. Как пить дать пропала. Глаза Света снова становятся болотными, взгляд теплеет, он по-совершенно по-волчьи ухмыляется, сквозь клык, и мне кажется, что он сам немного нежить.

— О-фи-геть! Впервые вижу такой быстрый и четкий результат, спасибо! Обычно лечение занимает несколько часов и полностью истощает ведьму.

А вот и ужин! Проревело сзади — Столько крови, столько силы! Славный пир!

Инстинктивно хватаю Света за руку и мы оба встаем.

Поворачиваюсь и вижу мужчину, определенно мужчину, с черными крыльями вместо рук, с ниспадающими до самой талии смоляными волосами.

— Кто вы?

Мама подлетает на метле, но существо, одним взмахом крыла откидывает ее назад, она ударяется об стену сарая, лежит неподвижно.

— Ах ты, сука, что с ней сделал! — ору я и мчусь к лежащей в неестественной для человека позе маме.

Нащупываю у нее пульс, облегченно выдыхаю и мысленно плету сочиненное на ходу заклинание исцеления, она открывает глаза, ошарашенно на меня смотрит, бормочет «Спасибо» и закрывает рот руками, чтобы приглушить крик и не выдать свой страх — потому что ведьме бояться нельзя.

Смотрю туда-же, куда направлен безумный мамин взгляд и сердце мое застывает от ужаса.

Черная тварь, показавшаяся сначала мужчиной — одним взмахом когтистой руки разрывает горло Светозара и слизывает первые капли крови. Длинный язык, покрытый струпьями, скользит по белой шее парня.

Сердце, готовое вырваться, набатом стучит в моей груди. Пока тварь занята, я бы успела утащить маму в дом и спастись сама, но я даже не принимаю это как вариант. И тут замечаю, что бес, трясшийся в предсмертной агонии неподвижен, и не просто неподвижен, а полностью обескровлен.

Ревет набат в груди, звенит в ушах, зову метлу, выхватываю меч и тут же опускаю его вниз.

— Еще шаг, и я выпью его, как этого бесенка. Уходи. Все равно ему не помочь. И ей, кивает в сторону Настасьи, тоже. Я быстрее, чем тебе